Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Роджер только хотел что-то сказать, как рядом раздался взрыв фальшивого смеха. Лысеющий мужчина в очках без оправы, говоривший почти не разжимая губ, как это принято в юго-восточной части Лондона, покачнулся, и вино выплеснулось у него из бокала.
— Нет, этому цены нет, — произнес он между взрывами хохота. — Непременно скажу Карлу, как только увижу его.
Джеральд Туайфорд, судя по всему, автор шутки, от которой старательно сотрясался в конвульсиях его собеседник, любезно улыбнулся.
— Я надеюсь, он будет на вечере у Роберта, — сказал он. — Непременно постараюсь туда попасть, надо кое-что обсудить с Джоном и Мэрион. Вы там будете?
— Если сумею вырваться, — сказал его собеседник. По тому, как он произнес слово «вырваться», было ясно, что он туда не приглашен.
Роджеру очень хотелось отойти куда-нибудь, чтобы не слышать их голосов, но это положило бы конец его беседе с миссис Туайфорд. Нельзя ли как-нибудь увлечь и ее с собой? Он только приступил к решению этой проблемы, как к ним подошел Туайфорд и, не обращая внимания на Роджера, отрывисто сказал жене:
— Пора ужинать. Ты готова?
— Я приду, как только допью.
— Стол уже накрыт. Они не будут ждать нас до бесконечности.
— Им и не придется.
— Если тебя не будет через пять минут, — сказал Туайфорд, стараясь не сорваться на крик, — можешь не являться вообще.
Он резко повернулся и отошел. Уроженец юго-восточной части Лондона, с нескрываемым интересом наблюдавший за этой сценой из-за плеча Туайфорда, направился следом за ним в ресторан.
— У-у-у! — Ее всю передернуло точно от озноба. — Какой он мерзкий!
Роджеру показалось, что они оба мерзкие, но, поскольку она сказала «он», а не «они», он невольно спросил:
— Кто?
— Дональд Фишер. Меня начинает тошнить при одном взгляде на его противное, лживое лицо. И вообще в нем есть что-то нездоровое. Мне всегда кажется, что его надо полечить.
— А мне особенно невыносимым показался его голос, — сказал Роджер. — Даже стой он за ширмой, все равно по голосу было бы ясно, что это сноб и враль.
Он уже понял, что Дональд Фишер — это и есть человек из юго-восточной части Лондона.
— О да, голос у него — такой не часто встретишь, — сказала она и от отвращения даже прикрыла глаза.
— А кто он, черт бы его побрал?
— Да местный литератор, преподает тут у нас на английском факультете. Всю жизнь, как Джеральд, проводит в поезде. То и дело катается в город продвигать свою карьеру на вечеринках и коктейлях. Но Джеральд — тот по крайней мере действительно знает тех, кого называет по имени. То есть, я хочу сказать, он не создает видимости успеха, он действительно преуспевает — этого нельзя не признать. В своем мире, — добавила она и умолкла. Ей, видимо, пришло вдруг в голову, что при незнакомом человеке не стоит вести атаку на те ценности, которые защищает ее муж.
Возле них появился Брайант; он двигался целеустремленно, точный гигантский угорь, направляющийся к местам нереста.
— Идете ужинать, Дженни? — бросил он, проходя мимо. Голос его звучал по обыкновению спокойно и благодушно.
Роджер подумал: «Дженни». Это имя многое сказало ему. Он мог — или полагал, что при небольшом усилии воображения мог бы, — точно представить себе, какие родители на севере Англии двадцать пять (двадцать семь? двадцать восемь?) лет тому назад могли назвать дочку Дженни. Или это опять-таки одна из его нелепых иллюзий, которых у него стало что-то слишком много?
— Пора мне идти, — сказала Дженни. Ее муж — влиятельный человек со связями в Лондоне, ее двое детей сидят дома под чьим-то присмотром, а ее место за столом пусто.
— Выпейте еще глоток, — предложил Роджер, — чтобы взбодриться.
Она покачала головой.
— Если мне чего и не хватает, то не вина. Его будет более чем достаточно за ужином.
— Там можете отказаться от него. А вот сейчас вам нужно выпить — до того, как пойдете туда.
Она повернулась к нему, ее большие глаза смотрели на него так, точно до сих пор она толком его не видела.
— Вы женаты?
— Нет.
— Тогда почему же вы так хорошо все понимаете?
Роджер уже готов был ответить: «Вы так считаете?» Но тут ему пришло в голову, что лучше, пожалуй, говорить с ней прямо, как это делает она.
— Я вижу, что вы поссорились с мужем и вам хотелось бы наказать его и не ужинать с ним, но я вижу также, что вы не можете заставить себя нанести ему столь тяжкий удар.
— Нет, не могу, — со вздохом призналась она. — Зато теперь я с вами выпью.
Роджер быстро подошел к стойке и взял большую рюмку хереса. (Какая жалость, что она пьет такую ерунду.) Народу стало меньше, и его быстро обслужили, но все же недостаточно быстро: когда он обернулся с рюмкой в руке, этот нахал Дональд Фишер стоял, с заговорщическим видом склонившись над Дженни и одаряя ее улыбкой, в которой сочувствие отвратительно мешалось с иронией. Ясно было, что его послал за нею муж.
— Вот ваш херес, — не обращая на него внимания, сказал Роджер и протянул Дженни рюмку.
— Дженни идет ужинать, — сказал Дональд Фишер.
— Я сначала выпью, — возразила она. — Спасибо. — И взяла рюмку. — Скажите Джеральду, что я сейчас приду. Кушайте суп без меня. Я не хочу.
— А мы суп не едим. Мы решили начать с грейпфрута.
— Ненавижу грейпфруты. Я лучше выпью рюмку хереса и закончу беседу с мистером…
— Фэрниваллом, — подсказал Роджер.
— …с мистером Фэрниваллом. Будьте добры, пойдите, пожалуйста, и успокойте Джеральда, чтобы он не кипятился, хорошо?
Непокорный Фишер не желал уходить.
— Мне кажется, вы это сделали бы лучше меня. — Все-таки вы его жена. Вы знаете, как с ним обращаться.
— О господи, — устало произнесла она. — Да разве жены знают, как обращаться с мужьями?
Дональд Фишер издал один из своих фальшивых смешков.
— Я уклонился от матримониальных уз, так как считал, что это может осложнить мне жизнь. А вы просите меня взять на себя деликатную миссию и быть посредником между вами и Джеральдом.
— Ничего подобного. Я просто прошу оказать мне услугу и передать ему, что я буду через несколько минут и что я не хочу грейпфрута.
— К тому же, — с неприкрытой издевкой добавил Роджер, — я уверен, что вы отлично умеете справляться с деликатными миссиями.
Ему очень хотелось довести до сознания Дональда Фишера, что, по его, Роджера, мнению, он отъявленный проныра, лизоблюд и прирожденный сводник. По тому, как Фишер взглянул на него, Роджеру стало ясно, что слова его достигли цели.
— Я передам то, что вы просили, — холодно сказал Фишер, повернувшись к Дженни. — А вам предоставляю возможность закончить вашу беседу с мистером Фэрниваллом наиприятнейшим образом.
И он пошел прочь. Роджер почему-то представил себе, как он садится за стол и нацеливается на половинку грейпфрута с воткнутой в середину вишенкой. Есть он будет быстро, потому что отстал от других, а пропустить какое-либо блюдо было бы для него слишком большой потерей.
Дженни мрачно смотрела в свою рюмку.
— Ну почему меня окружают такие люди?
— М-м, — произнес Роджер, — Джеральду он, наверное, нравится.
— Не думаю. Он просто его терпит. Весь этот прелестный разговор насчет деликатной миссии! Только ему и говорить о деликатности. А в общем, Джеральд сам виноват, что все получилось так ужасно.
Роджер молча вопросительно взглянул на нее.
— В какой-то мере, наверное, виновата и я. Джеральду хотелось устроить праздник. Он всегда отмечает свой день рождения: собирает всех этих бездельников и прихлебателей к нам в дом, они напиваются, торчат до трех часов утра — просто невыносимо. С каждым годом это становилось все хуже и хуже, и наконец в этом году я сказала, что хватит — пусть устраивает, если хочет, праздник в отеле. Джеральд был в ярости, но я настояла на своем, и тогда он попытался снять здесь помещение — банкетный зал или что-нибудь еще, — но ему это не удалось, потому что банкетный зал не то ремонтируют, не то перестраивают. И дело кончилось тем, что весь его праздник свелся к нескольким коктейлям в обычном баре, а потом к ужину на восемь персон в обычном ресторанном зале. Это его никак не устраивает, и, в общем-то, я его понимаю и чувствую себя теперь просто ужасно.
Дженни стремительно выпалила эту тираду с чисто ланкаширской интонацией, но совсем не ланкаширским, а уже благоприобретенным произношением. Роджер отметил это про себя, как и то, что голос у нее был мягкий и удивительно бархатистый. Она казалась ему сейчас еще более привлекательной: досада придавала ее лицу выразительность, преображая его не меньше, чем преобразила бы радость.
— Ну, если все друзья вашего мужа вроде Фишера, — сказал он, лишь бы что-то сказать, — полный дом таких гостей, наверное, не в состоянии вынести даже жена, — Да что это с ним такое, черт возьми? Он сам стал говорить, точно Фишер. — А собственных друзей разве у вас нет, чтобы перемешать с ними — для закваски? — спросил он.
- Парижское безумство, или Добиньи - Эмиль Брагинский - Современная проза
- Скажи ее имя - Франсиско Голдман - Современная проза
- Паразитарий - Юрий Азаров - Современная проза
- Спеши вниз - Джон Уэйн - Современная проза
- Перед cвоей cмертью мама полюбила меня - Жанна Свет - Современная проза
- Блудная дочь - Джеффри Арчер - Современная проза
- Дорогая Массимина - Тим Паркс - Современная проза
- А порою очень грустны - Джеффри Евгенидис - Современная проза
- Без пути-следа - Денис Гуцко. - Современная проза
- Украинские хроники - Андрей Кокоулин - Современная проза