Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне - Джордж Бейли

ПОСЛЕ СНЯТИЯ БЛОКАДЫ ЖИТЕЛИ ЗАПАДНОГО БЕРЛИНА ХОТЯТ СОЕДИНИТЬСЯ С ЗАПАДНОЙ ГЕРМАНИЕЙ

Блокада закончилась 12 мая 1949 года, когда, как предсказывал Сейду, западные союзники пошли навстречу желанию западных берлинцев войти в новую Федеративную республику Германии в качестве двенадцатого штата (земли). Конституция нового государства, столицей которого стал Бонн, что на Рейне, была утверждена 23 мая 1949 года. 15 сентября Конрад Аденауэр должен был стать канцлером, 19 июня КИ распространил доклад, основанный на официальных сообщениях от 7 июня французского министерства иностранных дел и Сейду. В своем меморандуме Сейду объясняет наличие существенных разногласий у британцев и французов на положение Берлина в Германии и Европе, Сейду считал, что британцы видят в Берлине передовой бастион борьбы против коммунизма в Европе и думают, что его потеря — серьезный урон для Западной Германии[185].

Озабоченность французов насчет взаимоотношений Берлина с Федеративной республикой продолжались весь 1949 год. Доклад берлинской резидентуры КИ от 17 октября описывает встречу французского верховного комиссара Андре Франсуа-Понсе и берлинского бургомистра Эрнста Рейтера, во время которой Франсуа-Понсе заявил, что будет продолжать выступать против предложения ввести Западный Берлин в состав западногерманского государства, даже при поддержке американцами и англичанами предложения, одобренного Рейтером[186]. Последний залп прогремел в 1949 году, когда пришла телеграмма из парижской резидентуры КИ (1 ноября). Согласно докладу КИ, французский комендант Берлина генерал Жан Ганеваль был «поражен настойчивостью, с которой его американские и британские коллеги на встрече 15 октября 1949 года отстаивали пункт объединения западных секторов Берлина как двенадцатой земли с Западной Германией». Та же телеграмма из Парижа отмечала, что Франсуа-Понсе постарается встретиться с западногерманским канцлером Аденауэром перед следующим совещанием Высокой Комиссии, чтобы уговорить того оставаться на позиции отклонения от присоединения Берлина к Западной Германии»[187].

Статус Западного Берлина по отношению к Западной Германии оставался серьезной проблемой в течение многих лет. Однако 21 октября 1949 года союзники, включая Францию, приняли с некоторыми техническими поправками пункт, по которому Западный Берлин должен «рассматриваться как часть Федеративной республики Германии»[188]. Эти доклады КИ до некоторой степени приоткрывают тот факт, что московское убеждение, будто союзники отвергнут «двенадцатую землю», пришло от французских источников КИ. Очевидно, что КИ имел доступ к материалам французских служб в Берлине, Бонне и Париже. Если учесть всю историю непримиримой французской политики, касавшейся не только присутствия союзников в Берлине, но и вопроса отношения к послевоенной Германии вообще, интересно было бы посмотреть донесения тех же французских источников по поводу каких-нибудь других спорных проблем. В то же время окно, открытое нам беспрецедентными донесениями, позволяет посмотреть на союзников, которые никак не могли договориться об отношениях Берлина с ФРГ и давали иллюзорную надежду Сталину на возможный выигрыш.

СОВЕТЫ ОЗАБОЧЕНЫ ВООРУЖЕНИЕМ ЗАПАДНОЙ ГЕРМАНИИ

В декабре 1949 года КИ с новой силой стал писать доклады о доказательствах «ремилитаризации» Германии. Западные союзники считали, что все дело в соотношении вооруженных сил, особенно в наземных войсках, который привел Советы к неправильным прогнозам в отношении блокады. Согласно западной точке зрения, именно это неравновесие в соотношении военных сил убедило Советы в том, что Запад уступит, если Советы перекроют дороги в Берлин. В результате Западу пришлось усилить свою оборону. С другой стороны, Советы верили, что союзники задолго до этого собирались перевооружать свои зоны в Германии и блокада стала для них всего лишь удобным предлогом.

20 декабря доклад берлинской резидентуры КИ указывал на явное перевооружение западных зрн. Несмотря на заверения многих западных немцев (включая Теодора Хейса, нового федерального президента ФРГ), что Германия не будет участвовать в военных программах, «Соединенные Штаты решили создать западногерманскую армию в составе двадцати пяти дивизий. Если четырехсторонняя встреча министров иностранных дел в начале 1950 года не одобрит мирный договор с Германией, тогда Запад, ведомый США, подпишет отдельный договор с Западной Германией, сформирует западногерманскую армию и приведет Западную Германию в НАТО»[189].

Как уже говорилось выше, не все разведывательные данные КИ, касавшиеся блокады, доходили до Москвы, и на то были две причины — донесения казались недостоверными или источник был ненадежным. Московский КИ «похоронил», например, доклад берлинской резидентуры от 22 сентября 1948 года, основанный на сведениях из «английских кругов в Берлине». А в нем описывалась пропагандистская кампания против Советского Союза под лозунгом «Переговоры с СССР бесполезны. Есть только один выход из сложившейся ситуации: готовиться к войне». Согласно доклада, Социал-демократическая партия Германии — в предвидении попытки советской оккупационной власти судить членов партии как поджигателей войны — назначила регистрацию всех своих членов для подготовки к «решительному дню». Берлинская резидентура присовокупила комментарий: «Информация достойна внимания. Руководители СВА будут проинформированы». «Решение» на московском уровне КИ, однако, гласит, что «приказом товарища Ивана Тугаринова материал не подлежит распространению. Возможна дезинформация»[190].

Оглядываясь назад на деятельность ЦРУ и КИ во время берлинской блокады, можно сделать вывод, что у КИ было довольно много агентов в Великобритании и Франции, допущенных к документам на самом высоком уровне. Но несмотря на солидную информацию, представленную Сталину к сентябрю 1948 года, об отношении союзников к Берлину, как правило, информация была неполной или задерживалась. В частности, КИ не заострял внимание на успехах воздушного моста, отчего Сталин решил дожидаться зимы, чтобы ослабить решимость летчиков воздушного моста и населения держаться до конца. Информация, поставляемая берлинской резидентурой КИ не развеивала сталинские иллюзии. Его вполне надежные источники часто не могли соперничать с французскими и британскими: в результате берлинская резидентура КИ больше полагалась на слухи и не могла представить документальные свидетельства.

Информация, получаемая БОБ ЦРУ считалась очень важной и влияла на решения США о Западном Берлине и Западной Германии. Доклады БОБ немедленно ложились на стол генерала Клея, от чьих взглядов зависели многие решения. Доклады БОБ о мерах безопасности и военных делах принималась Клеем близко к сердцу. Но где доказательства, что Советы или созданная в это время восточногерманская армия готовились к военному противостоянию?

Одним из первых результатов пережитого Западом страха из-за блокады стало подписание Североатлантического договора в Вашингтоне 4 апреля 1949 года, когда блокада еще продолжалась. Ограниченный военный контингент, представлявший эту первую версию НАТО, совсем не был похож на силы западного милитаризма, о которых КИ докладывал в Москву во время блокады. Только что народившиеся военные силы НАТО никак не могли запугать Москву, однако это было первым важным шагом. На их стремительное возмужание в последующие несколько лет, как ни странно, больше повлияла Москва, чем западные демократии.

Источник эпиграфа: Peter Sichel, interview, 14 Dec. 1993.

4. КОРЕЙСКАЯ ВОЙНА: ПРЕДЛОГ ИЛИ ПРИЧИНА ПЕРЕВООРУЖЕНИЯ ЗАПАДНОЙ ГЕРМАНИИ?

После снятия блокады видимое возвращение к нормальным отношениям между четырьмя союзниками затруднило Западу работу по организации обороны Западной Европы. Противники ее перевооружения были еще весьма сильны, хотя западные союзники понимали, что без германского участия СССР выиграет в военной конфронтации в Европе. Корейская война драматически все изменила. Захват Южной Кореи северокорейской армией в июне 1950 года многие восприняли как прелюдию подобного же захвата Германии самим СССР или набирающим силу восточногерманскими вооруженными силами. Запад энергично стремился к расширению НАТО и включению Западной Германии в европейский оборонительный союз. Однако Сталин не располагал достаточной информацией о том, почему Запад жаждет защитить себя в случае возможного конфликта с Советами. До сих пор доклады КИ были недоступны историкам, занимающимся доказательствами германской «ремилитаризации», а теперь известно, что в них отсутствует упоминание о корейском конфликте. Исторические исследования о корейской войне, относящиеся ко времени после «холодной войны» и пытающиеся понять причину северокорейского вторжения, делают упор на взаимоотношения Сталина, Мао-Цзэдуна и Ким-Ир-Сена. Они почти не обращают внимание на неспособность Сталина просчитать резонанс от этого вторжения в Западной Европе и США. А ведь именно эта большая ошибочная оценка заложила фундамент стратегической конфронтации, лежавшей в основе «холодной войны» до самого ее конца[191].