Мудрость прощения. Доверительные беседы - Тензин Гьяцо

— Не сможем?

— В этом суть буддийской концепции пустоты. Пустота не означает, что ничего не существует. Вещи, явления существуют, но способ их существования мы постичь не можем. Поэтому они пустые.

— А-а... — Опра обдумывала эту премудрость.

Далай Лама продолжал:

— И об этой вазе можно сказать «пустота», — он указал на емкость для цветов, стоявшую на кофейном столике, — она существует, но способ ее существования мы не можем постичь. Поэтому она пустая. Пустая сущность.

Мне показалось, что Далай Лама хочет полнее объяснить журналистке понятие пустоты. Но Опру охватили сомнения.

— Это будет слишком сложно для моих читателей, — заявила она. И начала спрашивать Далай Ламу о его детстве в Тибете.

В июльском номере журнала «О» читатели Опры нашли развлекательную и отлично проиллюстрированную статью о Далай Ламе. Но в ней не было ни слова о пустоте. А через несколько месяцев после интервью Опры я, чтобы узнать побольше об этой трудноуловимой концепции, отправился в маленький городок — место буддийского паломничества, в Индию, в Бодхгайю.

Глава 10

Мудрость прощения

Известный корейский ученый в безупречном черном псевдоконфуцианском одеянии с высоким воротничком и длинными просторными рукавами сидел перед Далай Ламой, положив ногу на ногу.

Шел январь 2002 года. Мы сидели в комнатах Далай Ламы на верхнем этаже тибетского монастыря в Бодхгайе на подушках, накрытых тибетской тканью. Я чувствовал легкое раздражение. Предполагалось, что Далай Лама даст мне по крайней мере два интервью, перед тем как в маленьком городке, где Будда достиг просветления, начнет большое посвящение Калачакры для 200 000 паломников. Но этот Ким Иомг-Оак, выпускник Гарварда и ведущий популярного корейского телешоу о конфуцианстве, явился неизвестно откуда и сумел договориться об аудиенции, которая и состоялась днем ранее. Но, очевидно, он настолько впечатлил Далай Ламу, что ученому предоставили вторую аудиенцию. Я беседовал с Далай Ламой два дня назад, и, похоже, этой беседой все и ограничится.

— Может быть, это очень глупый вопрос... — задумчиво произнес кореец, обращаясь к Далай Ламе.

Он снял похожую на головной убор американских моряков шляпу без полей, обнажив бритую голову. Я решил, что ему немного за пятьдесят.

— Всю свою жизнь, — продолжал он, почти не делая пауз между словами, — вы много учились и много тренировали свое тело. Вы изучили все виды практик. Вы — великий мудрец. Можете ли вы рассказать мне о чем-нибудь личном, о каком-нибудь озарении?

Вопрос удивил меня. Он был слишком личный и даже дерзкий, особенно для всего лишь второй встречи. Однако мне было интересно услышать ответ. Откроет ли Далай Лама что-нибудь глубоко личное этому почти незнакомому человеку, будет ли обсуждать с ним то, о чем великие вероучители почти никогда не говорят? Расскажет ли об опыте духовного пробуждения?

Далай Лама отклонился назад, лицо его стало очень серьезным.

— Этому телу — шестьдесят шесть лет. Но на духовном уровне я очень молод, — доверительно сообщил тибетский монах и от души рассмеялся над собственной шуткой, содрогаясь всем телом. — Но конечно, концепция вечного непостоянства и концепция пустоты — очень сильны. И очень полезны, — сказал он, задумавшись. — Особенно концепция пустоты.

Ким вытащил блокнот и стал записывать.

— Нагарджуна говорил, что пустота означает взаимозависимость или взаимосвязанность, — сказал Далай Лама, наклоняясь к корейцу. Нагарджуна — индийский учитель II века, чье учение стало основой тибетского буддизма. — Пустота не означает небытие, — продолжал Далай Лама, наклонившись к корейцу. — Пустота полна, а не пуста. Реализация пустоты, понимание пустоты... Думаю, у меня есть некое рациональное ее понимание. Пустота — вы можете думать о ней как о взаимозависимости — помогает нам расширить наши представления. Наши представления о мире, наши представления о чьей-то отдельной жизни. Понимание пустоты действительно их расширяет. Обрести такие глобальные представления очень полезно.

Далай Лама оторвал взгляд от корейца и что-то коротко сказал по-тибетски Лхакдору, монаху-переводчику.

— Кофе, чай? — предложил Лхакдор, сидевший на полу рядом с Далай Ламой.

— Все равно. Э-э... чай, — отозвался кореец.

— А может, кофе? — участливо предложил Далай Лама.

— Да, кофе...

— Кореец, американизированный Гарвардом, — пошутил Далай Лама.

— Ладно, чай, — отозвался кореец. — Да, возможно, я слишком американизировался. Но несмотря на то, что я получил образование в иной стране, я считаюсь самым традиционным человеком в Корее.

— Это очень хорошо. Очень хорошо, — закивал Далай Лама.

— Вот, например, одежда. Этот костюм я придумал сам, — сказал Ким, оглаживая свое черное одеяние. — Но обычно я ношу вполне традиционную одежду. И никогда западную. На интервью Ким привел с собой двух фотографов и секретаря. Один из этих молодых людей тихонько фотографировал, стоя сбоку. Ким повернулся к нему и что-то сказал, фотограф переместился за спину Далай Ламы, видимо, чтобы босс попал в фокус.

Далай Лама жаждал продолжения беседы.

— Так вот, пустота и сострадание, — сказал он корейцу, не обращая внимания на вспышки камеры. — Конечно, для начала мы воспринимаем эти идеи на интеллектуальном уровне. Понимаем положительные стороны сострадания и разрушительное действие эгоизма. Следовательно, так оказывается влияние на наши эмоции. Наши эмоции постепенно меняются. Это — буддийский путь. Использующий разум, использующий интеллект. Далее мы получаем некоторый опыт сострадания и понимания пустоты. И этот опыт приносит пользу. Большую пользу. А получив этот опыт, мы полностью убеждаемся, что дальнейшая практика принесет еще большую пользу. Гарантированно. Если разовьете эти способности, обретете мир и счастье.

— Ваше Святейшество, вы можете рассказать что-нибудь о пустоте? — спросил кореец. Я был рад, что он, как и мы с Опрой, испытывает сложности с пониманием этой концепции.

— Существует два уровня реальности, — начал объяснение Далай Лама. — Один уровень реальности: вы видите, что это стол. — Он легко провел левой рукой по низкому столику. Потом указал на кружку с горячей водой — это питье он предпочитает всякому другому в любое время дня: — Это вода.

— Привычная реальность, — кивнул кореец.

— И как доказать существование этой привычной реальности? — спросил Далай Лама, ставя кружку прямо перед собой. — Эта вода существует. Я чувствую... это вода. — Он наклонился к столу, заглянул в кружку и, чтобы подчеркнуть свою мысль, несколько раз макнул в воду указательный палец. Снял очки и склонился над кружкой так, что глаза оказались всего в нескольких дюймах от нее. — Смотрим еще раз. Все равно вода.

Далай Лама выпрямился, надел очки и показал на Лхакдора, сидевшего на ковре справа.

— Спросите любого — все равно это будет вода. Значит, принимаем: это реальность.

—Вы говорите о привычной истине? — спросил Ким Иомг-Оак.

— Да, о привычной истине. Но давайте представим, что совершенно неожиданно я увижу в кружке сок — желтый сок. — Далай Лама снял очки снова. Вытер глаза тыльной стороной ладони и опять заглянул в кружку. — Тогда я снова внимательно смотрю: и вижу — вода. Значит, это доказывает, что первое впечатление было неверным, что привидевшийся мне желтый цвет — ошибка. Когда я посмотрю внимательно, я не увижу никакого сока.

Далай Лама надел очки и несколько мгновений пытливо смотрел на корейца, пытаясь понять, осознал ли тот сказанное. Понял ли, что наше ежедневное восприятие можно поставить под сомнение. Физические аномалии, особые условия освещения могут заставить нас видеть вещи неправильно.

— Другой пример. Положим, я — дальтоник и вижу все черно-белым. — Далай Лама показал на кружку и сказал ученому: — Сейчас я вижу черную кружку, и днем я тоже видел черную кружку. Но я не могу быть в этом уверен. Я спрашиваю кого-нибудь:

«Посмотрите, какого цвета кружка?» Если человек скажет, что она черная, значит, привычная мне реальность подтверждена: черная.

Он указал на Лхакдора и двух фотографов, которые пришли вместе с ученым.

— Но если другой человек, третий, четвертый скажут: «Желтая», — тогда, хотя я всегда вижу кружку черной, придется признать, что что-то не так с моими глазами. Что в действительности кружка не черная. Вот способ, с помощью которого я всегда пытаюсь найти истину, привычную или условную истину, — рациональное исследование.

Далай Лама говорил о дорогом его сердцу научном, строгом видении мира. Он не терпит пустых разглагольствований и полусырых идей. В конце концов, он в молодости больше десяти лет досконально изучал логику. Он пытался втолковать нам вот что: большинство из нас, стремясь понять и объяснить окружающий мир, приписывает смысл и значение всему вокруг. Но на восприятие мира влияет наш жизненный опыт. Чтобы воспринимать мир без искажений, необходимо исследовать его с научной строгостью.