Телохранитель для стервы (СИ) - Одувалова Анна Сергеевна "О&#39

Но сумасшествие не может длиться долго, и приходится рано или поздно возвращаться в реальный мир. Кровь стучит в ушах и сливается с шумом волн, перед глазами прекрасное лицо и весь мир сузился до ее упоительных губ. Но вокруг народ, а если бы его не было все равно слишком много преград, которые просто не имеет смысла рушить. Минуты сумасшествия — это все, что у них есть.

— Прости. — Отстраняюсь, пытаясь отдышаться. — Я не должен был этого делать.

— Да неужели? — Ника хмыкает и улыбается, став похожей на сытую домашнюю кошку. — А может быть, тогда уж извинишься за то, как выставил меня вчера?

— Нет. — Я судорожно выдыхаю и прислоняюсь лбом к ее лбу. — За вчера мне совсем не стыдно. Я поступил правильно.

— А ты всегда поступаешь правильно?

Нет. Не всегда. Например, я трахался с Диной, но об этом я не упоминаю, вместо этого говорю:

— Меня так учили.

— И куда тебя это привело? — тихо шепчет Ника, скользнув подушечками пальцев по шраму на щеке.

Выдыхаю сквозь сжатые зубы и, прежде чем поцеловать снова, говорю:

— К тебе.

Глава 9. Потерянный рай

Ника

Мне кажется, я сплю, и именно поэтому происходящее воспринимается таким простым и правильным. Нет сейчас никакой борьбы, нет желания убить его или сделать больно, я не чувствую волну презрения, которой он привык меня окатывать каждый раз, когда делаю шаг навстречу. Есть просто он, его напряженное тело, соленое от морской воды, его сильные руки, сжимающие меня в объятиях, и его пьянящие поцелуи.

Кажется, я могу стоять с ним, обнявшись, бесконечно, но я понимаю: здесь слишком много зрителей, а вода хоть и довольно теплая, все же уже хочется на берег. Это понимает и он, поэтому с сожалением отстраняется, но сначала на долю секунды прислоняется лбом к моему лбу. Это всего лишь миг, но такой сладкий и волнующий, говорящий так много. Но Марк отступает и снова скрывается в волнах, а я упорно пытаюсь рассмотреть его сильную фигуру где-то под водой. А потом поворачиваюсь и иду к берегу, уговаривая себя, что глупо волноваться за взрослого мужика, который плавает, как дельфин. Вряд ли он утонет только потому, что не успел вовремя всплыть и сделать глоток воздуха.

Полотенце где-то в сумке и мне лень его искать, поэтому я просто смотрю за Марком. Сначала ловлю момент, когда он выныривает, а потом, не отрываясь, наблюдаю за его приближением. Никогда в жизни я не думала, что воочию увижу мужчину, у которого настолько четко выделена каждая мышца. Пресс без грамма жира разделен на шесть кубиков, два из них слева рассекают шрамы, но я воспринимаю их сейчас как часть Марка: дополнительный узор на коже, придающий его совершенной красоте уникальность, как татуировки, которых у парня нет. Мне кажется, его совершенным телом любуется весь пляж и меня это дико злит. Хочется, чтобы он был только моим. Это глупо. Особенно глупо, потому что понимаю, он не мой. Не душой. Он отдаст за меня жизнь, но лишь потому, что это его работа, а его душу я не смогу заполучить никогда. Сейчас он выйдет из воды и не вспомнит ни словом, ни жестом о том, как целовал меня несколько минут назад. Он всегда так делал, словно для него ничего ровным счетом не значит. А я не хочу этого, я хочу продлить то волшебство, которое было между нами хотя бы на день или два, а не на краткий миг, когда страсть накрывает с головой. О большем, увы, я даже мечтать не решаюсь. Искра, вспыхнувшая между нами, не может гореть вечно. Это я понимаю прекрасно.

Марк приближается. С его коротких волос стекает вода, капельки блестят на влажной коже, и я чувствую, что во рту у меня пересохло. Хочется подойти и провести языком по его груди, слизывая соль. Интересно, он как отреагирует? Сожмет меня в объятиях или отстранится. Но я усилием воли сдерживаюсь и даже отвожу жаждущий взгляд от его обнаженного торса.

— Дай телефон, — прошу я и протягиваю руку. Марк смотрит на меня подозрительно, но порывшись в кармане шорт, которые валяются на песке, достает недорогой черный смартфон и передает мне. Ни кода, ни защиты по отпечатку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Зачем? — спрашивает он, когда я вхожу в меню набора номера.

— Папе позвоню, — поясняю я. — А лучше сразу Андрею: скажу, чтобы «хайлюкс» вытащили и пригнали к дому. А то вдруг забуду.

Марк смотрит на меня внимательно и потом кивает. Я набираю номер, который папа давным-давно заставил меня выучить наизусть, и после того, как Андрей отвечает, обрисовываю ему ситуацию. Получаю порцию язвительных замечаний и обещание помочь.

— Еще что-нибудь нужно, Вероника Валерьевна? — спрашивает он.

— Нет, Андрюш, просто припаркуйте у дома. Мы, возможно, будем где-то обедать, так что просто киньте машину и все.

Ему не нужно объяснять. Андрей прекрасно знает, что не стоит лишний раз мозолить глаза. Хороший охранник всегда незаметен. Я уверена, «хайлюкс» просто появится на парковке перед домом, а самих ребят мы даже не увидим, и это меня полностью устраивает. Прежде чем отдать Марку телефон, я недолго кручу его в руках, а потом отключаю.

— Зачем? — спрашивает он, внимательно меня разглядывая.

Я молчу, кусаю губы, собираясь с мыслями. Наверное, потому что сама не совсем понимаю, зачем это сделала.

— Он — связь с внешним миром. Я не хочу… можем же мы хотя бы на день забыть о том, кто мы и что нас сюда привело? День без телефонов. Без сомнений и мыслей. Просто солнце, море и свежий воздух.

«И мы», — заканчиваю мысленно, но так и не решаюсь произнести последнюю фразу вслух.

— А если позвонит твой отец? Не боишься, что он будет волноваться и примчится искать сюда с кортежем из броневиков?

— Когда он не дозвонится, то сначала спросит Андрея, услышит, что мы выходили на связь, и успокоится. Тут часто бывают перебои с электричеством. Телефоны сели, а зарядить возможности нет. — Я пожала плечами. — Здесь такое реально не редкость.

— Мне не нравится эта идея, — замечает Марк. Я протягиваю ему телефон и говорю:

— Тогда включи его. Просто нажми кнопку и разрушь то, что сейчас есть. Твое право.

— То, что, как ты говоришь «сейчас есть», — произносит он, наклонившись к моим губам, и я тону в зеленых злых глазах, — рухнет и без телефона.

— Но с ним это произойдет быстрее, — шепчу я и он, выдохнув и сжав зубы, отворачивается. Я надеваю шорты, сглатывая слезы, засовываю в отдельный карман сумки грязную майку и направляюсь к выходу с пляжа, оставив Марка перед непростым выбором, но все же, не удержавшись, смотрю и вижу, как он засовывает в карман так и не включенный телефон и замирает. Ему предстоит решить: надеть грязную, похожую на половую тряпку, майку или идти и пугать прохожих шрамами. Понимаю, выбор сложный, поэтому останавливаюсь и кричу:

— Если ты еще раз задумчиво посмотришь на свою футболку, прикидывая надеть ее или не надевать, я лично выкину ее в море и решу этот вопрос.

Парень усмехается и закидывает майку на плечо. Подхватывает сумку и двигается за мной следом.

— Видишь, это несложно, — довольно говорю ему, чувствуя себя сегодня победительницей.

— Нет. Это сложно, Ника, — серьезно и тихо отвечает он. — Ты даже не представляешь насколько.

— Повторяю еще раз: для бывшего солдата ты нереально помешан на собственной внешности.

Марк молчит, а я улыбаюсь. Мне легко. В душе еще остались переживания по поводу того, что мне снова придется зайти в дом. Я не хочу там находиться. И, наверное, я бы пошла сначала гулять по набережной, которая, знаю, тут тоже есть, но дальше. Это обычная пешеходная улочка с тремя кафешками и лавочками вдоль обрыва, по краю которого установлен белый заборчик. Он, кажется, один на все курортные городки. В маленьких кафе всегда вкусно кормят, я хочу сидеть за столиком и смотреть на море. Но понимаю, что нужно переодеться. Да и Марк в одних шортах точно никуда дальше дома не пойдет. А заставлять я его не хочу. Не сейчас. То, что было между нами в воде — это… я не знаю, как это назвать, но это точно шаг вперед. Небольшой, но это нечто новое: то, что мне хотелось бы сохранить. Поэтому я уверенно иду по зеленой улице в тени абрикосовых деревьев, наслаждаюсь сочным запахом плодов и с замиранием сердца сворачиваю к белоснежной калитке, около которой останавливаюсь, чувствуя, как в груди стучит сердце. Я стою с зажатым ключом в руке и понимаю, что не могу сделать шаг вперед. Вообще ничего не могу.