Анекдот о вечной любви - Фаина Раевская

— Неужели все так серьезно?

С глубоким вздохом я удрученно кивнула.

— Ну ничего, до свадьбы заживет! — Тут я смущенно зарделась, а Геннадий Петрович, словно не замечая этого, продолжил: — При больной голове главное — хорошее питание. По дороге к вам я заскочил в Рэдиссон-шашлычную…

— Куда-куда?

— Это я так одно чудное кафе именую, «Котайк». Не бывали? Очень приличная у них кавказская кухня, поверьте старому гурману. А все потому, что местный повар — настоящий грузин.

— Знаю, — кивнула я, — Дато батоно. Проходите в комнату. Только ничему не удивляйтесь…

— Вы меня заинтриговали, — улыбнулся Геннадий Петрович, и сердце у меня сладко заныло: если он ТАК улыбается, то как же целуется! Предаваясь сладким грезам, я проследовала за Мужчиной Моей Мечты.

— Здравствуйте… — как мне показалось, несколько растерянно поздоровался Геннадий Петрович с Зотовым и Петрухой. Наверное, он никак не ожидал застать у меня еще двоих представителей сильной половины рода человеческого. Представители выглядели мрачнее самого заядлого пессимиста, смотрели недобро, хмурились, в общем, вели себя очень невежливо по отношению ко вновь прибывшему. Гениальный сыщик, коим является Геннадий Петрович, не мог не просечь напряженность международной обстановки в моем анклаве. Было заметно, как он внутренне подобрался, но, сохраняя хладнокровие истинного детектива, ненавязчиво поинтересовался: — Что-то случилось?

Поскольку Петька с Коляном хранили надменное молчание, я взяла на себя роль толкователя.

— В принципе ничего особенного. Просто почему-то меня хотят убить, — скромно пояснила я после того, как представила Геннадия Петровича Зотову. Представлять его Петьке смысла не было.

Выражение лица Коляна заставило меня задуматься о роли языка в жизни — моего собственного языка, который, по неясным пока причинам, работает независимо от моих желаний. Надо будет на досуге проблему эту проанализировать.

— Стало быть, вы все-таки влипли, — вынес неожиданный вердикт Геннадий Петрович.

— Хотите знать, почему я до сих пор не женился? — лениво зевнув, полюбопытствовал Зотов.

Я с готовностью отозвалась:

— Потому что мент в мужьях хуже керосина!

Все трое мужчин одарили меня взглядом, от которого я скукожилась, как жухлый лист от мороза, и еще раз напомнила себе о необходимости поработать с языком.

— Василиса, иди на кухню, разбери пакеты, — строго приказал Петька.

— А… — робко вякнула я, но мужчины в один голос воскликнули:

— Василиса!!!

Перевес сил оказался явно не в мою пользу, спорить и напоминать, что покушались все-таки на меня и я имею полное право участвовать в совещании, не имело смысла. Потому я направилась на кухню, бормоча под нос собственное мнение по поводу мужского шовинизма. Там я распаковала пакеты, принесенные Геннадием Петровичем… Неплохой продуктовый набор! Очень похож на тот, что Дато батоно подарил нам с Петрухой. Только вместо кувшина с вином в набор вошла пол-литровая бутылка мартини и шампанское. Наверное, эксклюзивным вином Дато батоно одаривал исключительно особ, приближенных к императору. Шашлык пах изумительно и был еще горячим. Тут и желудок очень кстати напомнил о своем полуголодном существовании. Мужчин я звать не стала из принципа — пусть занимаются решением глобальных задач — и уселась за стол в гордом одиночестве.

Спустя какое-то время, когда глазами я бы съела еще чуть-чуть, а потом еще немного, но желудок, впав в глубокую задумчивость, словно говорил: «Пошто ж ты, хозяйка, так меня напрягаешь?», на кухне появились мои мужчины.

— Мальчики пришли! — довольно промычала я, при этом физиономия моя против воли расплылась в счастливой улыбке. — Вы уж не серчайте, господа, не дождалась я вас и вот… слегка перекусила.

— А заодно и немного выпила, — констатировал Зотов, указывая на пустую бутылку из-под мартини.

— Пр-разительноя пр-прзрливость! А что оставалось делать, если меня волевым решением отстранили от участия в собственной судьбе? Ну что, граждане, вы уже выработали какой-нибудь план? Ни-ни, ничего не говори! — энергично замахала я руками, заметив, что Петька открыл рот для ответа. — А то я непременно кому-нибудь из вас проболтаюсь. Женщины, как известно, болтливы без меры.

Шутка показалась мне удачной, я весело рассмеялась, потом уронила голову на руки, и через минуту реальность перестала для меня существовать.

Пробуждение проходило мучительно: голова гудела, язык во рту не умещался и царапался, как рашпиль. Несколько успокоило меня то обстоятельство, что проснулась я на собственном диване под уютным пледом. В кресле напротив дремал верный ординарец Петруха. На коленях у него покоился мобильный телефон.

— Петя! — позвала я и с жалобным стоном снова закрыла глаза, потому что свет из окна проникал, казалось, в самые отдаленные закоулки мозга, вызывая непереносимую боль.

— А? Что? — встрепенулся Петруха.

— У-у, что ж ты так орешь-то, изверг?!

— Проснулась, алкашка? Это ж надо было так напиться! Что, головка бо-бо?

— Ох, бо-бо, Петенька, — призналась я и попросила: — Дай водички, а?

— Тебе не водичка нужна, поверь моему опыту. Я сейчас, мигом… — пообещал приятель, выбегая из комнаты с ужасным топотом.

Богатый жизненный опыт Петрухи рекомендовал употреблять с похмелья горячий чай с лимоном. Это средство оказалось чудодейственным, и примерно через полчаса я смогла взглянуть на мир более или менее осмысленно.

— А где все? — задала я волновавший меня вопрос, обнаружив отсутствие Зотова и Геннадия Петровича. Естественно, отсутствие последнего особенно волновало, но, с другой стороны, немного и радовало, потому что по причине моего… м-м… неблагопристойного поведения меня грызла беспощадная совесть. Разборки с совестью я отложила до более спокойных времен и с немым вопросом в глазах уставилась на Петруху.

— Отбыли. Причем оба по неотложным делам. Но они обещали вернуться, — голосом фрекен Бок сообщил Петька.

Я немного повздыхала, а потом решилась-таки поинтересоваться:

— Что вы решили-то, Петь?

— Ты о чем? — вроде бы удивился Петруха.

— Сам знаешь, о чем! — разозлилась я.

— A-а! Тут, Василь Иваныч, дело серьезное! — глубокомысленно изрек Петруха, чем окончательно вывел меня из себя.

— Сколько можно ходить вокруг да около! — прорычала я, сатанея. — В последнее время я только и слышу: «Дело серьезное, дело серьезное», и никто ничего не объясняет! Разве так можно жить?!

Я приготовилась разреветься, но Петьки опередил:

— Не волнуйся, Вася, если так пойдет и дальше, жить тебе вовсе не придется…

Что и говорить, перспективка так себе. Да что там! Хреновая перспектива! Бросив на Клеопатру прощальный взгляд, я скрестила на груди руки и вытянулась на диване с твердым намерением скончаться немедленно: чего уж мучиться! Действия эти я сопроводила протяжным стоном. Ординарец сообразил, что не стоило так сразу, без соответствующей подготовки, сообщать мне трагическую весть, потому поспешил успокоить:

— Мы с мужиками решили тебя спасти.

— Спасибо, конечно, но вряд ли получится. Если меня задумали убить, то убьют непременно, — горько покачала я головой, а Петька почему-то обиделся:

— Полагаешь, трое здоровых, неглупых мужиков не способны защитить одну слабую, бест… кхм… я хотел сказать, отчаявшуюся женщину?

— Способны, — успокоила я друга, не особенно веря в свои слова.

Оказалось, кое-какие шаги в нужном направлении уже делаются. Перво-наперво Совет Старейшин решил не оставлять меня без присмотра ни днем ни ночью. С этой целью им был разработан график круглосуточного дежурства.

— Это как? — пролепетала я, смущенно алея. Смущение объяснялось просто: я вдруг представила, что Геннадий Петрович будет круглые сутки находиться рядом и волновать мою девичью фантазию. Да кто ж такое выдержит?!

— Потом объясню, — отмахнулся Петька, тоже почему-то смутился и оттого, должно быть, рассердился: — Ты будешь слушать или нет?

Кивком головы выразив готовность внимать, я не без труда отогнала милый образ.

Особое внимание мужчины уделили телефону, в частности SMS. Их содержание очень заинтересовало Зотова. Он все тщательно переписал в свой служебный блокнот и обещал разобраться, а заодно по номеру мобильника выяснить личность его владельца. Геннадий Петрович, естественно, со своей стороны сулил любую помощь, впрочем, по мнению Петрухи, без особого энтузиазма. Я приятелю не поверила, но уличать его во лжи не стала.

— Ну, а нам-то с тобой что делать? — резонно спросила я, когда Петька умолк.

— Будем сидеть дома и отстреливаться, ежели что, — вполне серьезно ответил орднарец.

— Иными словами, ждать, когда меня укокошат, — поправила я его.