На пути Тайфуна - Александр Калмыков

— Командир полка уже говорил об этом. Он хочет предложить эту идею комдиву. Кстати, я слышал, что сегодня нам наконец-то назначили нового командующего дивизией, и скоро он к нам приедет.

— Ну Серега, такие новости, а ты молчал. Давай, рассказывай, кого назначили, как его зовут.

— Комбриг Кончиц. Зовут Николай Иванович. С утра он принимает дела в штабе, а потом сразу отправиться посмотреть наш героический полк.

— Фамилия редкая, и я ее где то слышал. Если не ошибаюсь, то Кончиц был военным советником в Китае. Раз он еще комбриг и не прошел переаттестацию, значит пришел из запаса. Скорее всего, преподавал в какой-нибудь военной академии. Ты не знаешь, он уже успел повоевать на этой войне?

— И не только в этой. Капитан рассказывал, что он из кадровых царских офицеров. В Империалистическую командовал батальоном. Был тяжело ранен и попал в плен. Там он начал бунтовать, и немцы посадили его в тюрьму. Вернувшись из плена, товарищ Кончиц сразу вступил в Красную армию и воевал в Туркестане. В Китае он действительно пробыл несколько лет. В эту войну успешно воевал под Ельней. Ты же знаешь, что две недели назад наши войска освободили город. Ну ладно, продолжай занятия, а мне еще надо посмотреть, как дела в других ротах.

Предупредив штаб батальона, что рота начинает пристрелку оружия, а не ведет бой, мы начали стрелять по мишеням. Постепенно бойцы вошли в раж, и расколошматили все ящики в щепки. Я пристрелял свой автомат, а потом на правах командира попробовал пострелять и из пулемета. Но увлекательное занятие прервал посыльный из штаба полка, приехавший на повозке. Капитан срочно вызывал меня к себе, чтобы познакомить с новым комдивом. Я уселся на козлы рядом с посыльным, и трясясь на кочках, наша колымага через пятнадцать минут доставила меня к знакомому подвалу.

В штабе уже толпилось много народа, но как только я вошел внутрь, адъютант сразу же подвел меня к командующему, сидевшему за столом с разложенной картой. Командир дивизии оказался высоким, подтянутым мужчиной лет пятидесяти, с орденом Боевого Красного Знамени. Его взгляд был полон уверенности, и заражал всех своим оптимизмом. Надо признать, что после разгрома превосходящих сил противника на нашем участке фронта все основания для оптимизма у нас были. Сам комдив тоже недавно внес свой вклад в пусть маленькую, но все-таки победу.

Наступление советских войск под Ельню, в котором участвовал Кончиц, правда, не привело к выполнению главной задачи — перерезать коммуникации 2-й танковой группы Гудериана. Но все-таки оно показало, что при более-менее хорошей организации наступать мы можем. Вполне вероятно, что если бы с Ельнского направления не сняли самые лучшие дивизии, и не отозвали Жукова, то успехи могли быть более значительными. Нет, я прекрасно понимаю, что три дивизии погоды бы не сделали, и что будущие выдающиеся военачальники Конев, Жуков, и многие другие в 41-м еще не были такими опытными, какими станут через два-три года. Опыта наступления не было также ни у командиров среднего звена, ни у младшего командного состава. В конце концов, немцы просто перебросили бы войска с соседних участков фронта, но не дали бы перерезать дорогу Смоленск-Рославль.

В военном отношении освобождение крошечного участка земли двадцать на двадцать километров было незначительным, но в моральном плане разгром врага в хорошо укрепленном Ельнинском выступе было большой победой.

— Вот это и есть Соколов, о котором вам столько рассказывали — Представил меня капитан Козлов новому комдиву.

Пока я соображал, как правильно обратится к командующему — комдив или комбриг, он сам с юношеской легкостью вскочил с табуретки, и стал трясти мою руку.

— Ну, Соколов, молодец. Я напишу на тебя представление на героя советского союза.

Мы с комполка переглянулись. Очевидно, у него появились те же мысли, что и у меня, потому что он тут же возразил.

— Нет, Николай Иванович, на героя не надо. Достаточно ордена, и лучше "Красного Знамени" чем «Ленина». Чем выше награда, тем больше вероятность, что наградной лист в Верховном Совете не утвердят, а «Знаменем» уполномочен награждать командующий фронта.

— Ладно, напишу ходатайство на «Знамя», и сегодня же отправлю в штаб фронта. Я тоже слышал, что представления на «героя» долго рассматривают, и дают далеко не всем.

— Это после финской войны ввели новый порядок, — опять решил я продемонстрировать свою эрудированность. — Тогда один ушлый журналюга написал статью, где расписал свои же якобы совершенные подвиги. Ему дали звание героя. Конечно, махинацию скоро раскрыли и жулика поставили к стенке. Но с тех пор, всех кого представляют к высшему званию, тщательно и долго проверяют.

Все присутствующие как-то странно на меня посмотрели, а я мысленно отругал себя за беспечность. Находясь в прошлом надо обдумывать каждое слово, а я ляпаю то, что в голову придет.

Похвалив еще несколько отличившихся командиров, комдив отправился осматривать позиции других полков, не забыв пообещать утвердить все наградные списки, которые мы напишем.

Вернувшись в свою роту, я вместе со Свиридовым начал проводить полную инвентаризацию имевшихся у нас боеприпасов. Старшина с удовольствием занимался привычным делом. Мы пересчитывали и откладывали отдельно ящики с девятимиллиметровыми патронами под немецкие автоматы и пистолеты, патроны калибра 7,92мм и 7,62. Трофейных карабинов у нас было достаточно, чтобы вооружить целую роту полного состава, поэтому большую часть мы решили законсервировать, и отправить на склад полка. Группа бойцов под руководством Стрелина тщательно чистила оружие, и покрывала карабины толстым слоем смазки.

Доставая очередной ящик из большой груды выделенной нам комбатом доли трофеев, Свиридов не мог удержаться от радостного возгласа, напоминая моряка Пенкрофта из "Таинственного острова". Но, в отличие от несчастного Пенкрофта, не нашедшего в ящике с сокровищами ни крошки табака, нам досталось несколько коробок сигарет. Отложив по три пачки каждому бойцу роты, остальные старшина приказал отнести в мой блиндаж, где они будут в наибольшей сохранности. На мой вопрос, почему бы ни раздать сразу все, он объяснил, что сигареты мне нужно использовать в качестве поощрения отличившихся красноармейцев.

Закончив с оружием, мы отправились инвентаризировать гужевой транспорт. После раздела трофеев у нас осталось несколько телег. Хотя по штату они нам не полагалось, но для перевозки нашего многочисленного оружия без них было не обойтись. Найденной в немецком имуществе краской старшина на каждой повозке вывел номер части и инвентарный номер, который затем записал в тетрадку. Лошадей мы нашли на полянке за лесочком, где они паслись под присмотром легкораненого бойца. По тому, как он ласково обращался с животными, было видно, что он или всю жизнь прослужил в кавалерии, или потомственный казак.

В лошадях я хотя и не разбирался, но заметил, что ночью видел и более крупных, чем те, что достались нам. Ездовой, действительно оказавшийся донским казаком, объяснил, что выбрал только наших лошадок, которые понимают русский язык.

— Вот смотрите, товарищ командир. Зорька!

Сразу две лошадки перестали пастись, подняли головы и подошли к нам. Они смотрели на нас так трогательно, что мы со старшиной тут же начали шарить по карманам в поисках сухаря, которым можно было бы их угостить.

— А как они так быстро привыкли к новому имени?

— А это их настоящие имена, товарищ командир.

— У немцев что, на каждую лошадь документ имелся?

— Да я просто перебирал все лошадиные имена, и смотрел, какая кобылка отзовется. К тому же лошадей часто называют так, как они выглядят. Вон у той цвет буланый, эта вот корноухая, у другой звездочка на лбу. Вот так я почти для всех и угадал.

Клички наших четвероногих старательный старшина тоже внес в свою тетрадку. Осмотрев лошадей, мы вернулись к окопам, и стали вытаскивать из землянки трофейную форму, чтобы отобрать более-менее целую и отсортировать ее по размеру. Но вскоре наше занятие было прервано появлением столба пыли, быстро приближающегося со стороны штаба полка. В бинокль я разглядел легковую «Эмку» в сопровождении грузовика с солдатами. Они свернули явно направлялись к нам.

Неужели Кончиц решил заехать к нам? — Недоуменно спросил старшина. Не доезжая до наших окопов метров триста, машины остановились. Солдаты выскочили из машины, и стало видно, что это не охрана комдива. Тех было больше, и вооружены они были автоматами, а этих только шесть человек, и почти все с винтовками. Бойцы осталась у машин, и только три человека, вышедшие из эмки, пошли в мою сторону. Свиридов вопросительно посмотрел на меня, но я только пожал плечами — кто это мог к нам пожаловать, мне было непонятно.

Вместе с Стрелиным и еще одним бойцом, вооружившись на всякий случай автоматами, мы вышли навстречу гостям. Еще издали я узнал нашего особиста. Он держался немного сзади, и вел себя подчеркнуто уважительно по отношению к командиру, вышагивающему впереди. И не удивительно, когда он подошли поближе, то стали видны три шпалы на петлицах, соответствующие армейскому званию подполковника***. Танин указал на меня, и капитан ГБ, одернув китель, подошел ко мне четким строевым шагом, отдал честь, и отчеканил: