Журнал «Вокруг Света» №05 за 1974 год - Вокруг Света

Мы вернулись в дом и с полчаса сидели молча. Я хорошенько обдумал все это. Ребята были абсолютно правы: в мире и без нас хватает неприятностей. И я им сказал, что они правильно решили. Тут оба вскочили и давай меня целовать — это взрослые-то люди! И оба просто сияют.

— Папа, ты у нас молодец!

А потом как-то сразу сникли, словно им меня жалко стало, что все мои мечты о богатстве пошли прахом.

— Не расстраивайтесь, ребята, — говорю я им. — У меня же есть вы. Так чего мне еще надо? Свою старость я хорошо обеспечил.

Тут я даже немного всплакнул — от радости.

Ну, о патенте, конечно, больше и речи не было. И аппарат ребята сразу разобрали. Про это изобретение мы больше не говорим. Но когда выпадает много снега, ребята мне улыбаются, а я улыбаюсь им в ответ. Потому что мне все соседи завидуют: дорожки во дворе у меня всегда расчищены, а никто из них ни разу не видел, чтобы я брался за лопату. Мы рассчитали, что после обычного снегопада двух монет мало. А вот три будут в самый раз. Я раскладываю монетки через равные промежутки и наловчился стрелять из духового ружья почти без промаха. Какой толк от изобретения, если из него нельзя извлечь пользы, ведь верно? Я человек практичный.

Перевела с английского И. Гурова

На конях, на ходулях

Когда в деревне на юге Индии — где-нибудь в окрестностях Танджура, что в штате Мадрас, или в соседних штатах Майсур, Андхра или Махараштра — играют свадьбу, на улице появляется огромное количество верховых. Всадников столько, что лошадей для них не хватило бы во всей округе: в Индии ведь на конях не пашут, поэтому в деревнях их почти нет. Но эти кони особые. Начать с того, что их вообще «возят» на себе всадники. Сделаны они из тряпок и папье-маше и составляют часть костюма наездника. Во-вторых, сами наездники вовсе не наездники, а танцоры. Танцуют они на ходулях высотой в полметра. Во главе толпы родственников и друзей жениха они направляются к дому невесты. «Лошади» приплясывают, скачут по кругу, кружатся на месте. Не так-то легко проделывать все это на ходулях — тем более что путь неблизкий. Обязательно неблизкий: если даже от дома жениха до дома невесты рукой подать, сразу к нему все равно не пойдут. Ну и что же, что кратчайшее расстояние между двумя точками — это прямая. Дорогу выберут самую длинную: процессия должна долго идти.

Когда возник этот танец, не знает никто. В незапамятные времена его исполнял один мужчина, который мимикой и жестами рассказывал о ратных подвигах древних царей. А сегодня в нем принимают участие все, кому угодно: и мужчины и женщины. Да и характер танца изменился — стал веселым, праздничным.

В такт гулким ударам барабана прихлопывают в ладоши зрители, процессия то останавливается, то снова трогается с места, когда, пришпорив своих коней, «наездники» пускаются вскачь.

...Окончено веселье, отправляются расписные кони в чуланы, сундуки и коробки. До следующей свадьбы...

Г. Сбойчакова

Гроздь из шестнадцати бананов

Весь мир был свидетелем героической борьбы вьетнамского народа, который добился исторической победы над империалистическими агрессорами. Истоки этого героизма, готовности идти на любые жертвы во имя свободы, во имя социальной справедливости восходят к тому периоду, когда вьетнамская революция еще только зарождалась, когда созданная в феврале 1930 года Коммунистическая партия Индокитая и руководимые ею политические организации, такие, как Федерация коммунистической молодежи Кохинхины, поднимали массы на освободительную борьбу. В невероятно трудных условиях приходилось действовать первым вьетнамским подпольщикам. Против них был брошен весь полицейский и чиновничий аппарат крупнейшей колониальной державы. Но вьетнамские революционеры верили в светлое будущее своей страны. Эту веру вселял в них пример Советского Союза — первой страны победившего социализма. «В застенках колонизаторов, — говорил Первый секретарь ЦК Партии трудящихся Вьетнама тов. Ле Зуан, — вьетнамские революционеры наперекор всем пыткам и истязаниям неизменно обращали свой взор к родине Октября. Сколько наших товарищей шли на гильотины с возгласами: «Да здравствует независимый Вьетнам!», «Да здравствует Советский Союз!» Братская поддержка советского народа, международного коммунистического движения. Коминтерна помогла патриотам Вьетнама переносить все трудности и лишения. Надежным компасом служило им бессмертное марксистско-ленинское учение. В обстановке интернационального единства с трудящимися Страны Советов отмечали вьетнамские борцы за свободу такие революционные праздники, как 1 Мая, День Октября, День памяти Ленина. Через жестокие бури и испытания, словно эстафету, пронесли поколения вьетнамских революционеров верность идеалам, за которые они вступили в бой более сорока лет назад. И приветствуя сегодня замечательные победы вьетнамского народа в борьбе за мирный, единый, независимый, демократический и процветающий Вьетнам, мы вновь с глубоким уважением вспоминаем героев революционного подполья 30-х годов.

Доктор исторических наук профессор С. А. Мхитарян

«Арман Руссо» медленно и торжественно приближался к причалу сайгонского порта, протяжными гудками разгоняя бесчисленные джонки с перепончатыми парусами. В ярких лучах тропического солнца ослепительно сверкнули иллюминаторы. Загремела якорная цепь...

Пассажирские пароходы из Франции всегда казались Вьету пришельцами из другого — загадочного, притягательного и одновременно враждебного мира. Он любил наблюдать, как по трапу сходили важные господа в белоснежных костюмах. Потом гулко топали своими высокими ботинками солдаты, увешанные оружием, ранцами, сумками. Последними на теплый бетон причала ступали принаряженные, улыбающиеся матросы. И помпоны на их шапочках забавно подрагивали в такт шагам.

Вместе с другими портовыми мальчишками Вьет бросался навстречу приезжим.

— Мосье, мосье, банан руайяль! — кричал он, протягивая матросам гроздья ароматных и сладких королевских бананов.

Вьет довольно бегло говорил по-французски. Он выучился ЯЗЫКУ в миссионерской школе, куда ходил недолгих два года. В прохладной каменной пристройке к католической миссии Жанны д"Арк он вместе с другими учениками старательно распевал перед началом занятий:

Allons enfants de la Patrie!

Le jour de gloire est arrive... («Вперед, сыны Отечества! День славы наступил...» (франц.) — начальные слова государственного гимна Франции.)

Вьету нравились эти слова, и он не задумывался, почему вьетнамцы должны петь гимн другой страны.

А потом произошло печальное событие. Вернувшись как-то раз из школы, Вьет увидел перед их тростниковой хижиной пус-пус(Пус-пус — тележка кули.) отца. Но в каком виде! Деревянные спицы, ободья колес и поручни, отлакированные отцовскими ладонями, были поломаны. От рыдающей матери Вьет узнал, что отца задавил автомобиль.

«О-о, мой бедный тёнг (Тёнг — муж (вьетн.).), — причитала мать, — зачем ты выехал на этот ужасный дайло(2 Дайло — проспект (вьетн.).)? Ведь там ездят только таи (Тай — человек с Запада (вьетн). Так во Вьетнаме называли колонизаторов.). Ты, наверно, прогневил их бога, и он наслал на тебя эту черную смерть на колесах! О-о, мой бедный тёнг...»

Теперь каждое утро вместо школы Вьет шел в порт продавать бананы Он быстро освоился в сутолоке портового района с его бесчисленными лавчонками, где торговали ананасами и устрицами, черепахами и лягушками, рыбой и сушеными кореньями. Бесконечной чередой тянулись к причалам кули с мешками риса на спине, с корзинами, наполненными углем.

Осиротевшая семья жила впроголодь. Правда, иногда заходили старые товарищи отца — такие же вечно усталые кули, в выгоревших, пропотевших рубахах — и смущенно передавали матери несколько су, которых не хватало и на неделю. Впрочем, Вьет знал, что и другим семьям приходится несладко. Сколько раз он видел, как из соседних хибарок женщины с белыми повязками (Во Вьетнаме белый цвет является траурным.) на голове выносили завернутые в покрывало трупы маленьких детей. «У них не было риса», — горестно качала головой мать «Почему же тогда, — думал Вьет, — столько риса грузят кули на пароходы? Да и в лавках полно еды?» Вьет пытался получить ответы на мучившие его вопросы у товарищей отца. Те обвиняли во всем проклятых таев, но, почему они виноваты, объяснить толком не могли.

Многое прояснил 1930 год. Весь Сайгон был взбудоражен слухами о том, что на Севере, в казармах йенбая тонкинские стрелки выступили с оружием против таев. А потом в порту Вьет узнал, что в Аннаме, в провинциях Нгеан и Хатинь крестьяне прогнали чиновников и помещиков и создали новую власть, которая называется Советы. Все больше транспортов с солдатами и оружием из метрополии швартовалось в порту. «Их отправляют против Советов», — шептались люди на рынке.