Отчаянные - Билл Болдуин

Я бросил взгляд на хроноиндикатор. Завершался третий час вечерней вахты — черт! Когда успел пролететь день?

— Коттшелл! Будьте добры, свяжите меня срочно с кабинетом директора порта.

— Сейчас же, адмирал. С кем вы хотите говорить?

— Прошу прощения, — спохватился я. — С Клавдией Нестерио — если она, конечно, еще на работе.

В ожидании звонка я морщился. Терпеть не могу забывать о личных мероприятиях. Проклятие! Наконец на дисплее возникло миниатюрное изображение ее головы и плеч… по крайней мере она улыбалась.

— Насколько я поняла, у тебя выдался тяжелый день, — заметила Клавдия. Она была столь прекрасна, что я испытывал сильное желание протянуть руку и коснуться ее.

— О! — Я невольно нахмурился. — И что ты слышала? — Я-то надеялся, что полностью засекретил случившееся.

— Так, слухи.

— Ну, например?

— Перестрелка в пригороде, — сказала она с немного встревоженным видом. — Я слышала, что ты в ней участвовал.

Я кивнул. Конечно, не мог же я наложить на это гриф «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» до тех пор, пока не вернулся на базу, а слухи об этом успели распространиться раньше.

— Угу, — усмехнулся я. — Если в природе и имеется что-то, что распространяется быстрее гипердрайва, то это слухи.

— С тобой все в порядке? — спросила она.

— Все, если не считать расстроенных чувств.

— Расстроенных чувств? — переспросила она. — Из-за перестрелки?

— Из-за сегодняшнего обеда. К черту перестрелку. Она закатила глаза.

— Вилф Брим, — произнесла она. — За все эти годы ты не изменился ни на йоту. Ты совершенно невозможен.

— Означает ли это, что обед мне не светит? — спросил я. — Я понимаю, я здорово опоздал.

— Я же сказала, что мы сядем за обед поздно, если придется, — ответила она. — Ты еще не передумал?

— Ни в коем случае, — спохватился я. — Я просто боялся, что слишком опоздал.

— Дай мне время, — она посмотрела куда-то в сторону, — скажем… полтора метацикла. — Она сморщила нос. — Нет, не выйдет. Ты все равно не знаешь, где я сейчас живу.

— Я могу найти по адресу, — возразил я.

— Мне проще подхватить тебя по пути домой. Встретимся через пятнадцать циклов у входа в штаб.

— Как я потом вернусь?

— Точно так же, — улыбнулась она. — Это недалеко. Идет?

— Через пятнадцать циклов, — пообещал я. — У главного входа. — Я выключил голофон и сидел чурбан-чурбаном, думая о том, как много значит для меня эта встреча даже после всего того, что я пережил за прошедший день. Нужно успокоиться немного, одернул я себя. В конце концов, она замужем. И хотя за прошедшие годы это обстоятельство меньше всего волновало меня в моих отношениях с женщинами, Клавдия Вальмонт-Нестерио — это совсем другое дело.

Я тряхнул головой.

Потом вернулся к делам. Как бы там ни было, а наутро меня ждал новый рабочий день. В конце концов я взял свою фуражку и вышел из-за стола, не приводя его в порядок. У стола Коттшелла я задержался.

— Завтра утром мне в первую очередь надо будет встретиться с Уильямсом в конференц-зале, — сказал я. — Скажем, в полпервого утренней вахты. Передайте ему, я догадываюсь, что это ломает его график, но он меня поймет, когда услышит, что я скажу. — Я немного подумал. — Пригласите туда также шеф-сержанта Барбюса. Ах да, и постарайтесь найти себе замену на это время, поскольку вы мне тоже там будете нужны. Хорошо?

— Хорошо, адмирал.

Я покосился на хроноиндикатор и двинулся к дверям, и тут…

— Э… адмирал? — На лице Коттшелла отразилось легкое замешательство.

— В чем дело?

— Вот это. — Он кивнул в сторону букета живых цветов. Похоже, их доставили в приемную буквально только что. — Мне казалось, вы можете захотеть взять с собой вот это.

Я нахмурился.

— Не понимаю, о чем это вы, — заявил я, хотя прекрасно понимал.

— В таком случае, адмирал, — вздохнул Коттшелл, быстро убирая букет под стол, — прошу вас, не обращайте на меня внимания; Я наверняка ошибся.

Я ощутил себя немного не в своей тарелке. Терпеть не могу, когда кто-то сует нос в мои личные дела — а уж Вальмонт-Нестерио была из всех моих личных дел едва ли не самым личным. Я уже совсем было собрался высказать ему все это, но, подумав, сдержался.

— С чего это вы вдруг решили, что мне понадобятся цветы? — спросил я.

Коттшелл смотрел на меня так же невозмутимо, как если бы я спрашивал у него погоду.

— Потому, — как ни в чем не бывало ответил он, — что по времени и адресату звонка я сделал вывод, что сегодня вечером вы в первый раз со времени прибытия сюда обедаете с госпожой администратором порта. И поскольку известно, что когда-то вы были… э… близкими друзьями, я решил, что цветы могут оказаться кстати на случай, если вы, адмирал, не успеете купить букет сами.

Я застыл как вкопанный. Разумеется, он был совершенно прав, и действия его не выходили за рамки обязанностей хорошего личного секретаря. У меня никогда еще не было личного секретаря. Я тряхнул головой. Моя злость куда-то улетучилась, сменившись признательностью.

— Чертовски предусмотрительно с вашей стороны, Коттшелл, — сказал я, протягивая ему руку. — Я, право же, очень благодарен вам за цветы. Сколько я вам должен?

Протягивая мне цветы, Коттшелл покосился на свой хроноиндикатор.

— У вас осталось совсем мало времени, адмирал, — сказал он. — Я рассчитаюсь с вами утром.

Клавдия подрулила к подъезду в то самое мгновение, когда часовой отдал честь и распахнул дверь, выпуская меня из штаба. Цветы ей понравились, и я бессовестным образом принимал ее незаслуженные комплименты всю дорогу до ее новой квартиры.

Горгас Нестерио, муж Клавдии (они были женаты уже десять лет), встретил нас у дверей их нового дома с ослепительной улыбкой.

— Добро пожаловать в наши скромные апартаменты, — прогрохотал он голосом низким и достаточно зычным, чтобы от него сотрясалась мебель. Одетый в яркие национальные одежды, он мало изменился со времени нашей первой встречи пятнадцать лет назад. Массивный, смуглый, с пышной черной бородой, он был одет в причудливо расшитый красный костюм с двумя рядами сияющих медных пуговиц, спускающихся от высокого кружевного воротничка до короткой, покрытой разноцветными узорами юбки. Широкий, украшенный самоцветами пояс перехватывал его талию, и на нем висел под правой рукой длинный кинжал с серебряной рукояткой. При виде последнего меня посетила неуютная мысль: известно ли ему, какими забавами занимались мы когда-то с его женой? Наряд довершали длинные лакированные туфли с загнутыми вверх кончиками, забавно смотревшиеся на его мускулистых волосатых ногах. От него пахло парфюмерными маслами, кожей и мускусом. При этом вид у него был такой, что он без труда мог бы вышвырнуть меня вон с силой, достаточной для того, чтобы я летел кувырком до самой базы — в случае, если я буду слишком откровенно пялить глаза на его жену. У меня не возникало ни малейших сомнений на тот счет, где именно Клавдия столь успешно черпала жизненные силы все эти годы.

— Э… спасибо, Горгас, — сказал я, ощущая себя ужасно маленьким и бессильным. — Быть здесь для меня — редкая честь.

— Не желаете ли выпить, друг мой? — предложил Нестерио.

— С удовольствием, — согласился я. — Только чего-нибудь не слишком крепкого. Скажем, вина.

— Конечно, — кивнул Нестерио, остановился перед богато инкрустированным баром и отворил створку, за которой выстроился ряд винных бутылок. Он снял с полки древнюю на вид бутылку и пристальнее пригляделся к ней. — Мне кажется, вы найдете это интересным, адмирал, — Кантрель пятого года; логийское, разумеется. Чуть сладковатое, с фруктовым ароматом. Говорят, в нем ощущается та эпоха.

Я согласно кивнул и принялся глядеть, как он умело откупоривает старинный сосуд и наполняет хрустальный кубок.

Вслед за этим он поставил рядом с ним два высоких узких бокала и наполнил их прозрачной жидкостью из красивого хрустального графина.

— Э'ланд, — пояснил он, словно я забыл местный крепкий напиток.

Я снова кивнул. Теперь я вспомнил, что именно этот напиток Клавдия пила у себя дома. И как это я мог забыть про него тогда, в офицерском клубе, когда заказал ей вино. Тут и она сама вернулась с кухни с цветами, красиво расставленными в высокой вазе, и поставила их на бар.

— Предлагаю тост за почетных гостей и старую дружбу, — объявил Нестерио, поднимая свой бокал. Клавдия подняла свой.

— За почетных гостей и возобновленную дружбу, — поправила она.

Я наскоро собрался с мыслями, встал и поднял свой кубок.

— Я пью за супругов Нестерио, — объявил я. — Старые друзья: да будет ваша жизнь согрета и освещена счастьем!

Оба Нестерио осушили свои бокалы одним глотком, я же едва успел пригубить вина, на поверку и впрямь оказавшегося превосходным.