Целая вечность и на минуту больше-1 - Рена Юзбаши

— В принципе, зная тебя — да, именно это я и пытаюсь сделать.

— Арслан, можете не беспокоиться. Поверьте, я отношусь к Мехти самым серьезным образом. И не играть им, не тем более бросать его я не собираюсь. Что я должна сделать, чтобы доказать серьезность своих намерений?

— Ничего особенного — достаточно выйти за него замуж.

— Ну, пока все не так серьезно, во всяком случае, с его стороны, но вы не переживайте, я над этим вопросом работаю.

Заехать сегодня к Ежику не получается, так хоть позвоню — узнаю, как сдала экзамен.

— Привет, Марьям. Чем порадуешь?

— Пять. А еще Тапшзаде похвалил.

— Умничка, только больше никому не говори, что Тапшзаде хвалил, весьма сомнительный комплимент, который никто из тех, кто знает нашего замминистра, не оценит.

Господи, какой у нее заразительный смех. Мелодичный. Да, такими темпами я из дипломата в поэта трансформируюсь и буду властителем человеческих душ, а не министерского портфеля.

Было около десяти, когда я приехал домой. Первая, кого я увидел, когда зашел домой, была Асли, что меня очень насторожило: обычно ко мне бросается Медина и только потом выплывает моя женушка.

— Арсланчик, дорогой, ты голоден?

Опять она меня называет Арсланчик. Сначала я пытался с этим бороться, а теперь даже как–то одергивать ее неохота. Арсланчик так Арсланчик.

— Спасибо, Асли, я уже кушал.

— Как ты себя чувствуешь?

— Все в порядке. Как ты?

— Тоже ничего. Как дела на работе?

— Асли, чем больше ты расспрашиваешь меня, тем более очевидным становится, что сегодня я тебе особенно интересен. Можно поинтересоваться почему?

— Ой, Арсланчик, сущий пустяк. Ты знаешь, я сегодня зашла в магазин — купить перчатки и наткнулась на такую потрясающую шубку, причем оттого, что конец сезона, ее отдают совсем дешево, всего за полторы тысячи долларов.

— Асли, для нас это непозволительная роскошь. У меня на счету всего две тысячи.

— Можно подумать, что я у тебя все две тысячи и прошу. Мне мама пообещала пятьсот, значит, ты должен дать всего тысячу.

— Асли, я должен содержать тебя и Медину, что я и делаю. Насчет того, что я должен покупать тебе шубы, я слышу впервые, тем более у тебя уже есть одна.

— Это ничего не значит, я уже ее несколько сезонов ношу. Вон, моей подружке муж купил шубу в начале зимы за десять тысяч, а я чем хуже? Только тем, что не смогла выйти по–человечески замуж? — все это она прокричала уже из кухни.

Донесся звук бьющейся посуды, заплакала Медина, у меня потемнело в глазах, я просто зверел, когда слышал, как моя малышка плачет.

Так, с меня хватит, если я сегодня переночую у мамы, ничего не случится. Слушать всю ночь причитания Асли о том, как ей не повезло с мужем — выше моих сил.

К тому времени, как я переступил порог маминого дома, я чувствовал такую нечеловеческую усталость, казалось, засну прямо на пороге. Мама, увидев меня, молча покачала головой и пошла ставить чайник.

— Мама, ну что мне делать, если я не могу с ней ладить?

— А с кем когда ты мог ладить? Что–то я не припомню, чтобы ты с женщинами особо ладил.

— Нет, мам, ты не права, я недавно познакомился с одной девушкой, и мне с ней очень уютно.

— Что–то новенькое. Обычно о твоих романах мне рассказывает кто угодно, кроме тебя. Что это на тебя сегодня нашло?

— Не знаю, мам, тоскливо мне как–то, тем более никакого романа у меня с Марьям нет. Она совсем не такая.

— Да ты ее еще и выгораживаешь. А то, что она встречается с женатым мужчиной, — это, в смысле, свидетельствует о ее неординарности?

— Мам, она не знает, что я женат.

— Арслан, ты хоть понимаешь, что это некрасиво?

— Все понимаю, а поделать с собой ничего не могу.

— Арслан, ты бабник.

— Нет, мам, просто я очень несчастный человек.

— Пойми одно: у тебя дочь, а дочери нужен отец. Представляешь, что будет, если Миечка вырастет под влиянием Асли?

— Я себя пересилю, просто мне нужно время.

— Очень надеюсь, что пересилишь. Иначе мне страшно подумать, что будет с твоей карьерой, семьей, со всей твоей жизнью.

Господи, что бы ни было с моей карьерой, семьей — жизнью, не думаю, что когда–либо мне будет хуже, чем сейчас.

Глава XХIII. 1 марта 2011 г. Вторник. День двадцать третий

На следующее утро я решил сначала заехать домой переодеться. Не могу же я два дня подряд на работе показываться в одном и том же костюме — в Японии за это могут с работы уволить. Уже подъезжая к своему дому, я увидел девочку из управления. С этим управлением мы не то чтобы дружили, но поддерживали хорошие отношения.

— Привет, Лала. Тебя подвезти?

— Ой, дай бог тебе здоровья, Арслан, я так спешу.

— Да никаких проблем. Тебе куда?

— Как можно ближе к нашему МИДу.

— Ты знаешь, мне туда же, так что довезу тебя до него, родимого. Я сегодня у мамы ночевал, а теперь хочу домой подняться — переодеться. Ты подождешь в машине, пока я поднимусь переоденусь, это буквально пять минут?

— Конечно, подожду. А твоя супруга меня не прибьет? Ты представляешь, если она увидит, что ты после ночи, проведенной вне дома, приехал с женщиной к себе во двор?

Очень надеюсь, что увидит и лопнет от злости, с этим расчетом я и посадил Лалу в машину. Но этого я, конечно, говорить не стал.

— Ну, что ты, Лала, мы же все цивилизованные люди. Буквально пять минут.

Спустился я и правда через пять минут, в другом костюме и с отпечатком ладони через всю щеку. Причем из–за того, что Медины не было дома, ни Асли, ни я так особо не стеснялись, я — в словах, а она — в действиях. Лала ошарашено посмотрела на меня и покачала головой:

— Это все из–за меня?

— Ой, Лала, поверь, ты здесь не при чем. Самое главное паспорт в самолете не потерять.

— А причем здесь паспорт?

— Помнишь, был фильм «Приключение итальянцев в России»?

— Помню. И что с того?

— Там один из героев паспорт потерял в самолете и его ни в России, ни в Италии принимать не хотели, так он вынужден был все летать и летать.

— Так и ты потерял? Так и летаешь?

— Так и летаю.

Что–то я разоткровенничался, хорошо, хоть в машине не Тарана, а то мы бы доехать до работы не успели, а весь МИД уже знал бы, что мне жена закатила пощечину.

Зайдя к себе в камеру, я услышал смех Мехти, что меня крайне озадачило. Совершенно не похоже на него: обычно он сидит с кислой миной, если не работает, а уж если работает, то тем более никакого смеха. По его мнению, именно так должен себя вести молодой, подающий надежды дипломат.

— Мехти, что тебя так рассмешило?

— Ничего, после того, как Тапшзаде забыли в Киеве, выяснилось, что в этом виноват Ильгар, который, сидя в родном городе, должен был проконтролировать, чтобы его начальство не оставили в гостинице.

— И что теперь с Ильгаром?

— Ничего, строгий выговор с занесением в личное дело.

— Не повезло парню, а что тебя так рассмешило? Ильгар у Тапшзаде — единственный нормальный человек, и то, что ему влепили строгач, — не повод для радости.

— Так Ильгар после этого раскопал историю столетней давности, когда Тапшзаде еще в протокольной службе министра обороны работал, и теперь ходит рассказывает всему министерству.

— И что это за история?

— Вполне в духе нашего замминистра: он со своим министром в Москву летал, а там из VIP-ложи два выхода, один из них ведет к рукаву, по которому можно попасть в самолет, а второй в предбанник, где Тапшзаде и остался ждать руководство. Руководство уже в самолет прошло, а Тапшзаде все сидит в предбаннике и ждет его выхода. Их уже со взлетной полосы вернули за ним.

— Действительно, вполне в духе Тапшзаде.

— Так это еще не самое смешное. Весь ужас в том, что его отсутствие заметила только стюардесса правительственного самолет, которая уже привыкла с ним скандалить при взлете из–за того, что он ремнями безопасности не пристегивается.

— Ясно. Лирика — вещь хорошая, ты мне только одно скажи: как у нас дела со Съездом?

— Вроде все в порядке, все летят, для всех все забронировано. Насчет ресторана вы сами будете договариваться?

— Ты имеешь в виду банкет?

— Да.

— Естественно, это же святое. Только я сам все это организую, просто напомни ближе к Съезду. А то даже если Съезд пройдет с блеском, а банкет я провалю — не видать мне ранга посла как своих ушей.

К девяти часам вечера я, совершенно разбитый, уставился на часы. Господи, что–то неладное со мной творится. С каких пор я стал смотреть на часы, торопясь уйти с работы? А ведь сегодня первый день весны, мой Ежик так его ждала. Вот и ладно, все равно мне надо где–то перекусить, дома наверняка обеда нет. Заеду к ней и покушаю, и поздравлю. Заодно по дороге и нарциссы можно купить, хоть чем–то ее порадую.