Национальный клад. Рассказы о наших помощниках - Александр Щербаков

— Молодец! Усердному в работе да стоять поперёд королей!

Тогда я не понял глубины этих слов, но запомнил их, и через много лет узнал из книжек, будто нечто подобное сказал знаменитый американский изобретатель и автомобильный магнат Генри Форд, обращаясь к сыну: «Видишь человека, усердного в работе? Он будет стоять впереди королей!» А дядя Макар был деревенским философом, книгочеем и, наверно, тоже где-то вычитал эту фразу. Жаль, что её редко напоминают нынешним отрокам, более склонным думать, что впереди королей стоят «усердные» в делячестве да ловкачестве, а не в честном труде.

Ну, это к слову. После того случая не путал я более лом с черемошиной. Мне частенько приходилось иметь дело с ним и в отцовском дворе, и на колхозных работах, да и ныне, пусть малые, некорыстные, но держу ломики в своём дачном хозяйстве и в гараже. Как же без них? Это, говорят, против лома нет приёма, а с ломом-то «приёмов» не перечесть.

Кстати, доныне популярный афоризм «против лома нет приёма» любил повторять покойный генерал Александр Лебедь, когда ходил в губернаторах нашего края. Произносил по-особому смачно и всегда, казалось, к месту. Наверное, ещё потому, что и времена те — на стыке столетий — были ломовые, да и сам генерал — «ломовым» во многих смыслах.

Вот мы исподволь и подошли к производным от лома словам, каковых немало. Предмет нашего разговора, понятно, пошёл от глагола «ломать», весьма экспрессивного, энергичного, означающего — бить, гнуть, рушить, калечить. Или от близкого «ломить» — напирать, наступать, идти напролом, что тоже не лишено экспрессии. Достаточно вспомнить строки из «Полтавы» пушкинской:

«Ура! Мы ломим, гнутся шведы»

или из лермонтовского «Бородина» —

«Уж мы пойдём ломить стеною,Уж постоим мы головоюЗа родину свою!»

А поскольку яблоки от яблони недалеко падают, то и лом, и его «детки» отнюдь не маменькины сынки. Взять хотя бы то же словцо «ломовой». Таковым называют коня, что «ходит в лому», то есть возит тяжёсти, и самого извозчика, который имеет дело с тем конём и грузом, и дорогу, если она дурная, назовут ломовой, и главный проход в броде — тоже. А военные держат осадную пушку для пролома стен, именуемую ломовой, притом, что и сам лом у них значится среди шанцевых инструментов.

Вот я привёл старое выражение «ходить в лому» и вспомнил ещё одно не упомянутое значение слова «лом», в смысле — излом, резкая кривизна, ломаная линия. К примеру, о заячьих крюках, петлях и смётках охотники говорят: «заячьи ломы». Это отражено даже в таком присловье о кривых, беспорядочных деревушках: «Домы-то домы, ровно заячьи ломы».

Слов же, однокоренных лому, среди глаголов, прилагательных и существительных столько, что нам не перечислить. Попробуем назвать хотя бы несколько особо выразительных, на мой взгляд, в том числе — старинных, сохранившихся в пословицах, поговорках и даже в заговорах и наговорах.

Любопытно, что в пословицах и присловьях глаголы ломать, ломаться чаще встречаются не в прямом, а в переносных смыслах — выдавать себя за кого-то, кривляться или чваниться. И на одну пословицу типа «Режь да ешь, ломай, да и нам давай» приходится по три таких, например, как:

«Не ломайся, овсянник, не быть калачом»,

«Не ломайся, горох, не лучше бобов»

или:

«Полно ломаться, отдавай за рублик»…

Ломкой, помимо крушения чего-то или похмельных мук, о чём мы уже говорили, называют и всяческие перестройки. В том числе — общественные. Одна из таковых, в недавние времена пережитая нашим народом, отрыгается и ныне муторнее всякого похмелья.

Ломового извозчика, также упомянутого выше, называют ещё ломовиком, «ломаником» в ряде говоров — силача, «ломовиной» — здоровенного, но неуклюжего мужика или парня, «ломыгой» — идущего напролом, ну, а «ломашником» — наломанный хворост.

Весьма редкое и экзотичное слово «ломово» — не то существительное, не то краткое прилагательное или наречие — употреблено в одном целительном заговоре, пользуемом знахарками:

«Отговариваю от раба Божия (имярек) щипоты и ломоты, потяготы и позевоты, уроки и призоры, стамово и ломово, нутренно и споево, закожно и жилянко…»

Ломок, кроме уменьшительного от «лом», может означать в народной речи и отломанный кусок, отломыш. Как в пословице:

«Жить домком, не ломать хлеб ломком, а резать ломтём».

Тут примечательно ещё и сочетание «резать ломтём», хотя ведь и ломоть по происхождению — от лома, ломания, а не от резания. Но всё же ломоть издавна воспринимается именно как сукрой, срезок хлеба, часто — во весь каравай. А поскольку хлеб — всему голова, то и с хлебным ломтём, естественно, связано наибольшее число пословиц. Притом — самых мудрых и поучительных. Заглянем хотя бы в тот же далевский словарь:

«Хлеба ломоть, и руками подержаться, и в зубах помолоть»,

«Погнался за крохою, да без ломтя остался»,

«Отдашь ломтём, а собираешь крохами»,

«Временем и ломоть за целый хлеб»,

«Отрезанный ломоть к хлебу не пристанет»,

«В чужих руках ломоть велик»,

«Дадут ломоть, да заставят неделю молоть»,

«В своём ломте своя и воля»,

«Не много работников, да много ломотников».

Две последние пословицы звучат особенно современно, прямо всем нам с вами — не в бровь, а в глаз.

Лом «проглядывает» также в названиях многих трав, к примеру, в ломовке или ломоносе, известном ещё как бородавник и нищая трава. Но мне особенно нравится «ломикамень» — так иногда называют разрыв-траву, охотно употребляемую знахарями и колдунами в снадобьях, а также поэтами в своих виршах, даже теми, кто эту самую разрыв-траву в глаза не видал.

Ну, и говоря о ломе, нельзя не упомянуть о его родной сестре — пешне, которая является не чем иным, как тем же ломиком железным, только укороченным и с трубкою на тыльном конце, в которую вставляется деревянная рукоять, а попросту ручка, гладкая палка. Пешнею так же можно и камень ломать, и твёрдую землю долбить, но в наших сибирских местах ею чаще долбят и колют лёд. У рыбаков даже есть (по крайней мере — было) особое название для тех из них, кому поручается выдалбливать пешнями проруби в реке, в озере для подлёдного лова рыбы сетями или неводами, — «пехари». Случалось когда-то и мне выступать в роли пехаря на Амыле, но, правда, не на самой реке — на тихой старице, да и проруби я вырубал не для сетей, а для хитрого самодельного агрегата, которым каратузские рыбаки как бы соскребают мормышей с изнанки льда — отличную наживку для зимнего ужения. А кое-где ещё живёт в народе такое словцо, означающее отколотый пешнею кусок льда — «пешенец». Колоритное, верно? И весьма благозвучное и выразительное. Так и хочется удержать его в нашем языке…

У родителя моего в хозяйстве, кроме лома, была и пешня. Ею обкалывали зимою колодезный сруб, обраставший льдом. И продалбливали прорубь в Тимином пруду, куда мать и сёстры носили в больших бельевых корзинах полоскать выстиранное бельё.

У меня же ни на даче, ни в квартире, увы, пешни нет. Вроде бы без надобности она. Да и не укупишь её в нынешних магазинах и на рынках-барахолках. Уходит, видно, пешня в прошлое, в историю. Но зато остаётся с нами её стойкий братец лом, незаменимый помощник и при всех нынешних компьютеризациях и нанотехнологиях. А коли действует в жизни, здравствует и в языке. Вот даже сегодня, встретив меня на автобусной остановке, приятель спросил: «Чего стоишь, как лом проглотил?» Я умолчал, что подлый радикулит не даёт согнуться, и, бодрясь, ответил шуткой, мол, это меня гордость распирает. От нашей достопочтенной действительности. Да и вообще с возрастом «спинку держать» надо, чтобы в старики досрочно не записали. Ломота ломотой, а ты ломом стой.

Где серп гулял

1.

Многие читатели, конечно, догадались, что в заглавии с некоторой вольностью воспроизведены слова из хрестоматийного стихотворения Фёдора Тютчева «Есть в осени первоначальной». Они открывают вторую строфу, которая полностью звучит так:

Где бодрый серп гулял и падал колос,Теперь уж пусто всё — простор везде, —Лишь паутины тонкий волосБлестит на праздной борозде.

Хотя, пожалуй, большей известностью пользуется не начальная, а две заключительные строки её. Обычно их приводят на уроках литературы как яркий пример «говорящей» детали — паутины на борозде — и выразительного эпитета «праздной», свидетельствующих о цепкой наблюдательности и высоком художественном мастерстве автора. Возможно, приводят с лёгкой руки Льва Толстого. По свидетельству современников, встречавшихся с ним, Лев Николаевич часто хвалил эти тютчевские строки, особенно восхищаясь метким определением осенней борозды, которое «на многое намекает».