Майор Ватрен - Арман Лану

— Нет.

— Ну, а я голоден, — сказал Бодуэн. Вы разрешите, господин лейтенант?

Бодуэн сделал себе бутерброд с сардинами и вышел. Приторный запах, шедший от слишком кокетливого унтера, сразу вызвал у Франсуа отвращение, и он оставил дверь открытой. Звезды бледнели, и ночное небо покрывалось кое-где аспидно-серыми пятнами. На руке Субейрака ненавистные часы офицера разведывательной службы показывали два часа пятьдесят минут. Через час начнет светать.

Полчаса спустя Франсуа уже отдал все распоряжения. Отделения Бодуэна и Шеваля должны переправиться через канал на имеющихся у них лодках и окопаться на той полосе земли, разбитой на мелкие огороды, которая лежала между кривой линией канала и излучиной реки. Тактически эта вылазка была лишена смысла, потому что хотя солдаты могли найти хорошие укрытия на этой неровной, бугристой и лесистой местности, но зато у них не будет поля обстрела. «Держаться на южном берегу Эна, как можно ближе к реке, передовые оборонительные сооружения расположить у самой воды». Третье отделение под командой капрала Луше будет прикрывать канал в том месте, где сейчас стоит отделение Бодуэна. Ему предстоит подбирать раненых и охранять средства переправы. Всю операцию нужно проделать с помощью тех четырех или пяти лодок, которые боши не успели еще пустить ко дну.

Когда они выходили из сторожки, мягкая, как шкурка крота, серость все больше вытесняла ночную синеву. Они сверили часы. Операция начнется через пятнадцать минут. Три командира отделений разошлись по своим местам. Из ближайшего отделения доносилось недовольное ворчание разбуженных солдат.

— А я что должен делать? — спросил Бушё.

— Ты? — ответил Субейрак. — Ты пойдешь за мной. Я иду на ту сторону с отделением Бодуэна и укажу вам там место. КП будет теперь на том берегу, а не здесь. Понятно?

— Понятно, господин лейтенант, — сказал старший сержант.

— Кстати, сударь, — сказал Субейрак, — вы ведь кадровый военный?

— Да, господин лейтенант. Я из полка 15-1.

— Вы никогда не думали о том, что война — это ваше ремесло? И надо сказать, сударь, что для профессионала вы воюете из рук вон плохо! Кроме того, вы лгун. Насчет гранат вы сказали правду. Но ведь вам известно, что немцы не могут взять канал с помощью продольного огня, пока шлюзы в наших руках. А мы их держим до сих пор в Со-ле-Ретель и в Бьерме. Почему вы солгали?

— Я… я не знаю… господин лейтенант. Эта полоска земли со своими ивами, окруженная водой, похожа… похожа на западню. Нас там переловят, как крыс, господин лейтенант.

— Спокойнее, Бушё. Сколько вам лет?

— Двадцать семь, господин лейтенант.

— Мы с вами ровесники! Ну ладно! Пошли, друг мой, будьте веселее, подтянитесь! Знаете ли вы, куда мы идем в самом деле? Не знаете? Ну так я вам сейчас скажу. Мы идем открывать Остров сокровищ. Вот он здесь перед нами, Остров сокровищ!

Унтер-офицер Бушё не ответил и последовал за лейтенантом. Они подошли к отделению, которым командовал Бодуэн. Он не обнаружил на острове присутствия неприятеля.

— Господин лейтенант, одумайтесь пока не поздно, — сказал контрабандист Матиас, уже обследовавший самостоятельно и по своей инициативе участок, который они собирались занять.

Далеко на холмах, у самого горизонта, поднялись несколько красных ракет. Они долго висели в небе, словно из вежливости к Субейраку не желая опускаться на землю. Кругом царила тишина; только изредка громыхали солдатские котелки и консервные банки, да время от времени с плеском падал в воду камень. «Если бы этот болван Бушё не помешал немецкому патрулю сделать свое дело и уйти, взвод был бы уже на той стороне, а я бы мог спокойно спать!» Субейрак вздохнул. Он вспомнил лицо спящего Бушё и профиль Анни. Сам Бушё зевал, прикрывая рот рукой. По-видимому, мамочка хорошо воспитала Бушё, этого убийцу на жаловании!

Франсуа сел на краю откоса. За густыми зарослями ириса Матиас обматывал тряпками весла. Должно быть, мысленно он вновь переживал какой-нибудь довоенный эпизод своей жизни контрабандиста-северянина. Бодуэн обошел свое отделение, желая убедиться, что солдаты ничего не упустили, и уселся рядом с лейтенантом, внимательно разглядывая коренастую и хищную фигуру Матиаса. Миролюбивый Бодуэн прежде служил таможенником; случайности войны соединили в одном отделении этих двух людей, которые, возможно, годами безуспешно выслеживали друг друга. Они были ровесниками, и оба «работали» в пограничном районе Себура и Онель.

— Этого фокуса я не знал, — громким шепотом сказал Бодуэн, прикрывая рот рукой, как будто он хотел, чтобы контрабандист его не слышал. — Но я буду иметь его в виду, когда демобилизуюсь!

— Тише ты там, — откликнулся Матиас, — а то еще таможенник услышит!

Обстановка делала эту реплику особенно смешной. Именно этот грубоватый, непринужденный юмор Франсуа так любил в них.

Остальные расхохотались. Смех был разрядкой после возбужденного напряжения. Солдаты увлеклись задачей перейти этот чертов канал. Нелепость приказания никого не возмущала. В них даже пробудилось желание во что бы то ни стало выполнить эту операцию, и казалось, что все их страхи перешли в душу унтер-офицера. Бушё вдруг удалился, держась за живот. Быть может, таинственное назначение унтер-офицера Бушё и состояло в том, чтобы впитывать в себя страх, возникавший у других?

Первая лодка, большая плоскодонка, нагруженная несколькими солдатами и ручным пулеметом, бесшумно заскользила по реке., Бодуэн вскочил в нее в последний момент. Весла еле слышно рассекали воду. Все сидели не переводя дыхания, и в напряженной тишине стало отчетливо слышно бульканье воды у плотины Со-ле-Ретель, на расстоянии полукилометра. Вдоль южного берега Арденнского канала ровными геометрическими линиями тянулась усыпанная гравием дорога. Заросший кустарником извилистый северный берег спускался к воде крутым обрывом.

Появился солдат из отделения Шеваля. Это оказался Пуавр. Узнав лейтенанта, он радостно ухмыльнулся.

— Никаких происшествий, господин лейтенант, только вот этот жирный кабан Верлом свалился в воду!

Субейрак неслышно рассмеялся. Верлому нельзя было помочь, придется ждать солнца, чтобы обсохнуть! Субейрак дружески похлопал по плечу сияющего Пуавра, вооруженного огромной винтовкой и гранатометом ВБ у пояса.

— Все в порядке, Пуавр?

— Все в порядке, господин лейтенант, кроме того, что вас нет с нами! Новый капитан как будто славный, ко он ни в чем не разбирается! Оставайтесь здесь, господин лейтенант! Я так думаю — пока вы с нами, ничего плохого не случится. С тех пор как вы ушли, все уже не то, не то… Все уже идет так… будто в самом деле война!

— Ну, а бомбежка на передовой, Пуавр, ведь это было всерьез. А в Киршвейлере, помнишь?

— Все равно, это было не то, господин лейтенант.

Старший сержант Бушё приближался к ним, и Пуавр демонстративно сплюнул.

Неожиданно донесся приглушенный окрик. Отсюда ответили, в воздухе просвистел канат. Солдаты наладили переправу, закрепив веревку на деревьях. Субейрак вошел в лодку, Пуавр и Бушё сопровождали его.

С того берега от промоин и камышей, от корней и веток засохших ив тянулся гнилостный, болотный запах. Франсуа задумался. Он должен был оставить здесь своих зебр и возвратиться на КП батальона на кирпичном заводе. Но его тронули слова Пуавра и его наивная вера в то, что со взводом ничего не случится, пока Франсуа с ними.

Местность представляла собой полуостров, тянувшийся узкой воронкой между рекой Эн и каналом от моста Со. По самой середине его, на несколько метров выше уровня воды, шла дорога, являвшаяся как бы спинным хребтом полуострова. С наступлением рассвета с него можно было видеть за двадцать метров, что происходит в прибрежных камышах. «Передовые оборонительные сооружения расположить у самой воды». Ну что ж, задача была выполнена! Напротив, на северном берегу реки Эн, высились цементные строения муниципальной купальни. Должно быть, в мирное время это было нечто вроде ретельского Довиля [21]. Сержант Бодуэн был подавлен, солдаты молчали. Крепкое чувство сплоченности объединяло зебр и их бывшего начальника против тех, кто решает их судьбы росчерком пера. Это была исконная вражда людей, вынужденных воевать, не понимая целей войны, против тех, кто якобы разбирается в общих планах и не желает ничего знать о деталях.

Почва на южном берегу была ноздреватой, и Субейрак временами вязнул в ней по щиколотку, как когда-то в Вороньем лесу.

После долгих поисков он нашел заброшенный осушительный канал и отыскал углубление, где можно было установить пулемет. Он отметил себе место его расположения и вдвоем с Пуавром присоединился к отделению Шеваля. Пуавр кратко выразил их общее чувство:

— Вечно достается одним и тем же, господин лейтенант!