Лесной бродяга (рассказы и повести) - Чарлз Робертс

Там находилось оно – то гнездо, в поисках которого он так далеко зашел. Оно было все на виду и лежало в сотне шагов от человека. Однако на первый взгляд, казалось, не было надежды добраться до гнезда. Трещина, отделявшая выступ, на котором оно лежало, от выдававшейся вперед скалы, увенчанной сосной, имела в ширину не более двадцати футов. Но, казалось, дно этой трещины находилось где-то далеко, в самых недрах горы. В этом месте было невозможно перейти через трещину. Но Хорнер верил, что на свете нет такого препятствия, которое нельзя было бы преодолеть, или перешагнув через него, или обойдя его, и что нужно только настойчиво поискать выхода. Он с трудом продвигался вперед вокруг склона, вниз по изрытой покатости, через узкий, головокружительный выступ – так называемое «седло»  – прямо к другому углу склона, обращенному на юго-восток. Цепляясь за скалу пальцами ног и одной рукой, а рукавом другой утирая катившийся со лба пот, он поднял глаза и увидел заслонивший всю высь величественный горный массив, вершиной тянувшийся к небу.

Но эта величественная картина нисколько не устрашила Хорнера.

– Здорово! – воскликнул он, усмехаясь от радости. – Я обошел тебя. Это верно, как смерть!

Теперь весь мир, лежавший под ним, терялся в необъятной дали. И только часть горы, простиравшаяся прямо над ним, была доступна его зрению. Ему нужно было теперь подниматься все прямо вверх, быть может, футов на сто пятьдесят, потом обогнуть гору с левой стороны, если удастся, и спуститься к гнезду сверху. Мимоходом он решил, что обратное путешествие можно сделать и с другой стороны горы – с любой, но только не с той, которую он так опрометчиво избрал своим путем.

Эти последние сто пятьдесят футов показались Хорнеру целой милей. Но под конец он понял, что поднялся достаточно высоко. Подъем стал легче. Он подошел к узкому выступу, по которому он легко мог двигаться боком, держась за скалу. Выступ сразу сделался шире и образовал проход. Дальше он мог идти почти без труда.

У его ног необъятным амфитеатром раскинулась обширная дикая пустыня с мрачной зеленью сосновых лесов, перевитых серебристыми лентами горных каскадов. Это была та первобытная природа, которую он так близко знал. Но никогда раньше не видел он ее во всем ее величии. В течение нескольких минут он испытывал благоговейное изумление перед тем, что ему открылось. Когда наконец он решился отвратить взор от этого величественного зрелища, он увидел у ног своих, шагах в десяти или двенадцати, орлиное гнездо.

Нечего было властителю воздуха особенно гордиться архитектурой своего гнезда, – это был просто пучок хвороста, коры и жесткой травы, видимо, без всякого плана набросанных на узком выступе. Однако сооружение это так искусно было вдавлено в расщелины скалы, так ловко соткано, что против него был бы бессилен самый лютый ветер. Это был безопасный трон, который не могли разрушить никакие бури.

Наполовину приподнявшись, на краю гнезда сидели два орленка, почти взрослые и настолько оперившиеся, что Хорнер изумился, почему они не взлетели при его приближении.

Он не знал, что период беспомощности молодых орлят длится и за пределами их возмужалости, когда они кажутся уже такими же взрослыми, как их родители. Это было для него неожиданностью так же, как и то, что и цветом они совершенно не походили на родителей: они были сплошь черные с головы до ног, а у их отца – коричневые перья, белоснежная голова, шея и хвост.

Так он стоял и смотрел. И наконец понял тайну редко встречающегося «черного орла». Однажды ему удалось увидеть одного черного орла, когда он тяжеловесно пролетал над верхушками деревьев, И он вообразил тогда, что открыл новую породу орлов. Теперь он пришел к вполне правильному заключению, что это был просто птенец.

Птенцы смотрели на него с таким же любопытством, как и он на них. Бесстрашно рассматривали они его неподвижными желтыми глазами из-под плоских нахмуренных бровей, наполовину подняв верхнюю часть крыльев.

Хорнер расположился на выступе и, склонив лицо вниз, изучал отвесную скалу под собою. Он искал путь к гнезду.

Он не знал, что будет делать, когда найдет его. Может быть, если предприятие это окажется исполнимым, он возьмет одного орленка и займется его приручением. Он надеялся вдумчивым исследованием пополнить свои далеко недостаточные познания об орлах.

Он осторожно спускался с выступа, ощупью ступая по скалистой, обманчивой почве, когда воздух наполнился вдруг шумом мощных крыльев. Резкий удар твердого крыла с такой силой обрушился на него, что он потерял точку опоры на выступе. С криком ужаса, заставившим нападающего на него отшатнуться, он полетел вниз и упал прямо в гнездо.

Только это и спасло его от мгновенной смерти. Гибкое и эластичное гнездо ослабило силу его падения. Упругие прутья подбросили его вверх, и он кубарем покатился вниз по крутому склону, ударяясь о камни.

Крики орла звучали у него в ушах, а сердце его болело при мысли о том, что последний раз в жизни он видит этот залитый солнцем мир, который точно в круговороте мелькал перед его омраченным взором. Вдруг, к изумлению своему, он почувствовал толчок, и его снова подбросило вверх. В отчаянии схватился он за куст, расцарапавший ему лицо, и неподвижно распростерся на земле. В этот миг над самой своей головой он увидел огромные крылья и грозные когти орла. Затем птица с хриплым криком быстро поднялась в воздух. Падая, он задел одного из молодых орлят, выбросил его из гнезда и увлек с собой до небольшого выступа, который так кстати дал ему приют.

Прошло довольно много времени, а он все лежал в том же положении, в отчаянии обхватив куст и пристально смотря вверх. Там он увидел двух орлов. Они кружились в сильном возбуждении и, пронзительно крича, смотрели вниз на него. Один край гнезда, разрушенный его падением, свешивался с выступа футах в тридцати над ним. Сила разума постепенно возвращалась к нему. Он осторожно повернул голову, чтобы посмотреть, не грозит ли ему опасность упасть, если он отпустит куст, за который держится. Все тело его ныло и болело. Но несмотря на это, он громко рассмеялся, увидя, что куст, на котором он в таком отчаянии повис, рос на небольшой углубленной площадке, с которой он ни в коем случае не мог упасть. При странных звуках непонятного им человеческого смеха орлы на несколько минут замолкли и, описывая круги, поднялись вверх.

С большими усилиями и испытывая сильную боль, Хорнер сел и осмотрел, насколько серьезны были его ушибы. Одна нога его почти не двигалась. Он ощупал ее всю и пришел к заключению, что перелома в ней нет. Тяжким бременем казались ему также левая рука и плечо, и он поражался тому, сколько ушибов и вывихов может поместиться на человеческом теле средних размеров. Убедившись, однако, в том, что поломанных костей у него нет, он почувствовал бесконечное облегчение. Стиснув зубы, он оглянулся кругом, чтобы выяснить свое положение.