Снег - Орхан Памук

— Смотрите не заложите меня перед моими школьными друзьями, я не знал, что встречу вас здесь, — сказал он. — Мой самый близкий друг хочет задать вам один очень важный вопрос. Если у вас есть время, если бы вы уделили одну минуту Фазылу, он был бы счастлив.

— Хорошо, — ответил Ка и пошел прямо к скамейке, на которой сидели двое юношей.

Пока на плакатах за их спинами Ататюрк напоминал о важности железных дорог, а государство пугало девушек, желающих совершить самоубийство, молодые люди поднялись и пожали Ка руку. Они были явно смущены.

— До того как Фазыл задаст свой вопрос, Месут расскажет историю, которую слышал сам, — сказал Неджип.

— Нет, я не расскажу, — волнуясь, отозвался Месут. — Пожалуйста, расскажи за меня.

Ка, слушая рассказ Неджипа, наблюдал за черным псом, радостно носившимся по пустому, грязному и полутемному зданию вокзала.

— История произошла в стамбульском лицее имамов-хатибов, как я слышал, — начал Неджип. — Директор одного лицея имамов-хатибов в окраинном квартале пошел по делам службы в один из недавно построенных в Стамбуле небоскребов, которые мы видели по телевизору. Он зашел в большой лифт и поднимался наверх. В лифте стоял высокий человек моложе его, он подошел к директору и показал ему книгу, которую держал в руках, и, чтобы разрезать страницы, вытащил из кармана нож с перламутровой ручкой и что-то сказал. Когда лифт доехал до девятнадцатого этажа, директор вышел. Но в последующие дни он стал странно себя чувствовать. Он стал бояться смерти, ему не хотелось ничего делать, он все время думал о человеке в лифте. Он был очень набожным и отправился в обитель ордена Джеррахи, чтобы найти средство от своих страданий. Один известный шейх, до утра послушав рассказ о его переживаниях, как больному поставил диагноз: "Тьг утратил веру в Аллаха, и к тому же, хоть ты и не замечаешь этого, этим гордишься! Этот недуг перешел к тебе от человека в лифте. Ты стал атеистом". Директор вздумал было со слезами на глазах отрицать это, но в глубине души честно признал, что слова уважаемого шейха были правдой. Он поймал себя на мысли, что уже давно пристает к маленьким красивым ученикам, пытается остаться наедине с их матерями, ворует деньги у одного из учителей, которому завидует. К тому же директор гордился, что грешит: собрав всю школу, он говорил, что все дозволено, что люди из-за слепых суеверий и глупых обычаев не так свободны, как он, вставлял множество европейских слов в свою речь, на ворованные деньги покупал и носил самую модную европейскую одежду. Все это он делал с таким видом, будто всех презирал и считал отсталыми. А школьники в его школе изнасиловали своего красивого одноклассника, избили пожилого учителя Корана, появились случаи неповиновения. Директор и дома плакал, и хотел покончить с собой, но не осмеливался сделать это и ждал, что его убьют другие. С этой целью в присутствии самых религиозных учеников школы он оскорблял Великого Пророка (да простит меня Аллах!). Но его не тронули, решив, что он сошел с ума. Он вышел на улицу и начал говорить, что Аллаха не существует (да простит меня Аллах!), что нужно мечети переделать в дискотеки и что все мы разбогатеем как европейцы, только если станем христианами. Молодые исламисты хотели убить его, но он спрятался. Не найдя выхода своему желанию убить себя и освободиться от чувства безнадежности, он вернулся в тот же небоскреб и в лифте встретился с тем же высоким человеком. Человек ему улыбнулся, дав понять, что знает обо всем, что случилось, и показал обложку книги, которая была у него в руках; оказывается, средство от атеизма заключалось в ней. Директор дрожащими руками потянулся к книге, но высокий человек, перед тем как лифт остановился, вонзил в сердце директору нож для резки бумаги с перламутровой ручкой.

Ка вспомнил, что похожую историю слышал от турок-исламистов в Германии. Загадочная книга из рассказа Неджипа так и осталась неизвестной, но Месут наряду с именами нескольких еврейских писателей, о которых Ка никогда не слышал, способных подтолкнуть людей к атеизму, вспомнил имена нескольких журналистов из числа главных врагов политического ислама (один из которых будет убит спустя три года).

— Обольщенные дьяволом атеисты, как и несчастный директор, бродят среди нас в поисках счастья и покоя, — сказал Месут. — Вы согласны с этим?

— Не знаю.

— Как это вы не знаете? — спросил Месут, слегка рассердившись. — Вы сами разве не атеист?

— Не знаю, — ответил Ка.

— Скажите мне тогда: верите ли вы, что весь этот мир, этот снег, хлопьями падающий на улице, все создал Всевышний Аллах, или нет?

— Снег напоминает мне о Боге, — сказал Ка.

— Да, но вы верите, что Аллах создал снег? — настойчиво спросил Месут.

Наступила пауза. Ка увидел, что черный пес выскочил из двери, открытой на платформу, и радостно носится под снегом в бледном свете неоновых ламп.

— Ты не можешь ответить, — сказал Месут. — Если человек знает и любит Аллаха, он никогда не сомневается в его существовании. И это означает, что ты атеист, но не можешь в этом признаться, потому что стыдишься. Вообще-то мы это знали. А я, от имени Фазыла, хочу спросить вот о чем: страдаешь ли ты, как несчастный атеист в этом рассказе? Ты хочешь убить себя?

— Как бы я ни страдал, я боюсь самоубийства, — ответил Ка.

— По какой причине? — спросил Фазыл. — Из-за того, что это запрещают власти, или из-за того, что человек — высшее существо? Они неверно говорят, утверждая, что человек — это шедевр Аллаха. Скажите, пожалуйста, почему вы боитесь самоубийства.

— Будьте снисходительны к настойчивости моего друга, — сказал Неджип. — Этот вопрос для Фазыла имеет особый смысл.

— То есть ты не хочешь убивать себя из-за того, что жизнь твоя лишена покоя и счастья? — спросил Фазыл.

— Нет, — ответил Ка раздраженно.

— Пожалуйста, не надо все скрывать от нас, — проговорил Месут. — Мы не причиним вам вреда из-за того, что вы атеист.

Наступило напряженное молчание. Ка поднялся. Он вовсе не хотел, чтобы все видели, что его охватил страх. Он пошел.

— Вы уходите, подождите, пожалуйста, не уходите, — сказал Фазыл.

Ка остановился и замер, ничего не говоря.

— Я расскажу вместо него, — сказал Неджип. — Мы все трое влюблены в "девушек в платках", которые жертвуют жизнью ради своей веры. Светская пресса называет их — "девушки в платках". Для нас они — мусульманские девушки, и все мусульманские девушки должны быть готовы положить жизнь за свою веру.

— И мужчины тоже, — сказал Фазыл.

— Конечно, — ответил Неджип. — Я люблю Хиджран, Месут любит Ханде, Фазыл был влюблен в Теслиме, но Теслиме умерла. Точнее, покончила с собой. Но мы не верим, что мусульманская девушка, готовая пожертвовать жизнью ради веры, могла покончить с собой.

— Может быть, страдания, которые она испытывала, оказались для нее невыносимыми, — сказал Ка. — А ее семья требовала, чтобы она сняла платок, и из института ее выгнали.

— Никакое принуждение не может заставить истинно верующего человека совершить самоубийство, — сказал с волнением Неджип. — Мы не можем заснуть по ночам, переживая, что совершим грех, опаздывая на утренний намаз. Каждый раз мы бежим в мечеть как можно быстрее. Человек, который верит с таким воодушевлением, сделает все, чтобы не совершить греха, если надо, согласится даже на то, чтобы с него заживо содрали кожу.

— Мы знаем, вы встречались с семьей Теслиме, — выпалил Фазыл. — Они верят, что она сама покончила с собой?

— Верят. Сначала она смотрела с родителями «Марианну», затем совершила омовение и намаз.

— Теслиме никогда не смотрит сериалы, — тихо сказал Фазыл.

— Вы были с ней знакомы? — спросил Ка.

— Я никогда не был с ней знаком, мы никогда не разговаривали, — сказал, смущаясь, Фазыл. — Один раз я видел ее издалека, она была полностью закрыта. Но духовно я, конечно же, знаю ее: человек знает того, кого любит больше всего. Я понимал ее, как себя. Теслиме, которую я знал, не могла совершить самоубийство.

— Может быть, вы не знали ее в достаточной степени.

— А может быть, тебя сюда прислали европейцы, чтобы ты прикрыл убийцу Теслиме, — нахально сказал Месут.

— Нет-нет, — проговорил Неджип. — Мы вам доверяем. Наши преподаватели сказали, что вы — бедный и скромный человек, поэт. Мы захотели вас спросить о том, что огорчает нас больше всего, потому что мы вам доверяем. Фазыл просит у вас за Месута прощения.

— Прошу прощения, — сказал Фазыл. Лицо у него стало совсем красным. На глазах вдруг показались слезы.

Месут молча отказался мириться.

— Мы с Фазылом как братья, — сказал Неджип. — Мы часто одновременно думаем об одном и том же, мы оба знаем, что думает каждый из нас. В противоположность мне Фазыл совершенно не интересуется политикой. А сейчас у него и у меня есть к вам просьба. На самом деле мы оба не верим в то, что Теслиме покончила с собой, совершив грех из-за давления со стороны родителей и власти. Это очень горько, но Фазыл иногда думает: "Девушка, которую я любил, совершила грех и убила себя". Но если Теслиме на самом деле тайная атеистка, если она несчастная атеистка, которая не знала, что она атеистка, как в рассказе, и если она покончила с собой, потому что была атеисткой, это будет катастрофой для Фазыла. Тогда это будет означать, что он был влюблен в атеистку. Только вы можете разрешить наши сомнения, только вы можете успокоить Фазыла. Вы поняли, что мы имеем в виду?