Спуск к океану (ЛП) - Уильям Форстен

Джурак молчал.

— Это одно из двух, Джурак. Во-первых, если вы сейчас производите такие вещи, это нарушение нашего договора.

— Вы, тем не менее, можете производить любые машины, какие пожелаете, — вставил Гарва, голосом, наполненным злобой. Он шагнул вперед, встав рядом с отцом. Почти такой же высокий, как и его отец, он угрожающе посмотрел свысока на Абрахама.

Абрахам старался сохранить самообладание, не желая позволить этому бантагу увидеть страх, и все же он внезапно ощутил боязнь. Это было первобытное чувство, как будто он стоял лицом к лицу ужасающего хищника в темноте. Внезапно ему пришло на ум, пробовал ли этот бантаг когда-либо человеческую плоть, и он понял со страшной уверенностью, что если дать шанс, то Гарва сделает такое без колебаний.

Он заставил себя посмотреть прямо в глаза Гарвы и не отступить.

Джурак вытянул руку. — Продолжайте, Готорн.

— Вы произвели это оружие?

Джурак покачал головой. — Требуется металлообрабатывающее оборудование, токарные станки, что бы вырезать барабан до такого совершенства, и это лишь для обработки стали — вы знаете, мы не можем изготовить их и постараться скрывать так долго.

— Тогда, если не вы произвели его, то как один из ваших воинов овладел им? По размеру он не подходит человеку, однако прекрасно подходит вашей руке.

Джурак посмотрел прямо на Винсента, но не ответил.

— Казаны. Это их?

Наступило долгое молчание. Абрахам отвернул взгляд от Гарвы, снова фокусируясь на Джураке. Он задумался, как человек может научиться читать их, чтобы понимать нюансы жестов, и решил, что это невозможно. Он слышал, как его отец очень часто говорил, о всегда существующей непроницаемости.

— Они отсюда примерно в пятнадцати сотнях лиг, — наконец ответил Джурак, махнув куда-то в сторону юга.

— И двенадцать сотен из этих лиг, это океан, который они знают, как свои пять пальцев. Вы контактируете с ними?

Джурак по-настоящему улыбнулся, но не ответил.

— Эта вещь — казанов? — надавил Винсент, и хотя знание Абрахама в рабском диалекте бантагов было далеко до хорошего, он явно уловил тон злобы и даже угрозы в голосе Винсента.

— Учитывая то, как идет этот разговор, я, конечно, с удовольствием встречусь с этими казанами, — ответил Джурак, грозно наклонившись вперед, теперь револьвер в его руке указывал почти на Винсента.

Абрахам посмотрел вверх на всадников, которые на протяжении всей встречи оставались неподвижными на линии водораздела позади них. Он видел, что они внимательно наблюдали за встречей и некоторые зашевелились. Они вытащили из седельных сумок несколько старых винтовок, оставшихся от войны. Он чувствовал их готовность, их надежду, что что-то должно произойти.

— Обладание этим оружием… — продолжил Винсент, не обращая внимания на скрытую угрозу в жесте Джурака, — если между вами и казанами есть контакт, я обязан призвать вас отступить.

— Почему? Между вами и ними что-то намечается? — ответил Джурак, со слегка насмешливой тональностью в голосе. — Если это так, это может оказаться весьма интересным для бантагов.

— Не ввязывайтесь в это, — ответил Винсент. Его голос звучал так, словно он умолял, и Абрахам посчитал это тревожным и неловким моментом, но затем он понял, что это было предупреждение, идущее от души.

— Я не желаю еще одной войны с вами. Мы уже отвоевали нашу битву. Нам не нужно еще одно такое кровопролитие, потому что если оно случится, мы оба знаем конечный результат.

Джурак закряхтел и покачал головой. Словно склонившись от своего бессилия, он медленно поднялся и вытянулся, затем подошел ближе к Винсенту.

Абрахам понял, что, наконец, он увидел гнев — плоские ноздри расширились, грива вдоль шеи слегка ощетинилась, коричневая морщинистая кожа изменилась в цвете до светлого оттенка.

— Человек, мы не рабы. Мы не скот.

Он произнес последнее слово на древнем языке, имеющее весьма точное значение.

Винсент также поднялся, хотя эффект просто сделал разницу в их размерах более ярко выраженной. Готорн едва доставал до груди кар-карта.

— Если они здесь, — произнес Винсент, — держитесь подальше. Если мы обнаружим их и начнется война, держитесь подальше. Я говорю вам это не в качестве представителя нашего правительства, а как солдат, который когда-то противостоял вам лицом к лицу в сражении. Мы не хотим еще одной войны с вами. Вы ничего не добьетесь за исключением кровавого побоища.

— У нас есть наша гордость, — встрял Гарва.

— Молчать! — развернулся Джурак, вперив взгляд на короткое мгновение в своего сына, и все же Абрахам задался вопросом, была ли на самом деле злоба, ведь сын не говорил ничего такого, чего Джурак не чувствовал.

Джурак направил ствол прямо на Винсента. — Это оружие ничего не подтверждает мне, кроме ваших страхов. Ваш страх орды вы даже не можете определить; страх нас, страх себя. — Он мрачно рассмеялся. — Вы боитесь стать такими же как мы когда-то, не так ли? Ваша жалость остановила вашу руку, а теперь вы боитесь.

— Жалость? — выкрикнул Винсент. — Именем бога, мы все пресытились убийствами. Помните, это был человек, скот, который спас вашу жизнь от этого безумного животного, кар-карта мерков.

На лице Джурака мелькнуло сомнение, грусть. — Да, Ганс, — тихо произнес он.

— Тогда его именем, не вмешивайтесь в это. Я посмотрю, что можно сделать насчет расширения ваших территорий, возможно даже послабления ограничений на производство машин, настолько, насколько их нельзя будет использовать для производства оружия. Я сделаю это, именем Ганса и моей честью, как солдата.

— Вы сделаете так, Готорн. Я слышал об этой религии, в которую вы когда-то верили, она называлась «квакер». Расскажите мне, у вас по-прежнему кошмары из-за всех, кого вы убили?

Винсент замер, а затем отступил. — Я забуду этот вопрос, — произнес он, его голос наполнился леденящей угрозой.

Джурак кивнул. — Я приношу извинения.

Винсент, пытаясь сохранить контроль, смог лишь резко кивнуть в ответ.

— Больше нет ничего, о чем можно говорить здесь и сейчас, — заявил Джурак. — Мы понимаем друг друга. Я просил, а вы угрожали, и теперь мы понимаем.

— Я не угрожал, — наконец ответил Винсент, натянутым голосом, — Я пытался объяснять вещи такими, какие они есть.

— Как и я.

— Мой адъютант завтра доставит официальный отчет в рукописной форме, в деталях описывающий наше понимание того, что происходило сегодня. Давайте тщательно взвесим всё, что мы обсуждали, и согласимся встретиться вновь завтра или послезавтра.

— Вы так обожаете все записывать, вы люди. Мой старый мир был похож. Это одна из нескольких вещей в нем, по которым я на самом деле не скучаю.

— Если существует что-то еще, что бы вы хотели оговорить, я останусь в лагере на некоторое время.

Джурак настороженно посмотрел на него.

— По договору, подписанному нами, я и соответствующий эскорт имеем право проехать по вашей территории, однако я бы предпочел делать это в качестве приглашенного гостя, который получил ваше разрешение.

— Моё разрешение? — тихо рассмеялся Джурак.

— Это, несмотря на всё, ваша земля.

— Вашей милостью.

— Я хочу, чтобы вы смотрели на это по-другому.

— Как я могу? — послышался различимый на слух вздох. — Вы люди, как вы можете знать, что я думаю? Вы ничего не знаете из того, что существует в мире, из которого я пришел, где мы были единственными хозяевами. Вещи, которые я знал там, о истории нашего величия, полусформировавшиеся знания об оружии, которые я по-прежнему храню, оружии, которое может смести вас прочь за один день, но которое я не понимаю как изготовить. Расскажите мне, разве на вашем старом мире, у вас были нации, которые подчиняли и уничтожали других, единственно потому, что они могли это сделать?

Винсент не ответил.

— Я вижу это здесь и сейчас. Не важно, каковы ваши побуждения, ваше чувство чести, как вы это называете — тот факт, что мы оба можем в некоторой степени уважать друг друга, как два бывших врага — не изменит неизбежного. Я знаю, чем такие вещи всегда должны заканчиваться.

Винсент грустно покачал головой. — Лучшие ангелы нашей природы, — прошептал он.

— Что?

— Сказанное нашим президентом, там дома, этот юный офицер — он кивнул в сторону Абрахама — был назван в его честь. Я хочу, чтобы они касались нас сейчас, Джурак.

Но затем он указал на револьвер, все еще находящийся в руке кар-карта.

— Если он, и то, что он подразумевает, не разрушит всё.

Не ожидая ответ, он развернулся и пошел к своему коню.

Абрахам оставался там, где он стоял на несколько секунд дольше, смотря на двух бантагов.

Гарва стоял неподвижно, уставившись в спину Готорна, и он чувствовал, что если бы револьвер находился в его руке, Винсент наверняка стал бы мертвецом. Гарва, осознавая, что за ним наблюдают, посмотрел на Абрахама.