Волшебный бумеранг (Космологическая феерия) - Николай Руденко

Стремление властвовать над другими особенно ярко проявляется в период формирования и созревания разумных существ. И какое-то время это качество имеет прогрессивное значение — оно словно бы выполняет роль своеобразного катализатора развития. Но впоследствии оно перерастает в свою противоположность, и общество, которое своевременно не заметило этого или же не нашло в себе силы преодолеть эту особенность своего развития, неминуемо идет к гибели. Норма жизни для разумных существ во вселенной — полнейшее равенство, свобода и независимость каждого индивидуума, свободный обмен сокровищами разума.

Трагедия Фаэтона заключается в том, что слишком продолжительным был этот первый период умственного развития, связанный с обожествлением талантливых натур. Обессмертив Ташуку, фаэтонцы сделали огромную, почти непоправимую, ошибку.

И теперь Фаэтон может спасти себя от вырождения и гибели только в том случае, если человечество пойдет по пути Материка Свободы. Нужно готовиться к великой борьбе, к народной войне против касты Бессмертного. Речь идет о смерти или жизни целой планеты…

Коля смотрел на Чамино с изумлением, словно видел его впервые. А может, и правда, впервые? Раньше он знал того Чамино, который вместе с другими юношами его круга предавался беззаботным развлечениям. И казалось, что эти развлечения были основным смыслом их существования. Но теперь он увидел такого Чамино, какого пока еще не знал никто, кроме Лашуре да еще, возможно, нескольких десятков их единомышленников среди беловолосых. Такого Чамино не знала даже Лоча! Она тоже смотрела на брата с откровенным восторгом, и ее лицо украсила добрая и гордая улыбка.

— Извините, — виновато сказал Чамино. — Я слишком увлекся.

— Ты очень интересно говорил, — отозвался Лашуре. — Жаль, что так мало слушателей…

Лашуре пригласил их познакомиться с лабиринтами, в которых жили беловолосые. Освещая дорогу фонариком, он давал пояснения.

Недра Фаэтона давно уже были изрыты, словно почва земных лугов, источенная дождевыми червями. По существу, большинство жителей государства Бессмертного размещалось не на поверхности планеты, а в ее недрах.

По каменным лабиринтам можно было обойти почти все государство. Тут были и узенькие переходы и широкие площади, способные вместить десятки тысяч людей. Были здесь и вырубленные в скалах пещеры, служившие людям жилищем, и мощные заводы с разумными автоматами. И фермы, где выращивались дагу.

По всем закоулкам этих безграничных лабиринтов, в которых жили десятки, а возможно, и сотни миллионов людей (о фактическом количестве населения никто не знал), были разбросаны контрольные пункты храмов Бессмертного.

Здесь был первый этаж государства. И те, кто управлял жизнью этого этажа, передвигались по широким улицам при помощи плащей и шахо, так же как и на поверхности планеты. Им редко приходилось заглядывать в тесные пещеры и узенькие переходы, куда трудно было протиснуться. Эти места хорошо знали только каратели. Карателей набирали из самих же беловолосых, поэтому спрятаться от них было трудно.

Лашуре объявил, что скоро они увидят фермы. До сих пор они шли в темноте и почти никого не встречали, теперь же в глаза им ударил свет. Коридор начал расширяться, и вскоре перед ними открылась площадь. Над нею висело каменное небо, а стены этой гигантской пещеры складывались из нескольких этажей — небольших пещер, похожих на соты. Соты были облеплены фаэтонцами, словно пчелами. Люди с обезьяньей скоростью поднимались и сбегали вниз по лестницам, а кое-где в гранитной стене были вырублены ступеньки. Людей было так много — детворы, подростков и стариков, — что трудно было даже понять, как они размещаются в этих каменных конурах.

Наверное, их спасало то, что здесь не было ни дня, ни ночи. Если один из них уже выспался, другой ложился спать. Кое-кто спал прямо на площади — на голых, влажных камнях.

— Какой ужас! — не выдержала Лоча. — Я никогда не видела, чтобы люди жили в такой тесноте.

На ее белом лице появился румянец — видимо, от волнения.

Коля посмотрел на нее — и ему стало страшно. Нет, это был страх не за Лочу, а за человека вообще, за его природу, за красоту гордого духа и сильного тела. Ведь человек прекрасен и его красотой можно гордиться перед другими мирами и галактиками. Такой и была его любимая Лоча — чудесный цветок промерзшего насквозь Фаэтона.

Но вот Коля увидел в нескольких шагах от себя сравнительно молодую беловолосую женщину, одетую во что-то грубое. Склонившись над канавой, по которой текли вонючие нечистоты, она сосредоточенно болтала в них руками. Рядом с нею что-то вылавливал в канаве оголенный до пояса, худой — кожа да кости — беловолосый парнишка.

— Что они делают? — с горечью спросила Лоча.

— По этой канаве стекают нечистоты из наших ферм, — ответил Лашуре. — Иногда туда попадает белок. Он сбивается в комочки и плывет по канавам. Вот эти комочки они и вылавливают.

Чамино молчал. Он, наверное, не впервые видел эту охоту. Щеки его нервно подергивались, зубы были сжаты. И Коля, видя, как молча страдает его друг, подумал о том, хватит ли у него сил довести до конца то великое дело, которое он начал? У Коли не осталось никаких сомнений — он пойдет рядом с Чамино! И для него настало время прозрения — он благодарен за это отцу, рассказавшему правду. Теперь же он увидел все собственными глазами…

— Животных кормят лучше, чем людей! — ужаснулась Лоча.

Лашуре оглянулся. Собственно, он мог бы и не оглядываться — слушали их не здесь, а в другом месте — далеко отсюда. И Лашуре хорошо знал, что их слышат. Именно от этого и зависел его ответ.

— Дагу — это животные Единого. Их нужно очень хорошо кормить, иначе мясо будет грубым и невкусным. А беловолосые… Зачем их кормить? Пользы от них никакой. Расплодилось их больше, чем нужно.

Лоча метнула на Лашуре гневный взгляд, но потом сообразила, в чем дело. И на глазах ее выступили слезы…

Тем временем беловолосые, увидев на площади людей со «второго этажа», пустились наутек.

— Им здесь неплохо, — сказал Лашуре. — Тут по крайней мере много света и можно вылавливать добычу. Есть углы, где такая жизнь считается большим счастьем.

Лашуре повел их на ферму. В щедро освещенном, продолговатом помещении выкармливались дату. Эти животные были чуть выше человеческого роста, на их куцых ногах не было суставов — наверное, они срослись, ведь животные вовсе не двигались уже тысячи оборотов. Оплодотворение давным-давно проводится искусственно. Дагу прижаты так тесно друг к другу, что между ними едва можно протиснуться. Сотни людей, придавленных массивными тушами животных, делают какие-то странные движения: натягивают кожу, потом отпускают и месят кулаками похожее на тесто туловище, затем разглаживают ладонями выхоленную кожу. Работа эта, видимо, очень тяжела, так как лица людей лоснятся от пота.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});