Комбат в западне - Андрей Воронин

— Что ж, вас понял, — радостно отвечал Бородин, чувствуя, что сегодня его ждут великие дела.

— Ну как там Чурбаков? — поинтересовался Свиридов, наконец-то вновь отыскав на людной улице машину Аркадия Петровича Гетмана.

— Да вот, выносит благодарность, — словно бы находился на армейской службе сказал Бородин, — у, заодно просил и с Седым разобраться.

— Совсем, что ли?

— Попросил успокоить его до крайней степени.

— Этим займусь я, — тут же предупредил его Свиридов.

— Хочешь счет выровнять?

— Засиделся, Сережа, я без дела.

— Как же, мы вроде бы с тобой вместе, я с твоего паса голы забиваю.

— То-то и оно. Пас — одно дело, а гол — совершенно другое.

«Вольво» вновь остановился, и Гетман в сопровождении охранника исчез в зеркальных дверях, украшавших фасад старинного здания.

Бородину не хотелось уступать, но дело требовало разделения труда. Один следит за машиной с коммерсантом, второй отправляется к Седому, чтобы проучить бандитов, дать им понять, что не следует совать нос в чужие дела. Ведь без вмешательства Чурбакова, без его хитростей ни по чем бы торговец мыльными средствами не стал бы снимать деньги со счетов и перегонять их в наличные.

Павел Свиридов перегнулся через спинку кресла, взял с заднего сиденья сумку и принялся складывать в нее все то, что могло понадобиться для визита к Седому: пистолет, глушитель к нему, запасная обойма, баллончик со слезоточивым газом, лента широкого скотча, которым так удобно заклеивать на зиму рамы и рты пленникам. Из-под сиденья он достал небольшой сверток с электроинструментом. Иногда Бородин даже в шутку называл Свиридова Электриком за патологическую любовь к техническим штучкам.

— Удачи мне желать не будешь? — поинтересовался Свиридов, приоткрывая дверцу.

Он не спешил ее распахивать, пропуская проезжающие мимо машины. На соседнем перекрестке зеленый свет светофора сменился желтым и теперь уже можно было распахнуть дверцу не опасаясь, что какая-нибудь шальная машина вырвет ее с мясом.

— Зачем желать того, что и так имеешь? — рассмеялся Бородин.

— — Можешь написать на доске с нашим счетом «2:1».

— Хватит тебе хорохориться, встретимся вечером в моем номере. Сегодня ты собираешься ночевать один?

— Бабы уже, Паша, надоели.

— Почему?

— Все они одинаковые. Пока еще смотришь на них, кажется разница есть, а когда разденешь да уложишь в постель, все повторяется снова.

Бородин перебрался за руль автомашины и на прощание махнул Свиридову рукой. Тот сдержанно кивнул и тут же исчез в подземном переходе.

— Удачи, Паша.

Настроение у Свиридова сложилось лучше некуда.

Он бодро шагал по тротуару, не забывая поглядывать на хорошеньких девушек. И если бы голова его крепилась на стержне с резьбой, то наверняка отвалилась бы через пару сотен метров. Он отдавал себе отчет в том, что Седой не скоро узнает о происшедшем с его людьми, скорее всего, это случится ближе к вечеру. Поэтому запас времени у него имелся. И запас немалый.

Человеком Свиридов был неприметным, хоть и видным. Это раньше в советские времена он выделялся из толпы людей хорошей одеждой, независимым видом. Теперь же дорогими шмотками никого в Питере не удивишь.

Павел Свиридов с тяжелой сумкой в руках добрался до дома, в котором жил Седой, пославший своих людей следить за коммерсантом Аркадием Петровичем Гетманом.

На многие вопросы жизни у Свиридова были заранее приготовленные ответы. Именно это и приносило ему успех.

Он не стал пользоваться лифтом, зашел на этаж, сверил номер квартиры на двери с тем, что был написан в маленькой картонной карточке рукой Сергея Бородина. Свиридов подумал:

«Наверняка Серега не отказался бы сам поучаствовать, но разделение труда имеет свои прелести».

Опытным взглядом он сразу же определил: в дверь вмонтирован не просто глазок, а глазок-телекамера, и хозяин сможет наблюдать за его действиями. Пока Свиридов предусмотрительно держался в стороне, находясь вне досягаемости телеглазка. Еще идя к дому, он приготовил три возможных варианта поведения и теперь, когда очутился в подъезде, остановился на самом первом.

Благо условия располагали для этого: электрощиток, распределявший электроэнергию между квартирами, находился на площадке.

— Отлично!

Улыбка тронула губы Свиридова. Он уже знал наперед как все произойдет. Молния сумки легко разошлась, короткий пистолет с глушителем он сунул за пояс брюк.

Быстро, чтобы подолгу не оставаться перед глазком телекамеры, он распахнул железную дверцу распределительного электрощитка. Теперь его можно было видеть только до середины груди, верхнюю часть туловища закрывала дверца. Никто по лестнице не ходил, большинство жителей многоэтажных домов предпочитало пользоваться просторным лифтом.

Электропроводка в доме содержалась в надлежащем порядке, даже над счетчиками были проставлены номера квартир. Расчет Свиридова был прост, как грабли, но настолько же действенен. Седой наверняка был богатым человеком, а квартиры богатых людей напичканы всяческой аппаратурой — видеомагнитофоны, телевизоры, адаптеры для питания радиотелефонов. Оставалось только использовать это обстоятельство себе на пользу.

Хозяева никогда не отключают все приборы, если не уезжают надолго в отпуск.

— Сейчас ты у меня запляшешь.

Свиридов немного постоял, глядя на вращающийся диск счетчика. Сперва он крутился довольно быстро, затем резко сбавил обороты и через несколько минут стал вращаться с прежней скоростью.

«Значит холодильник не отключен. Хозяин никуда не уехал».

Из сумки Павел Свиридов извлек плоскогубцы с изолированными ручками, пару проводов, небольшой селеновый выпрямитель, снабженный конденсатором, который мог выровнять колебания тока, превращенного из переменного в постоянный. Суть своих действий Свиридов мог бы объяснить любому, имеющему понятие об электрическом токе хотя бы в рамках средней школы.

Вся аппаратура рассчитана на работу с переменным током с напряжением двести двадцать вольт. Конечно же, она вся снабжена предохранителями, но они срабатывают лишь тогда, когда напряжение или сила тока превышают допустимые нормы. Если на тот же адаптер для телефона, снабженный трансформатором, подается постоянный ток напряжением меньше двухсот двадцати вольт предохранитель не срабатывает. Напряжение меньше нормативного и ток беспрепятственно поступает дальше. Но та же обмотка трансформатора, подключенная к постоянному току, сгорает почти моментально, пусть на нее и подведено всего сто десять вольт. И то же самое происходит с любой радиоаппаратурой, которую оставили включенной в сеть — входные трансформаторы всегда находятся под напряжением.

Свиридов отключил пакетник, быстро вывернул винты и вместо перемычки вставил провод с селеновым выпрямителем. Теперь на все розетки в квартире Седого был подведен постоянный ток напряжением в сто десять вольт.

Еще было светло и хозяин квартиры сидел на кухне.

Поэтому он и не заметил подвоха за тот короткий промежуток времени, пока в его квартире отсутствовал ток.

Через пару минут он потянул воздух носом, принюхиваясь. Явственно пахло гарью, причем запах был отвратительный. Так может пахнуть только горелая изоляция.

Чертыхнувшись, Седой вышел в гостиную. И тут же бросился к видеомагнитофону. Из решеточки, предназначенной для охлаждения сетевого трансформатора, валил дым.

— Твою мать! — в сердцах бросил Седой, выдергивая видеомагнитофон из розетки.

И тут же увидел, то же самое происходит и с телевизором. Теперь уж он выдернул из розетки удлинитель, шнур которого был уже горячим, а изоляция стала размягчаться. Но и на этом неприятности не закончились.

Лишь только Седой подошел к телефону, чтобы попытаться дозвониться к дежурному диспетчеру домоуправления и узнать в чем дело, как увидел, что из адаптера, включенного в сеть, тоже валит дым. Корпус успел наполовину расплавиться и черные капли пластика стекли на ковер. За пару минут сгорело аппаратуры на добрых три штуки баксов. Вдобавок ко всему Седой остался отрезанным от внешнего мира: ни телевизор включить, ни по телефону позвонить.

Он щелкнул выключатель. Люстра загорелась, но в половину своей силы.

— Да что это такое!

И тут до хозяина квартиры дошло: значит и телевизионный глазок сейчас не работает!

Он бросился в прихожую и увидел дымящуюся розетку с адаптером. Вырвал шнур и принялся топтать ногами дымящуюся вилку. Затем замер и прислушался.

За дверью кто-то негромко напевал, время от времени звякал металл. Осторожно, боясь, Седой подкрался к двери и снял миниатюрную телекамеру с дверного глазка. Теперь он мог рассмотреть то, что происходит на площадке.

За распахнутой дверцей щитка стоял какой-то мужчина. Он видел его всего лишь до середины груди. Ноги, край плаща, в опущенной руке пассатижи с изолированными ручками. Вот этот мужчина напевал: «Не кочегары мы, не плотники…»