Шесть дверей страха - Тим Доннел

— Нет, старина, я о тебе не слышал, хотя верю, что ты был славный воин — Киммерия всегда была матерью могучих сыновей! Но что, разрази меня гром, должен я найти в этом огромном городе? Ведь ты тоже что-то искал?

— Искал и не нашел. Здесь можно бродить всю жизнь и так и не узнать, что нужно этому негодяю. А найти это что-то надо до захода солнца, купить и успеть унести ноги за городские ворота. Тогда ты свободен. Здесь, в этом городе, который называется Шаисса, свои законы. Всякий смертный, который попадает сюда, желанный покупатель. Ему предлагают все, что он хочет, — дворец, слона, девушку, оружие. За любую вещь нужно заплатить всего одну монету — любую монету, даже самую мелкую! Но если ты купишь больше, чем одну вещь, или останешься здесь с покупкой дольше захода солнца, когда уже закроют городские ворота, ты навсегда становишься пленником этого города. Колдуны и маги используют таких бедолаг, как я, для самой грязной работы и за это кормят своими объедками. Мне до сих пор не смириться с такой участью! Ночью они загоняют нас в загон и запирают там, как скот, а сами предаются омерзительным забавам — не хочу даже говорить об этом!

— А зачем ты позвал меня сюда? Чтобы все это рассказать? Боюсь, что это мало чем поможет — ни ты, ни я не знаем, что нужно Рагон Сатху, а покупать, что попало, не имеет смысла!

— Для меня — имеет. Если бы у меня была, хоть одна монетка! Теперь, когда на мне нет этого проклятого колдовского ошейника, я мог бы выбраться отсюда! Может быть, и ты когда-нибудь унесешь отсюда ноги, если следующий, кого заловит Рагон Сатх, захочет тебе помочь! Если бы у меня была монетка, я бы что-нибудь купил и скорее побежал за ворота! И тогда я бы снова очутился дома, хоть и старый, и немощный, но дома, среди людей! Я был бы счастливейшим из нищих, я пел бы песни и плясал на свадьбах, эх, да что там… — и он отвернулся, смахивая непрошеную слезу.

Конан полез было в кошелек, висевший на поясе, чтобы дать старику монету, но тот испуганно остановил его:

— Нет! Нет, не давай мне ее! Этот проклятый город! Если ты мне дашь монету, у тебя самого сразу все исчезнет, и ты останешься ни с чем!

— Но как же я тогда смогу тебе помочь?

— Придумай что-нибудь! Ты молод, силен, умен, а я уже старик! Попробуй спасти меня, может, и я смогу тебе помочь!

Конан немного подумал, потом улыбнулся, лукаво подмигнул старику и медленно направился в сторону базара. Пройдя немного, он вдруг остановился и, сняв с пояса кошелек, стал пересчитывать деньги. Старик стоял поодаль, с надеждой наблюдая за его действиями.

Вдруг мимо них проскакал лихой всадник на восьминогом коне, и Конан, заглядевшись на такое диво, уронил в пыль пару монет. Не заметив потери, он сунул деньги обратно в кошелек, привязал его к поясу и решительно направился к лавкам торговцев. Старик, тихо вскрикнув от радости, поспешно подобрал монеты и побежал следом за ним, стараясь держаться на почтительном расстоянии. Он шел за ним как тень, стараясь угадать, что купит его спаситель, и, ломая голову, чем бы ему помочь.

Конан заглянул в одну лавку, другую, третью и почувствовал, что у него голова пошла кругом. Всего три лавки, а каких только диковин ему не предлагали! И эликсир вечной молодости, и плащ, который делает человека невидимым, и венец мудреца, который помогает правителю всегда принимать верные решения, и еще столько всякой всячины, что и не упомнишь! Он глянул на небо. Солнце стояло высоко, времени еще было много, но и город был велик. А вдруг то, что он ищет, находится вовсе не на базаре, а где-нибудь во дворце?! Поди, угадай…

У Конана просто руки чесались от желания свернуть голову проклятому Рагон Сатху, даром, что тот колдун. У всех этих бестий, сидящих в лавках, такие хитрые рожи, если это можно назвать рожами. Даже для кошмарного сна слишком много зеленых ушей, одноглазых лиц и волосатых хоботов вместо носа.

Все эти колдуны — мастера принимать человеческий облик, но здесь, похоже, они предстали в своем истинном обличье, не таясь и не скрываясь. А уж глаза-то простому смертному им отвести ничего не стоит — так вот и пройдешь мимо талисмана, и ничего тебе не поможет, не подскажет… Не подскажет?! Ну, нет, проклятый колдун, где твоя обещанная помощь и подсказка?!

Конан, все еще кипя от злости, прислушался к себе, не подаст ли ему знака колдовской ошейник, но нет ни жара, ни холода не чувствовала могучая шея киммерийца. На душе у него стало совсем муторно, и он пошел дальше, уже не заглядывая в лавки и не обращая внимания на разноголосые вопли продавцов и зазывал.

Вдруг его внимание привлек визгливый голос, обращавшийся явно не к нему:

— Смердящий раб, паршивейший из смертных, ты смеешь без дела шляться по улицам, вместо того чтобы чистить выгребные ямы! Сын шелудивой суки, ты дождешься, что тебя за ногу подвесят в Большой Колючке, на потеху детям Гимры! — И визгливое существо гнусно хохотнуло.

Конан оглянулся и увидел толстобрюхого верзилу в ярко-синих атласных шальварах и красных сапогах с загнутыми носками. Великолепный парчовый пояс в несколько рядов был намотан на голый волосатый живот, колыхавшийся от хохота. Конан поднял глаза и, увидев его голову, подумал, что лучше бы он смотрел на шальвары — они были гораздо красивей. Жирные коричневые щеки свисали, чуть ли не до плеч, круглая плешивая голова крутыми толстыми складками переходила прямо в мохнатую спину, глаза, как два крохотных уголька, зло смеялись из-под потных валиков бровей, а нос…

«Нергал меня побери, если это нос!» — подумал Конан, едва удерживаясь, чтобы не расхохотаться.

Стыдливый лоскут влажной кожи нависал над верхней губой, колыхаясь в такт шумному дыханию. Уперев в бока жирные руки, уродливое существо сверху вниз взирало на знакомого Конану старика, который теперь совершенно преобразился. Он выставил вперед ногу, заложил руки за спину и смело глядел на верзилу.

— Ну, ты, жижа навозная, подарочек небес, чего встал, как Гость?! Сказано тебе — будешь болтаться на Большой Колючке! — Толстяк уже начал злиться, и на его вопли стали собираться зеваки.

Конан подошел поближе, желая посмотреть, чем все кончится. Похоже, дело старика — дрянь, он явно не собирается бежать к выгребным ямам. Тем лучше! В таком поганом месте сам Кром велел поработать кулаками! Раздвинув в стороны любопытных чудовищ, Конан встал за спиной толстобрюхого, готовый уложить его в любой момент, но тут заговорил старик, и голос его звенел от ненависти и торжества:

— Это мы еще посмотрим, кто сегодня украсит Большую Колючку! Ты, трясущийся вонючий студень, непочтительно говоришь с Гостем! Эй, стража, сюда, здесь оскорбили Гостя! — Старик достал из пояса монеты и, подбросив их на руке, сделал шаг в сторону толстобрюхого.