Этим летом будет жарко - Екатерина Аверина

взглядом, пока до нее не доходит…

— Ваня!!! — резко подскакивает, но похмелье не дает далеко уйти. Сидит, прижав к себе подушку и пытается справиться с головокружением.

Немного придя в себя от ее крика, выхожу из комнаты, чтобы принести ей воды. Сажусь на край кровати, вкладываю в ладони стакан. Она жадно пьет, на губах остается пара капель и я, не удержавшись, подаюсь вперед, прижимаясь к этим прохладным каплям своими губами. Женя замирает. Обвожу контур ее губ языком и толкаюсь глубже в рот. От неожиданности она впускает. Прикасаюсь кончиком языка к ее, впитывая в себя вкус вчерашнего вина и чувствуя, как меня прошивает острым желанием прикасаться к ней везде. Обнимаю, давлю собой, чтобы легла и нависнув сверху продолжаю целовать. Ее губы точно такие мягкие и вкусные, как я рисовал себе, сорвав недавно лишь легкий поцелуй. Сейчас, теряя голову, я жадно тараню ее рот языком, прижимаясь стояком к низу живота. Толкаюсь бедрами, трусь об нее, теряя связь с реальностью, но еще удерживая остатки контроля над собой.

Целую ее лицо, перепачканное разводами туши, слипшиеся ресницы, скулы, подбородок. Заставляю поднять голову и открыть для меня шею. Впиваюсь в нее зубами, оставляя заметный след. Не специально… не сдержался…

Одной рукой упираясь в матрас, пальцами второй расстегиваю несколько пуговиц на смятой блузке. Под ней кружевной лифчик. Стягиваю чашечки вниз, освобождая полную грудь с крупными темными сосками.

— Пиздец, я попал…

Вдавливаясь болезненно пульсирующим членом в Женьку, втягиваю в рот торчащий сосок. Бью по нему языком, задеваю зубами. Она стонет и вздрагивает, словно приходя в себя.

— Только попробуй, — рычу на нее, вжимая в матрас сильнее.

Сминаю пальцами второе полушарие, двигаюсь губами ниже, скольжу ладонями по узкой талии, языком обвожу контур пупка, задрав блузку выше. От нее пахнет желанием. Это не дает нормально мыслить. Я хочу! Хочу ее прямо сейчас.

Дергаю вниз ширинку, вытаскиваю член и помогая себе рукой, упираюсь головкой между ее ножек.

— Стой, — она вдруг приходит в себя.

— Не могу, — хриплю ей в губы, вдавливаясь наглее. Тугие мышцы до боли сжимают меня на входе. Хочет, но не пускает. — Женя! — рычу на нее.

— Нет, Иван. Не надо. Остановись, — в ее взгляде настоящая паника. — Пожалуйста, — жестокая женщина кладет ладонь мне на затылок, гладит его пальцами, — мой красивый, неугомонный мальчик, — с сожалением, — отпусти.

Закрыв глаза, наклоняюсь, целую ее губы и резко сажусь, заправляя стояк обратно в штаны. Внутри все горит. Зубы сжимаются сами. Она встает, шелестит одеждой.

Медленно открываю глаза. Сидит на краю кровати, сложив ладони на коленях, смотрит на меня.

— Тебе Дина позвонила?

— Написала, — голосовые связки не слушаются, ответ получается сдавленным и хриплым.

— И ты приехал…

— Представляешь! Надо было поступить как он?! — злюсь. Да, блядь, я пиздец как злюсь на нее сейчас! — Забить, забыть и лечь спать?! Этого ты от меня ждала? Со мной так не будет, Жень, — двигаюсь к ней ближе. — Со мной тебе будет хорошо. Я буду заботиться о тебе. Я могу дать тебе все, чего ты достойна. Посмотри мне в глаза, — отводит взгляд. — Посмотри! — требовательно поворачиваю ее лицо к себе. — Я не лгу тебе. У нас может получиться, если ты доверишься мне.

— Ванечка, — она устало вздыхает, — ну что у нас может получиться? Это сейчас тебе девятнадцать, а мне двадцать семь. А через десять лет тебе будет всего двадцать девять, а мне почти сорок, Вань. Бонусом дочь — подросток, которой к тому времени будет пятнадцать. А знаешь какой у нее характер, — грустно улыбается. — Она сейчас уже жару мальчишкам во дворе дает. Ты остынешь. Быстро остынешь. Просто сейчас не можешь получить то, что хочешь, вот тебя и тянет ко мне. А потом что? За страстью, сексом? Ты думал об этом?

— Ты считаешь, я не понимаю?

— Конечно не понимаешь! И это нормально! Да боже мой. Я помню себя в девятнадцать. И мальчишек наших помню, — неубедительно смеется. — У нас много хорошеньких девчонок в городе. Знакомься, встречайся. А мы… мы просто будем работать с тобой вместе. У нас вроде неплохо получается.

— Во сколько ты вышла за своего придурка?

— Иван, — укоризненно смотрит.

— Я задал тебе вопрос. Так сложно ответить?!

— В двадцать. В двадцать два родила Милану, — делится фактами из своей биографии.

— По твоей логике мне нужно подождать еще год, чтобы у меня резко включились инстинкты отца семейства?

— Не переворачивай. Кто сказал, что я тогда была умная? Видишь куда меня завел этот брак? Но мне было хорошо с ним когда-то, Вань. И это надо уметь уважать.

— Я пока не увидел ничего, за что его можно было бы зауважать, — ревниво рявкнув, отхожу к окну.

Она встает и тихо подходит ко мне сзади. Прикосновение ладони обжигает даже через рубашку. Будто бьет туда, а не поглаживает в попытке успокоиться или успокоить меня.

Молчим. Если я сейчас начну говорить, мы поругаемся, и я запру ее в своей квартире. Хер Вася ее увидит! Но мне отчетливо дают понять, что я не дорос. Не достоин ни ее, ни отношений с ней. Это больно. Это прямо сейчас выворачивает меня наизнанку. Фил был прав. Это что-то адски невыносимое, когда тебя отталкивает та, без которой теперь невозможно дышать.

— Я поеду, — отходит. Мне становится холодно без нее.

— К нему? После того как он поступил?! — сжимаю челюсти, но не оглядываюсь. Не могу. Не хочу смотреть, как она сейчас уйдет.

— Только работа, Вань. Не надо ничего больше. Нам обоим будет больно. Прости…

Уходит, хлопнув сначала одной дверью, потом второй. Даже не умылась, так захотелось сбежать. Она лжет сама себе, лжет мне. Это бесит. И меня кроет ревностью от того, что он почему-то лучше меня.