Как сестра - Наталья Семенова

плавно двигаться в такт её тягучим движениям.

Я положил ладони ей на талию, пальцами чувствуя обнажённую полоску кожи между краями джинсов и футболки. В паху мгновенно потяжелело. Я не задумываясь просунул руки полностью под футболку – на спину, прижимая её теснее к себе и продолжая эти нереальные плавные движения.

На музыку мы давно забили, танцуя в собственном ритме желания раствориться друг в друге.

Дашка…

Мой нереальный свет…

Как же я мог столько времени не понимать?

Она резко перевернулась в моих объятьях, так что мои руки скользнули по нежной коже и замерли на пояснице, а свои ладони она определила мне на грудь и заглянула в глаза своими простреливающими до дрожи изумрудами. Подняла одну руку и коснулась пальцем моего виска, затем оставила тёплый след до подбородка.

Где-то на краю сознания задался вопросом: что изменилось за четыре дня? Неужели она, как и я, поняла, что мы должны быть вместе?

Но сейчас мне было не до ответов. Какая разница, что её привело сюда в этот момент, если она рядом? Прижимается ко мне, прожигая сердце огнём своих изумрудов, и словно не дышит, слегка приоткрыв губы.

В то же мгновение я наклонился и поцеловал не торопясь, делился с ней своим дыханием. Впитывал в себя вкус её губ. Нежно, как никогда раньше, по миллиметру исследуя мягкие изгибы.

Невозможно. Мне всегда будет мало.

Поцелуй углубился, пальцы Даши уже перебирали пряди моих волос на затылке, а своими я стискивал кожу на её талии, сильнее прижимая к себе. Хочу так всегда. Мой сладкий бельчонок.

Мы целовались долго, затем прерывали поцелуй, смотрели друг другу в глаза, соприкасаясь лбами, и снова целовались. В её глазах сосредоточилась вся моя вселенная, затем она сосредотачивалась на вкусе изгибов её губ и тёплого дыхания, смешанного с моим.

В какой-то момент она отстранилась, отступив на два шага и, лукаво улыбнувшись, перехватила мою ладонь, затем, развернувшись спиной, повела меня в глубь помещения сквозь толпу танцующих людей, которая, оказывается, никуда не исчезла, пока мы пребывали в собственном мире.

А привела она меня в полумрак роскошной спальни, где главным достоянием значилась огромная двуспальная кровать.

Хм, Дашка, ты заранее знала, для чего меня зовёшь, и даже предусмотрела для этого место?

Под ложечкой неприятно засосало. Где-то внутри бродило беспокоящее ощущение. Неужели её интересует только секс? Или я – придурок, и она просто хочет поговорить в безлюдном месте.

Твою мать! Какого чёрта я веду себя как наивная девица?

Я развернулся к ней лицом, и для меня исчезло всё, словно закрытая ею дверь и щелчок замка растворили собой не только оглушающие басы льющейся из колонок музыки, но и вопросы, возникшие в моей голове. Осталась лишь она. Жизнь. Искрящаяся коварным блеском родных зелёных глаз.

Я улыбнулся, наблюдая, как она, закусив нижнюю губу, медленно стягивает футболку. Никакой привычной робости или стеснения, прямой напряжённый взгляд бесстыдного соблазнения. Безумие, грозящее разорвать моё сердце на клочки от переполнявших его чувств. Так же медленно она скинула балетки и, зацепившись тонкими пальцами за край джинсов, расстегнула пуговку на них, ширинку, а после, двигая бёдрами словно в танце, спустила их к ногам. Легко выпрыгнула и на носочках двинулась в мою сторону.

Я не шевелился. Не мог. Невероятное зрелище, заставляющее быть лишь зрителем. Не отрывая своих глаз от моих, Даша коснулась пальцами ворота моей рубашки, слегка царапнув кожу ногтями и, улыбнувшись краешком губ, начала расстёгивать пуговку за пуговкой. Когда с последней было покончено, дотронулась горячими ладонями до моего пресса и неторопливым скользящим движением провела до плеч, затем вниз по рукам, скидывая рубашку и доставляя лавину ощущений, бьющую прямым потоком вниз живота, где и без того было всё напряженно. Пальцы сжались на плечах, а влажные губы оставили жар на груди, ниже, ещё ниже, на животе, затем и руки спустились, чтобы, наконец, избавить моё возбуждение от тесноты брюк. Одним ловким движением она стянула с меня штаны и боксеры и поднялась, касаясь своей кожей моей, задевая чувствительное место, словно подкидывая дров в и так бушующий неистовством огонь.

Я сгрёб её в объятья, вжимаясь ей в живот своим желанием, и впился в манящие губы. Прерывистое, рваное, точно она задыхалась от охвативших её чувств, дыхание ласкало слух и заставляло хотеть её с каждым вдохом сильней.

Дашка!

Вдруг она отстранилась и снова лукаво улыбнулась, кивнув подбородком на постель. Раскрасневшиеся губы, темные, затмившие всю зелень зрачки с новой силой ударили по сердцу, заставляя беспрекословно подчиняться её игре.

Я снял ботинки и забрался на постель. А Дашка, быстро избавившись от нижнего белья, с невероятной грацией забралась вслед на мной, на меня, щекоча кожу кудрями своих волос. Добралась до губ и, дразня, провела по ним кончиком языка.

Чёрт, белка!

С меня достаточно!

Я обхватил ладонями её бёдра и усадил туда, куда мы без сомнения оба хотели. Она рассмеялась, одновременно с этим шумно втягивая в себя воздух и выгибая спину. А когда я начал двигаться, помогая руками её бедрам взлетать и опускаться вновь, она издала невероятный стон наслаждения, вонзаясь ногтями в мою грудь.

Что-то нереальное. Запредельное. На грани.

Её волосы волнами прибоя омывали плечи от каждого движения. С приоткрытых губ срывались стоны, грозящие вывернуть меня наизнанку. Бледная от света луны за окном кожа словно светилась, готовая ослепить.

Твою мать, Дашка! И ты всегда была рядом – руку протяни! Прости, родная, за мою слепоту…

Она резко наклонилась и впилась в мои губы, словно знала, что нужно меня избавить от лишних сейчас мыслей. Я поменял положение, в одну секунду оказавшись сверху, и задвигался яростнее, снова сосредоточив вселенную в любимых изумрудах.

Она выгнула спину и внутренне сжалась, становясь тесней. Мне хватило этого, чтобы вместе с ней разделить одно на двоих разрывающее на куски мгновение.

Я упал рядом, теснее сжимая её в своих объятьях. Поцеловал в волосы и прижался подбородком к затылку. Тяжёлое дыхание медленно спадало, наполняя сердце умиротворённостью. Её пальчик чертил узоры на моей спине, а горячее дыхание ласкало грудь.