Эр-Три - Адель Гельт

американского инженера, и решил внутри себя согласиться с тем, что слово «миграция» в названии государственного учреждения появилось не просто так.

Сами чаемые печати мне проставили очень быстро, да и не было там никаких печатей. Довольная произведенным пропагандистским эффектом, орчанка навела свой служебный жезл (один-в-один такой же, как у Анны Стоговой, отчего паранойя моя, уже привычно, взвыла) на висящий на моей мощной шее бресспорт, что-то пробормотала себе под нос, и сообщила, что я, Лодур (неловкая пауза на месте otchestvo) Амлетссон, должным образом зарегистрирован территориальными органами и могу приступать к оговоренной контрактом работе.

Следом направились в магазин.

Те же самые потомки эмигрантов из Союза, слова которых, как я уже понял, можно смело делить на семь и после не принимать во внимание, рассказали мне о страшном советском явлении, называемом словом, похожем на имя вымершего шумерского бога или демона: llabbaz. Ллаббаз этот представлял, по их словам, единственный существующий в СССР вариант магазина, где только и можно было что-то приобрести. Было это непременно ветхое здание, часто даже деревянное, с непременными щелями в стенах и дощатой крыше. Товары валялись на полу его без видимой системы, да и качества были настолько ужасного, что даже стоили, все без исключения, одних и тех же денег. От резиновой обуви kalosh и метрической, примерно, пинты алкогольного дистиллята, до двухфунтового куска вонючего дегтярного мыла цена была неизменной, и составляла tri rublya shestdesyatdve kopeiki.

Как и ожидалось, никакого ллаббаза я не нашел. Универсальный магазин предстал передо мной огромен, двухэтажен и светел. Очень большие отделы, названные по типам товаров, да непривычное отсутствие ценников — вот и все, что принципиально отличало магазин в советском Архангельске от Эрноттс, Дьюнс или Дэбенемс в Дублине, Корке или Лимерике. Немного смущала разница в дизайне помещений: в отличие от вырвиглазного «кто-на-что-горазд», привычного в торговых центрах, тут, как будто, поработал один-единственный дизайнер. Позже я узнал, что этот же специалист, оставшийся загадочным Vkhutemass, поработал буквально над каждым магазином универсального профиля в стране.

- Товарищ профессор, не переживайте за бюджет, - попросила девушка Анна Стогова, как бы приглашая нас принять участие в празднике потребительства и мотовства.

Лично меня дважды уговаривать было совершенно не нужно.

В следующие два часа ваш покорный слуга открыл в себе совершеннейшего шопоголика: две левитирующие тележки, подхваченные переводчицей у самого начала торгового променада, были заполнены доверху. Навскидку, в них поместилось до шести кубических фунтов: там было буквально все!

- Ты как на северный полюс собираешься, Локи, - посмеивался вышагивающий налегке Хьюстон. - Поверь, там достаточно приличные бытовые условия!

Возможно, американец был прав, но профессора Амлетссона, первый раз в жизни дорвавшегося до нормального экспедиционного оснащения, было уже не остановить: пределом послужил объем тележек, и, наконец, иссякнувшая фантазия.

На кассе… Никакой кассы не было. «Да ладно!» - восхищенно и про себя возмутился я. «Я понимаю, эфирный вычислитель у важного таможенного чина. С некоторым скрипом, но допускаю, таковой на рабочем месте государственного чиновника чего-то-там-миграции. Вполне возможно, оно так устроено специально, пускать пыль в глаза иностранцам. Но чтобы так!». Действительно, иностранцев, по крайней мере, ежедневно, в советском магазине не предполагалось, делать вид было не перед кем, новейшей техники быть было не должно… Но она была!

Молодая девушка, очевидно, продавец или кассир, ловко извлекла откуда-то жезл. Тот снова больше напоминал толстый и длинный карандаш, нежели вычурную волшебную палочку, и им девушка принялась чертить в воздухе некий символ. Символ охотно чертился и не гас, зависая подобием насыщенной эфирными силами маголограммы: я присмотрелся и узнал какой-то вызов кого-то там.

Кто-то там, очевидный цифродемон, явился на вызов в виде легкого мерцающего облачка, но тут же принял вид мне привычный и знакомый: за исключением отсутствия медленно истаивающих ног, он доточечно напоминал товароведа из дублинского универмага Пенни, только на форменной ливрее не было ни одного знака отличия.

Демон присмотрелся сначала ко мне, потом к покупкам, извлек из ниоткуда старинный абак и принялся ловко щелкать костяшками. Делал он это недолго: минуты, наверное, две, после чего поклонился мне, потом призвавшей его девушке и растворился в воздухе.

- Spasibo za pokupku. Prihodite k nam esche! - радостно улыбаясь, сообщила девушка-кассир.

Я, кстати, все-таки последовал давешнему совету американского инженера, и весь огромный набор купленного легко уместился в относительно небольшом и нетяжелом саквояже, тот, в свою очередь, занял место в багажном отсеке мобиля, и мы покатили куда-то в порт.

- Нам теперь следует отправиться в окрестности Мурманска, - сообщила девушка Анна. - До полуострова можно добраться и посуху, но это намного дольше, поэтому путешествовать мы будем по воде. Надеюсь, профессор Амлетссон, Вас не укачивает?

Разумеется, потомка наводивших ужас на всю северную Европу морских разбойников, а после и мирных, но предприимчивых рыболовов, укачивать на море не могло чисто технически, о чем я и не преминул гордо сообщить.

- Тем лучше! - обрадовалась переводчица, проводник, шофер и, скорее всего, офицер государственной политической полиции. - Мы, кстати, приехали.

Через десять минут, зарегистрировавшись на рейс и получив уведомление о том, что plavsredstvo вот-вот будет подано под посадку, мы стояли на широком пассажирском причале. Вокруг нас было немноголюдно: то ли мы выбрали не самое популярное время, то ли особой любовью не пользовался маршрут. Смотреть на людей мне быстро наскучило, и я обратил взор свой к слегка рябящей глади залива.

Шерсть на многострадальном загривке моем поднялась совсем уже вертикально: вопреки ожиданию, к причалу подходил никакой не кораблик, пусть даже и современный. Монструозного вида аппарат напоминал аэроплан, только полностью металлический и совершенно циклопических размеров, непонятно как держащийся на поверхности холодного северного моря. Несоразмерно короткие и широкие крылья лежали на самой воде, два блока, видимо, турбореактивных, двигателей, зачем-то были вынесены вперед, почти к самой кабине пилотов. Впечатление аппарат производил мощное, но подавляющее.

Я плотно сжал челюсти: подзабытый испуганный скулеж снова пробивался наружу. Кошмар, было отпустивший меня буквально накануне, предстал передо мной в виде еще более страшном, чем раньше, ведь аэроплан — штука куда более страшная, чем, в общем, безопасный и комфортный дирижабль. И на нем, на этом монстре, мне предстояло лететь.

Глава 9. Океан и океан

Боялся я, кстати, совершенно зря.

Жуткого