Не злите джинна из бутылки - Наталья Александрова

— Стой! — выпалил капитан. — Извини, пока не могу, это вещдок! А где, ты говоришь, был этот утренник?

— В Доме культуры работников писчебумажной промышленности, — сообщила Леночка, с грустью следя за симпатичным игрушечным поросенком, который явно ускользал от ее племянника.

* * *

В кабинете директора Дома культуры было накурено.

Сам директор был неопрятный лысеющий брюнет в обсыпанном пеплом мятом костюме. Он сидел за столом, на котором стояла недопитая чашка кофе и полная окурков пепельница. В руке он держал очередную сигарету.

Увидев Ананасова, он стряхнул пепел в чашку и закричал:

— Мы уже взяли, взяли! Анна, сколько можно повторять… кого ты пускаешь? Мы же уже взяли!

— Кого вы взяли? — заинтересовался Ананасов.

— Электрика! Взяли уже электрика…

— А я при чем?

— Так вы не электрик? — Директор потянулся к чашке, но заметил в ней пепел и отставил. — Так вы сантехник? Слава богу! Тогда немедленно приступайте!

— Капитан полиции Ананасов! — представился Ананасов и протянул директору свое удостоверение.

Тот удивленно захлопал глазами, снова стряхнул пепел в чашку и уставился на удостоверение.

— Кто бы мог подумать… — проговорил он наконец, возвращая Ананасову документ. — И что же вы от меня хотите?

— Ваше? — Капитан положил на стол перед директором игрушечного поросенка.

— Конкретно не мое, — моментально открестился директор. — Игрушка «Пятачок мягкий малый» пошита цехом реквизита и бутафории для детского утренника… а что?

— И сколько таких Пятачков изготовил этот ваш цех? — продолжал расспрашивать настойчивый Ананасов.

— Одну минутку. — Директор приподнялся и крикнул в приемную: — Анна! Позови Анжелику Дмитриевну, пусть срочно ко мне подойдет!

Усевшись обратно, он пригладил волосы и проговорил:

— Переговорник не работает… приходится с секретаршей так вот перекрикиваться…

— С Москвой вы тоже так… перекрикиваетесь? — поинтересовался Ананасов.

Директор не успел ничего ответить, потому что в кабинет вошла дама средних лет.

Точнее было бы сказать, что она не вошла, а вплыла, потому что все движения этой дамы были на удивление неспешными и плавными, и сама она была вся какая-то округлая. Круглые глаза на круглом лице, круглые локти, плавные закругленные жесты. Оставалось удивляться, как при такой плавности движений она смогла так быстро явиться на зов директора.

— Звали, Валентин Борисович? — спросила она, красиво округлив рот.

— Да, Анжелика Дмитриевна… Анжелика Дмитриевна — начальник нашего цеха и бутафории, — пояснил директор для Ананасова и снова повернулся к округлой даме: — Вот, товарищ из полиции интересуется, сколько вы пошили Пятачков мягких малых… — И он показал на игрушечного поросенка.

— А что? — Анжелика Дмитриевна повернулась к Ананасову и улыбнулась, при этом на ее круглых щеках появились ямочки. — Один из наших поросят что-нибудь натворил? Перешел улицу в недозволенном месте?

— Нет. — Ананасов попытался добавить в свой голос металла, но это у него не получилось. — Нет, этот поросенок — вещественное доказательство по делу об убийстве…

Улыбка тут же исчезла с лица Анжелики Дмитриевны, она посерьезнела и наморщила лоб:

— Таких Пятачков мы пошили всего одиннадцать. Десять раздали детям…

— Имена, фамилии? — Капитан вытащил блокнот и приготовился записывать.

— Ну откуда же я знаю? — недоуменно протянула Анжелика Дмитриевна. — Билеты на детские утренники, в отличие от железнодорожных и авиабилетов, пока продаются без предъявления паспорта…

— Жаль… — огорчился Ананасов.

Последняя ниточка на глазах обрывалась.

— Постойте… — вдруг спохватился он. — Вы сказали, что раздали детям десять поросят… но пошили-то вы одиннадцать?

— Ну да, — кивнула Анжелика Дмитриевна. — По одной игрушке мы вручили актерам. Каждому исполнителю мы выдали, так сказать, изображение его персонажа… кто играл Винни Пуха — тому, соответственно, медвежонка, кто играл Иа-Иа — тому ослика, кто играл Тигру…

— Понятно, понятно! — перебил ее Ананасов, испугавшись, что сейчас ему перечислят всех персонажей пьесы. — Короче, кому подарили этого поросенка?

— Тому, кто играл Пятачка, — невозмутимо отозвалась Анжелика Дмитриевна.

— И кто же его играл? — Капитан потерял терпение.

— А это уже не ко мне… это вам скорее сам Валентин Борисович скажет…

Ананасов перевел взгляд на директора.

Валентин Борисович стряхнул пепел прямо на стол и потер пальцами переносицу.

— Где же мне всех упомнить… — задумчиво проговорил он. — Пятачка, говорите?..

— Именно! — Капитан сунул прямо под нос задумавшемуся директору игрушечного поросенка, видимо, надеясь таким способом освежить его память. Как ни странно, это подействовало. Лицо директора вдруг озарилось внутренним светом, он приподнялся из-за стола и показал на что-то, находящееся за спиной Ананасова:

— Да вот же она!

— Что?! Где?! Кто?! — Ананасов резко обернулся. Почему-то он вообразил, что в кабинет ворвалась известная мошенница и брачная аферистка Верка Золотая Ножка, третий год находящаяся во всероссийском розыске.

За спиной у него никого не было.

— Вот она — афиша того утренника! — радостно проговорил директор, указывая прокуренным ногтем на большую афишу, прикрепленную к стене возле двери.

— «Винни Пух и все-все-все»… — прочитал Ананасов огромные буквы заголовка. — Постановка Кирилла Сахарского… музыка — Савелий Калахари… художник — Константин Конголезский… реквизит из мастерских транспортного цеха… так… в ролях… Винни Пух… Тигра… вот… поросенок Пятачок — Л. Ирискина…

Ананасов снова повернулся к директору.

— Адрес и телефон Л. Ирискиной! — проговорил он не терпящим возражений тоном.

— Уже пишу! — Валентин Борисович строчил что-то на обсыпанном пеплом клочке бумаги.

В это самое мгновение из кармана капитана Ананасова донеслись первые такты известной блатной песни «Гоп со смыком». Ананасов чертыхнулся и вытащил из кармана мобильник.

Ничего хорошего он от этого звонка не ожидал.

И он был прав.

— Безобразие! — раздался из трубки визгливый женский голос. — Мое терпение кончилось!

— Женщина, вы куда звоните? — Ананасов поморщился, как от зубной боли. — Вы, наверное, номером ошиблись!

— Я знаю, куда я звоню! И ничего я не ошиблась! Я буду жаловаться в полицию!

— Я и есть полиция! — предпринял капитан жалкую попытку сохранить лицо.

Этот голос он прекрасно знал. Он узнал бы его в любое время дня и ночи, узнал бы из тысячи других голосов, узнал бы сквозь грохот артиллерийской канонады, сквозь визг дисковой пилы и сквозь рев футбольных болельщиков.

Это был голос Варвары Никитичны, его соседки снизу.

Варвара Никитична до выхода на пенсию была железнодорожным контролером, и ее бойцовских качеств с лихвой хватило бы на трех рэкетиров и двух матерых питбулей.

— Знаю я, какая ты милиция! Я твоему начальству жаловаться буду! Я лично тамбовской группировке на тебя пожалуюсь! Я к участковому Селиванову пойду! Ты, оцелот круглоносый, который раз меня заливаешь? Все, кончилось мое терпение! Сей же час вызываю слесаря и ломаю твою дверь!

Ананасов охнул. Он вспомнил, что утром, перед тем как уйти на работу, не нашел в своем шкафу ни одной пары чистых носков. То есть было несколько штук, но все без пары, разного цвета.

Почему-то с тех пор, как от Ананасова ушла жена, все носки стали попадаться ему исключительно поодиночке.

Пришлось срочно постирать несколько штук, чтобы было в чем идти на работу. Ананасов сложил грязные носки в раковину, засыпал их стиральным порошком и открыл кран. Но вот что он делал после этого, капитан не мог вспомнить никакими силами.

Кажется, он на минутку отвлекся, чтобы сделать вкусный бутерброд со шпротами. Однако в доме не оказалось ни шпрот, ни масла, ни даже хлеба, так что Ананасов позавтракал засохшим плавленым сырком. И тут под кухонным столом он заметил одинокий зеленый носок, почти такого же цвета, как один из найденных утром.

Ананасов обрадовался, натянул носки и отправился на работу.

И наверняка забыл закрыть кран…

Несчастный капитан выхватил из рук директора смятый листок с адресом и телефоном актрисы Л. Ирискиной и пулей вылетел из кабинета, бросив через плечо:

— Срочное задержание особо опасного преступника!

Скатываясь по лестнице, он одновременно набирал на мобильнике номер своего друга и напарника Гудронова.

— Ты где, Гудронов? — выпалил он, услышав голос друга и напарника.

— В магазине! — отозвался тот. — А что?

— Нашел время по магазинам шляться!

— Я не шляюсь, я действенные следствия провожу! То есть следственные действия! Я в том магазине, где было ограбление…