Против шерсти - Стефан Серван

понять.

И как вы знаете, в истории полным-полно подобных примеров: зачастую человек разрушает то, что не в силах постичь.

* * *

Жизнь продолжалась.

У меня теперь всегда с собой была карта Темных. На этом маленьком пластиковом прямоугольнике было написано, что, выходя из дома, я обязана носить его на видном месте. Полиция могла задерживать нарушительниц. Еще на карточке были фамилия, имя, возраст, адрес и фотография. Разумеется, фотография, сделанная до Мутации. Это была «защитная мера», как заявили в правительстве. Некоторые журналисты увидели в этом схожесть с мрачными моментами мировой истории. С желтыми звездами, которые носили евреи, или треугольниками, которые людям приходилось нашивать на одежду: геям – розовые, коммунистам – красные, цыганам, анархистам, проституткам и лесбиянкам – черные.

Правительство поспешило замять все эти разговоры. Министр внутренних дел заявил решительным тоном: «Этих девушек тяжело распознавать из-за волосяного покрова. Нам необходимо иметь возможность установить их личность, если произойдет несчастный случай. Мы делаем все это ради их блага». Савини и Лига Света восторженно встретили это нововведение, но с сожалением отозвались о том, что Темным все еще позволено свободно перемещаться в общественных местах.

Выходя из дома, я, как и остальные девушки, прикрепляла карточку к одежде. Папа был вне себя. В любом случае я больше не могла ничего скрывать. Спустя несколько дней после осмотра в спортзале на моих щеках появилась светлая шерсть. Я приняла это как данность. И наконец шерсть больше не казалась мне уродливой. Это было естественно. Как будто в треснутом зеркале в ванной действительно отражалась я. Меня пугало только одно: Том скоро должен был вернуться со стажировки. Что он обо мне подумает? Захочется ли ему снова обнимать и целовать меня? Папу мой новый внешний вид довольно сильно выбил из колеи. Иногда он подпрыгивал, когда я входила в комнату. Словно перед ним была незнакомка. Он выдавливал из себя улыбку, но я прекрасно видела, что он в ужасе от того, что со мной происходит. Сати, напротив, забавлялся тем, что гладил мою шерсть пальцами. Он все повторял:

– Луижа, ты мягкая.

В его взгляде не было ни страха, ни отвращения, даже наоборот, и его ласка придавала мне сил, чтобы ходить в школу без пропусков.

Каждый день на улицах города появлялись новые граффити. «Проваливайте, твари!» «Зверям место в клетке!» Лига пользовалась все большей поддержкой.

В свете миграционного кризиса все становилось только хуже.

Тогда как раз организовали первые лагеря. Они были предназначены для Кошек из других стран, которые сбежали, потому что на родине их преследовали. Многие из них пустились в путь в надежде попасть в менее авторитарные государства. Пытаясь справиться с наплывом беженок, правительство усилило контроль на границах и приказало разбить лагеря. Министр здравоохранения уверяла, что это карантинные лагеря, что с мигрантками обращаются наилучшим образом, что они в безопасности и получат необходимое лечение, как только будет создано лекарство.

На кадрах, которые крутили по телевизору, Кошки теснились в белых пластиковых палатках. У них был печальный, покорный вид. Но никто не возмущался, казалось, что все считают происходящее нормальным.

СМИ всегда одобряли то, каким образом правительство высказывается о ситуации. Савини в белом костюме и с красивой улыбкой на лице тоже прекрасно жонглировал словами. И он, и правительство умели так все преподнести, что то, что казалось неприемлемым, вдруг становилось совершенно логичным и естественным. Они использовали слова, словно волшебную палочку, с помощью которой фокусник, обманывающий публику, одномоментно меняет цвет роз в букете.

«Защитные меры» были просто-напросто постоянной слежкой, беженки становились «мигрантками», а «карантинные лагеря» ничем не отличались от тюрем под открытым небом.

Несмотря на красивые речи, льющиеся с экранов, люди на улицах смотрели настороженно. Меня много раз оскорбляли. Это делали просто прохожие, которые как ни в чем не бывало изрыгали на меня свою ненависть: «Темная!», «Тварь!», «Дикарка!», «Грязное животное!», «Драная кошка!». Молодые и старые. Мужчины и женщины. Самые обычные люди. Вот такой ежедневный расизм.

Я взяла за правило ходить быстрым шагом, спрятав лицо под капюшоном черной накидки. Я старалась не поднимать глаза и даже чувствовала некоторое облегчение, когда видела, что у школьных ворот снова собралась орущая толпа. Там люди хотя бы открыто выражали свою ненависть, ничего не скрывая.

На уроках Кошки садились все вместе в конце класса.

Никто нас к этому не принуждал, просто так повелось.

Богатство, религия, цвет кожи – все эти признаки, которые раньше могли разделить нас на группы, перестали иметь значение, когда у нас появилась шерсть. Теперь, когда мы с девушками собирались все вместе, мы ощущали себя в большей безопасности.

Некоторые девушки перестали приходить в школу. Думаю, они предпочитали остаться взаперти, чем выносить полные отвращения взгляды и насмешки одноклассников.

Действительно, мы стали ко всему очень восприимчивы. В СМИ не часто об этом говорили. Мутация изменила не только наши тела. Внутри нас бурлили ярчайшие эмоции, которые ранили нас, словно осколки стекла. Мы могли расплакаться из-за пустяка. Уже через секунду мы могли надрывать животы от смеха или кричать от злости. Я прекрасно понимала, почему Алексия отчаялась до того, что покончила с собой, и почему Фатия была так разгневана. У меня было такое чувство, что я заново познаю окружающий меня мир. После аварии мне все опостылело. Мне ничего не хотелось, у меня не было сил. С появлением Мутации все изменилось. Запахи, цвета, звуки, фактура одежды – когда я шла по улице, на меня обрушивалась лавина ощущений. Мне до всего было дело. Все вызывало у меня интерес. Когда ко мне проявляли нежность, я постанывала от удовольствия. Страх ранил меня в самое сердце. Мои чувства были обострены, мои эмоции – на пределе. Мы открывали в себе то, что люди всегда стремились подавить. Природную чуткость. Прямую интуитивную связь с силами, которые хоть и не видны, но витают повсюду. Наши сердца работали как сейсмографы. Точные механизмы. Всего ничего, и мы могли разрушиться, брызнуть лавой или обвалиться. Мы были суровы, решительны, чувствительны, возбудимы, бескомпромиссны.

Поэтому нам было так тяжело.

Поэтому все могло обернуться только против нас.

Наши одноклассники смотрели на нас как на диковинных зверей. В коридорах они старались обходить нас стороной. Некоторые из них пытались нас дразнить, издавая крики животных. Но большая часть была просто напугана.

Все предрассудки и фантазии были связаны с Кошками. Считалось, что девушки с черной шерстью, как и черные коты, приносят несчастье. Рыжие прослыли легкомысленными девушками, которые думают только о сексе. Говорили, что если поцеловать Кошку, то можно превратиться самому. Что по ночам Кошки выходят на охоту за одинокими парнями, которые пропадают без вести. Какую только ерунду не рассказывали.

Между нами и остальными постоянно разгорались стычки. Напрасно мы все собирались на переменах в