Танцуя с Девственницами - Стивен Бут

Мистер Уэстон, о чем-то задумавшись, сгребал листья в саду перед своим домом в Алфретоне. Услышав, что подъехала полицейская машина, он поднял голову и посмотрел в их сторону. Но инспектор Хитченс просто кивнул ему, и Уэстон, вернувшись к своей дорожке, накинулся на листья с таким рвением, словно хотел сровнять их с землей.

– Вы хотите еще что-то узнать? – поинтересовался он, когда полицейские подошли ближе.

– Извините, мистер Уэстон. Всего несколько вопросов, – ответил Хитченс.

– Тут уж ничего не поделаешь. Так оно и будет продолжаться снова и снова.

Семья Уэстонов занимала половину большого одноэтажного коттеджа, построенного в стиле пародии на тюдоровский двадцатых годов – сверху гипс, а снизу кирпич. О тюдоровском стиле напоминали и несколько вставленных как попало в стену кусков почерневшего дерева, которые ничего не поддерживали.

Но дом выглядел прочным и ухоженным. Передняя дверь была сделана под дубовую. Через окно Фрай заглянула в просторную переднюю: кованые светильники в форме пылающих факелов, круглая люстра с электрическими свечами и корзинка для дров рядом с кирпичным камином.

– Я взял отпуск по семейным обстоятельствам на несколько дней, – сказал Уэстон. – Не хочу оставлять Сьюзан одну. Директор моей школы – очень отзывчивый человек.

Фрай заметила, что миссис Уэстон стоит неподалеку и прислушивается к их разговору. Она выглядела бледной и усталой.

– Вы нашли Мартина Стаффорда? – спросила она.

– Еще нет, миссис Уэстон, – ответил Хитченс.

– Так значит, он сбежал.

– Рано или поздно мы обязательно найдем его.

– Он всегда был склонен к жестокости.

– Скорее всего, мы исключим его из списка подозреваемых.

Миссис Уэстон уставилась на него так, словно не поняла, что он сказал.

– Сьюзан… – окликнул ее муж.

– Я всегда говорила, что он нехороший человек, – сказала миссис Уэстон. – И всегда боялась, что этим кончится.

– По-моему, мы вам уже все рассказали о Мартине Стаффорде и добавить больше нечего, – произнес мистер Уэстон. – Может, вы найдете еще что-то в Тотли – в доме Дженни. Ну, письма и все такое.

– Хотел приползти обратно, – пояснила его жена.

– Мы уже были там, – сказал Хитченс. – И нашли вот это…

Уэстоны внимательно рассматривали фотокопию, которую им показал Хитченс. Это была скорее записка, чем письмо, – всего несколько строчек, в которых просили о встрече. Но они были адресованы Дженни и указывали на близкие отношения.

Прочитав про фруктовый вкус, миссис Уэстон побледнела еще больше.

– Здесь нет подписи, – заметила она.

– Да, – подтвердила Фрай, – поэтому мы и показываем ее вам. Вдруг вы узнаете почерк.

– Вы предполагаете, что это написал Стаффорд? – спросил мистер Уэстон. – К тому же тут нет и даты.

– К сожалению.

– Сьюзан, а я ведь уже и не помню, какой у него почерк…

– Да уж, – сказала миссис Уэстон. – То есть я хочу сказать, что не знаю. Может, это и он.

– Он когда-нибудь писал вам? Может, у вас осталось что-нибудь для сопоставления?

Уэстоны переглянулись.

– У нас еще есть та открытка? – спросил мистер Уэстон.

Миссис Уэстон подошла к буфету красного дерева и выдвинула один из ящиков, в каких всегда полно всяких ненужных мелочей. Порывшись там, она извлекла альбом для фотографий, в которых обычно хранят отпускные снимки.

– Не знаю, почему мы ее не выбросили, – сказала она. – Зато теперь вы сами увидите, что это за человек.

Фрай изучила открытку: море, пляж и отели.

– Гавайи, – сказала она. – Очень мило.

Диана перевернула открытку. Она была адресована Уэстонам и подписана «Мартин (ваш бывший зять)». Все выглядело довольно безобидно – несколько строчек о жаркой погоде, роскошном отеле и о том, какая там бурная ночная жизнь. Фраза «Уже потратил почти 2000 фунтов!» звучала так, словно писавший гордился этим достижением.

– Не уверена, что мне это о чем-то говорит, – сказала Фрай. – По-видимому, он поехал туда после развода.

– Не просто после развода – на деньги, полученные от развода, – объяснила миссис Уэстон. – Так он потратил свою долю от продажи их дома в Дерби. Не знаю почему, но, по-моему, он никогда не стремился к деньгам. Чтобы купить маленький домик в Тотли, Дженни пришлось еще и занять денег, а Стаффорд отправился на Гавайи. Открытку он прислал нам просто чтобы поиздеваться – других причин нет.

– Кроме Мартина Стаффорда, мы хотим установить личности всех мужчин, с которыми Дженни встречалась в последнее время, – сказал Хитченс.

– Вы нас уже об этом спрашивали, – ответил мистер Уэстон. – Я назвал вам несколько имен, какие знал. Больше нам ни о ком не известно. Тем более о тех, что были в последнее время.

– Она не рассказывала нам о таком, – добавила миссис Уэстон. – Во всяком случае, после Стаффорда.

– Да и когда они были женаты, – заметил ее муж, – нам все приходилось разузнавать самим. Дженни не любила ничего говорить против него. Представляете?

– Она была лояльной, – сказала миссис Уэстон. – Я всегда старалась научить ее лояльности своему мужу. Что бы ни случилось.

Мистер Уэстон не отрывал взгляда от чайных чашек на столе. Его жена все еще смотрела куда-то вдаль, мимо плеча Фрай. Ее взгляд был полон ненависти и вызова, но эта ненависть относилась совсем не к Диане. Он сверлил стену позади нее и рикошетом отражался прямо в спинку соседнего стула, по пути пронзая сердце Эрика Уэстона.

– Что бы ни случилось, – повторила миссис Уэстон.

Диану Фрай всегда завораживали эти маленькие тайные знаки, которыми обмениваются супружеские пары и которые не нуждаются в объяснении. Чтобы такое стало возможным, надо очень сблизиться со своей половинкой, хорошо знать, чем живет и дышит дорогой тебе человек.

– И все-таки она развелась с ним, – сказал Хитченс.

Миссис Уэстон кивнула.

– Молодым женщинам не хватает терпения. Они слишком многого ждут от брака. И в какой-то момент начинают понимать, что больше не могут терпеть. Наверное, их нельзя за это винить, но я бы так не смогла. Мое поколение воспитывалось по-другому. Мы всегда верили, что надо все выносить с улыбкой, принимать жизнь такой, какая она есть. И терпеливо преодолевать жизненные невзгоды.

Похоже, мистер Уэстон чувствовал себя все более неловко. Наконец он звякнул чашкой о блюдце и прочистил горло.

– Можно, мы заберем эту открытку? – спросила Фрай.

– Но здесь совсем другой почерк, – заметила миссис Уэстон.

– Другой, – согласилась Фрай.

– Ну и ладно.

Когда они ехали обратно, Диана Фрай узнала по телефону, как идет расследование по другим линиям. Группа, опрашивавшая соседей в Тотли, нашла кого-то, кто вспомнил мужчину, недели две назад разыскивавшего Дженни, – тогда он называл ее по имени. По описанию мужчина был среднего роста, обычной внешности, одет довольно хорошо и говорил с местным акцентом. Ничего особенного.

Другой сосед, живший в том же квартале почти напротив дома Дженни, вспомнил странную машину, остановившуюся неподалеку однажды вечером. За рулем был мужчина, но он отъехал, как раз когда Дженни вышла из дома.

Третий свидетель сообщил о светлом фургоне – скорее всего, старом «форде-транзите» или чем-то очень похожем, – который дважды медленно проехал по улице. Еще тогда сосед подумал, что, наверное, это цыгане – «шатуны», как он их назвал, – которые вечно ищут всякий лом или высматривают, что бы украсть.

Несколько соседей вспомнили женщин, заходивших в дом к Дженни, – в том числе и девушку с темными дредами, которая привлекла особое внимание местных жителей: в Тотли девушки с дредами были редкостью.

Вся эта информация стекалась к полицейским, работавшим с коллегами Дженни в страховой компании «Глобал Ашуэранс». Но никто из коллег не смог припомнить, чтобы Дженни жаловалась на кого-то из своих знакомых. Если бывший муж и пытался снова сблизиться с ней, то Дженни никому об этом не рассказывала. Но персонал диспетчерской всегда добросовестно отсылал информацию в HOLMES.[6] Возможно, какие-то связи и всплывут. Всего одна деталь может направить расследование в новое русло.

Инспектор Хитченс позвонил главному инспектору в штаб-квартиру отделения, располагавшуюся на Уэст-стрит. Закончив разговор, он повернулся к Фрай и изложил ей ее дальнейшие действия.

– Шутите? – спросила Диана. Но Хитченс не шутил.

Марк Рупер постучал вилкой по пластиковой миске. Из кустарника в конце сада появились три кошки – одна серая и две полосатые. Подбежав с задранными вверх хвостами, они начали тереться о ноги Марка, пока он ставил на землю их миски, а потом принялись за еду. Тем временем Марк отправился чистить кроличьи клетки и менять в них воду. Кролики глазели на него сквозь сетку и, учуяв знакомый запах, подергивали ноздрями. Справившись с этой работой, Марк сел на перевернутый ящик из-под молока и стал смотреть на кошек.