Ищу комиссара - Владимир Двоеглазов

— Не могу, товарищ капитан.

— Не понял. Что — не можете?

— Не могу откладывать с регистрацией. Именно потому, что уезжаю.

— Что-то все это слишком сложно, — сказал Проводников. — Я бы хотел встретиться с вашей невестой.

Редозубов смутился.

— Сейчас? — спросил он.

— А что, это возможно прямо сейчас? — удивился замполит.

— Так точно… Она… она в коридоре, товарищ капитан…

— Что же вы сразу вместе не вошли! — рассердился Проводников, вставая из-за стола. — Держите девушку в коридоре… Прошу! Входите, — сказал он, распахивая дверь.

Теперь все встало на место. При одном взгляде на невесту сразу прояснилась и причина смущения Редозубова, и его желание поскорее, до отъезда, оформить брак, и даже отказ от свадьбы. Невеста понравилась замполиту: очень миловидная, высокая, под стать стажеру, в свободном темно-синем платье на короткой кокетке (так называемый фасон «маленькая мама»), не скрывавшем, однако, значительно располневшей талии.

— Присаживайтесь, — поздоровавшись, сказал замполит. Разумеется, теперь неуместны были бы советы о необходимости подумать, взвесить и т. д. — Что ж… очень рад за вас… Значит, как я понял, с жильем у вас обстоит благополучно.

— Да, — краснея и не глядя на Редозубова, ответила невеста. — Мы будем жить у него… у его мамы! — быстро поправилась она. — Его мама… очень хорошая.

— Да, конечно, — поспешно согласился Проводников. Его непременно хотели убедить сегодня в том, что у стажера очень хорошая мама, хотя замполит не только не давал повода подумать, что он сомневается в этом, но и действительно в этом не сомневался. — Я просто хотел увидеться с вами… несколько пояснить… Жизнь у вас будет, прямо говоря, не совсем обычная… Вечные отлучки мужа, порой надолго… Вот и сейчас… — хотел он сказать, что вскоре Редозубову предстоит отлучка на курсы в Елабугу, но в это время зазвонил внутренний телефон. — Слушаю, — сказал Проводников, сняв трубку.

— Валерий Романович, — услышал он голос Шабалина. — Редозубов у вас?

— Да.

— Прикажите ему, пожалуйста, немедленно спуститься в дежурную часть.

— А что случилось?

— Крупная кража мехов с пушной базы госпромхоза. Я еду на место и беру его с собой.

— Хорошо, — сказал Проводников и положил трубку. — Вот и сейчас, — продолжал он ровным голосом, обращаясь к невесте Редозубова, — вашему… мужу придется оставить нас и отправиться на происшествие…

3

Пушная база государственного промыслового хозяйства располагалась на южной оконечности поселка. Сюда не достигали ни стук тяжелых составов от железной дороги, ни дизельный рев идущих с востока лесовозов, ни глухой лязг механизмов нижнего склада. Здоровый шум соснового бора надежно поглощал визг пилорам и грохот турбин Як-40 со стороны порта.

Духом туземной кооперации, торгово-заготовительных факторий веяло от этого широкостенного, рубленного из сосны дома, стоявшего в глубине двора за двухэтажным зданием конторы госпромхоза. Худощавый товаровед лет сорока в подшитых кожей пимах и в овчинной безрукавке провел оперативную группу и прокурора в просторное помещение, разделенное дощатой перегородкой на две половины.

В первой из них, справа от входа, стоял большой деревянный барабан для откатки шкурок, слева — длинный, во всю стену, некрашеный стол, на котором была укреплена швейная машинка Подольского завода и лежали две штуки белой упаковочной ткани. За дощатой перегородкой была сортировочная.

Там-то, на некрашеном, хорошо проструганном полу и высилась эта гора мягкого золота — более тысячи серебристо-черных лисиц, значительную часть которых ждали на международном аукционе в Ленинграде: госпромхоз поставлял шкурки экспортных кондиций. Промысловый запах мездры наполнял помещение.

Там же, в сортировочной, в небольших прямоугольных ячейках, расположенных вдоль стен, лежали сотни или даже тысячи шкурок белки, ондатры, нутрии… Такого изобилия пушнины Редозубов никогда прежде не видел.

В полутемном помещении сортировочной лисицы выглядели особенно роскошными. Товаровед включил висевшую над широким столом лампу дневного света и небрежно, почти не глядя, выхватил из кучи на полу четыре шкурки. Ловко встряхнул их, отчего благородный волнистый мех засверкал, как старинное серебро, и разложил на столе. Всем присутствующим при осмотре шкурки показались совершенно одинаковыми. Однако, как пояснил товаровед, все четыре различались по цвету, по сорту, по степени серебристости, по дефектам и, следовательно, по цене.

Из кучи было похищено сорок две шкурки.

— Значит, какие шкурки… вы сказать не можете? — спросил прокурор.

— Нет, молодой человек, — ответил товаровед. Прокурор был моложе его лет на пять, но товаровед выглядел значительно старше своих сорока, и его обращение к прокурору никого не удивило, — Эти я еще не сортировал… Но в основном, как можно заметить, здесь шкурки первого-второго цвета, то есть самые дорогие… А сортность у нас всегда высокая.

Прокурор еще раз неприязненно вгляделся в коробку окна с проломленной рамой и сорванной решеткой, затем посмотрел на двух симпатичных белых кошек, умывавшихся у печки, где стояло и блюдце с молоком. Кошки перестали умываться и тоже посмотрели на прокурора. Да, они видели преступников, но, к сожалению, ничем помочь не могут, это уж дело людей — стеречь добро от преступников. С кошек достаточно и того, что стерегут шкурки от мышей, с обязанностями справляются.

— Этот замок осмотрели? — спросил прокурор, обращаясь к следователям — своему и милицейскому — и указывая на обитую железом дверь, ведущую в чуланчик, занимавший один из углов сортировочной. Следователи подтвердили, что замок осмотрен. — А вы что скажете? — повернулся прокурор к эксперту Шлыкову, упаковывавшему уже свой чемодан.

— Здесь ничего не трогали, Борис Васильевич. «Пальцев», во всяком случае, нет.

— Откройте, — приказал прокурор.

В чуланчике был небольшой склад: малокалиберные винтовки, два карабина, пуледробовые ружья; несколько ящиков с патронами. На гвоздях висели связки капканов.

— Здесь все цело, — подтвердил товаровед.

Прокурор вернулся в упаковочное отделение и подозвал товароведа. Тот прошел в пустой угол за барабаном и еще раз указал, где и как со вчерашнего вечера стояли готовые к отправке мешки со шкурками.

— Сколько всего? — нетерпеливо спросил прокурор.

— В одном двадцать пять, в остальных по тридцать. Да оттуда сорок две…

Прокурор наморщил лоб.

— Сто пятьдесят семь, — подсказал сзади Шабалин.

— Спасибо, — недовольно отозвался прокурор, — я уже вычислил. Ну что там собака? — повернулся он к Чиладзе. — Где проводник?

Чиладзе приоткрыл дверь и крикнул:

— Люшков!

Оставив на крыльце восточноевропейскую овчарку, сержант вошел в помещение и доложил, что собака проработала след лишь до зимника; после повторного занюхивания результат оказался тот же. Сержант посторонился, пропуская выходивших на улицу Шабалина и Редозубова.

— Как всегда… — пробормотал прокурор. — До зимника! — продолжал он с заметным раздражением, обращаясь к Чиладзе. — До зимника я сам вам его проработаю: следы видны без всякой собаки! Зачем же вы ее держите?

Чиладзе вздохнул:

— По штату положено.

— Вот разве что… А ведь запах какой, запах! — воскликнул прокурор, шумно втягивая носом воздух. — Хоть на куски режь и в газету заворачивай! И ведь какие-то приборы давно придумали… Да такой запах год будет держаться!..

Остальные вслед за прокурором невольно принюхались. Сержант вздохнул и оглянулся на дверь, за которой сидела его собака — призер областных соревнований.

Прокурор был молод и горяч и не хотел верить, что такое огромное количество пушнины — полторы сотни шкурок, целая партия — могло исчезнуть, не оставив даже запаха на дороге. Его, впрочем, можно было понять.

Опергруппа прибыла на происшествие на оказавшейся под рукой машине вневедомственной охраны, за рулем которой был сам начальник отдела вневедомственной охраны лейтенант Албогачиев. Обычно хмурый и неразговорчивый, на сей раз он подал голос:

— А все наше узколобие. Хотя бы на период забоя можно было взять склад под сигнализацию… А теперь расхлебывай.

— Вот именно! — сказал прокурор.

— Бытует мнение, — продолжал Албогачиев, — что человек якобы надежней электронной защиты. И вот результат: сторож проспал всю ночь в конторе, а тут в это время… Да и в смысле расходов Вот давайте посмотрим: пятнадцатичасовой объект с двумя выходными днями при электронной защите обходится в 227 рублей 64 копейки в месяц, в год соответственно— в 2 тысячи рублей 86 копеек. А сторожевая охрана при том же пятнадцатичасовом объекте той же категории обходится уже в 692 рубля 92 копейки в месяц, в год соответственно…