Ротмистр - Вячеслав Юрьевич Кузнецов

у стола с шампанским в их первую брачную ночь, виноградина, запутавшаяся в волосах на его груди…

Дверь в каюту с треском распахивается. На пороге — пьяный солдат в одном исподнем. На сгибе его руки висит швейная машинка Зингера.

Курилло, зевнув, интересуется:

— Что, воин, в белошвейки собрался? Закрой дверь снаружи, тебе в трюм.

Солдат, осклабившись, картинно раскланивается, шлепая по полу босой ногой с болтающимися подвязками кальсон:

— Ничего, гражданин подпоручик, домой придем — разберемся, кому в белые, а кому — в швейки…

Мартынов после того, как дверь за воином закрылась, выжидает несколько секунд и резюмирует:

— Вот сволочь!

* * *

Новороссийск встречает легионеров мелким нудным дождиком.

Теперь шествие по трапу в обратном порядке — сначала спускаются офицеры, за ними — навьюченные трофейным барахлом солдаты. На пирсе выстроен комендантский взвод. Встречей легионеров командует штабс-капитан довольно потрепанного вида в давно не стираной форме и стоптанных сапогах. Он здоровается за руку с офицерами, они отходят в сторону.

Штабс-капитан, сильно заикаясь, интересуется:

— Господа, кто это с б-б-баулами? Мы тут ждали покрытых славой легионеров, а это т-т-табор какой-то…

Мартынов поясняет:

— Солдаты распропагандированы. Джентльменское соглашение: мы закрываем глаза на барахло, а они нас не выбрасывают за борт по пути. Извольте принять по списку пороховую бочку, штабс-капитан.

Тот потуже затягивает ремень на животе:

— Эту б-б-братию на место надо ставить. Хорошо бы, конечно, скарб на шею и — с пирса в воду. Но люди нужны. К-к-красные лезут с двух направлений. Отсюда в пятидесяти верстах — бой. Рады и роте, и взводу. Тем более, люди обучены. Мозги только п-п-попорчены…

Штабс-капитан идет к построившимся легионерам. Встает между ними и комендантским взводом и зычным голосом чеканит рублеными фразами, ни разу не заикнувшись:

— Воины, с прибытием вас на землю России! Она переживает трудное время. Бандиты, одурманенные врагами Отечества, учинили бунт. И они будут уничтожены! Как и всякий, кто усомнится в незыблемости воинской присяги! Выдвигаемся ускоренным маршем. Примусы и шубы — к чертовой матери! В колонну — становись! Выполнять!..

Строй комендантского взвода отработанным движением размыкается в цепь, солдаты берут винтовки наизготовку. Сзади навьюченного трофеями воинства — темная вода, перед ними — стволы.

Угрюмые легионеры нехотя складывают пожитки в кучу и строятся в колонну. Солдат со швейной машинкой замешкался, не желая расставаться с ценной в хозяйстве вещью. Зингер стоит у него в ногах. К солдату подходит донельзя мрачный Гуляков. Он смотрит на него, ни слова не говоря, не дрогнув ни одним мускулом лица. Солдат отводит глаза и пододвигает ногой машинку к куче других вещей.

Штабс-капитан командует:

— Нале-во! Бегом, марш!

Колонна втягивается в проход между пакгаузами. Следом спешат Гуляков, Мартынов и Курилло. Позади них, словно сдувшийся аэростат, тяжело шаркает по снежной слякоти штабс-капитан.

* * *

Переход был тяжелым. Штабс-капитана потеряли по дороге — то ли язва обострилась, то ли геморрой. На ночь остановились в небольшой роще, где уже слышна канонада боя.

На охапках соломы, накрывшись шинелями, спят офицеры. Сверху Гулякова, Мартынова и Курилло укрывает брезентовый навес, укрепленный на четырех врытых в землю столбах. Рядом догорает костерок, Фыркают лошади. С неба сыплется то ли дождь, то ли снег.

Гуляков вздрагивает, проснувшись от того, что кто-то ходит по его ногам. Он переворачивается на спину и видит только силуэт замахивающегося человека. В следующий миг в его лоб впечатывается винтовочный приклад, и Гуляков отключа-ется.

Через пелену забытья прорывается торжествующий голос:

— Снимайте, суки, кителя-шинели, справедливость править будем!..

Стылое утро. Гуляков, Мартынов и Курилло со связанными впереди руками, в одном исподнем, стоят босиком в грязной снежной каше, обнимая каждый свой столб навеса. За грубо сколоченным дощатым столом пятеро солдат в офицерских шинелях черпают по очереди ложками из котелка кашу. Один из них (солдаты зовут его Аноха — очевидно, он старший) откладывает ложку, берет со стола серебряный портсигар Гулякова, отщелкивает крышку длинным ногтем мизинца и достает папиросу. Со вкусом закуривает и, вздохнув, обращается к офицерам:

— Ну вот, ваши благородия, мы и дома. Дюже утомили вы нас своей Европой. Дома лучше, да и дел невпроворот, прям не знаешь, с чего начинать…

Он подходит к крайнему к нему, это Мартынов, и без замаха коротко и резко бьет по почкам. Офицер протяжно стонет и переступает босыми ногами, подтягивая колени к паху.

— Что, гражданин капитан, ай больно? А герой ведь! Вон как орал духоподъемно, когда на пулеметы нас гнал. Ну да ладно, мы вас мучить не станем, как вы нас. Вроде боевые товарищи были. Сдадим на руки уполномоченному совета солдатских депутатов, уже послали за ним. Все, отвоевались, граждане классовые враги, теперь молитесь. Или материтесь — кому чего роднее…

Под навес заходит солдат, лишенный швейной машинки. Обнимает за талию Курилло:

— Ну что, подпоручик, что ты там про белошвейку гутарил?

Он скидывает сапог, разматывает портянку, комкает и засовывает ее подпоручику в рот. Тот мотает головой, пытаясь укусить мучителя.

Аноха грохает кулаком по столу:

— Хватит цирка! Уполномоченные прибыли.

Он спешит к группе спешившихся мужчин в длинных шинелях, они о чем-то говорят, бурно жестикулируя, часть конников быстро уезжают, трое остаются, достав карту. Аноха возвращается.

— Не нужны вы, благородия, новой власти, — с грустью сообщает Аноха. — А нам — тем более, чего вас волочить туда-сюда. Берите вон лопату, могилку себе по очереди ройте. Для себя же всегда половчее, добротнее сделаешь, чай, не для соседа стараешься…

Своим бойцам Аноха приказывает:

— Ежели дернутся — бейте, пускай так валяются…

Крайнего, Мартынова, отвязывают от столба, суют в руки лопату. Капитан, взглянув в небо и перекрестившись, начинает копать. Солдаты курят, равнодушно наблюдая, как скользят по глине босые ноги Мартынова. К тому же ему разбили очки, и он ковыряет мокрый грунт почти на ощупь. Опустив в яму лопату и прикинув, что глубина подходящая, он снова крестится. Пытается объяснить что-то осоловелым мужикам:

— Я ухожу туда, где больше хороших людей, чем здесь. А вот вы не ведаете, что творите. Как же вы жить потом с этим будете…

Щелкает револьверный выстрел. Пуля попадает в бок Мартынова, тот падает и сучит ногами на краю ямы.

Аноха выплевывает окурок в могилу:

— Патронов мало, так закапывай…

В голос стонущего капитана ногами трамбуют в яме и забрасывают пластами глины.

Аноха крикнул:

— Следующий, зовет заведующий!

Ведут Курилло, дают в лопату. Подпоручик, демонстрируя покорность и готовность копать, вдруг молниеносно поворачивается и наносит лопатой точный косой удар по шее солдата-изувера, почти отделив голову от туловища. Подпоручик бежит к лесу,