Маленький грязный секрет - Юлия Резник

Я все равно кожей чувствовал чей-то взгляд. Вскинулся. На противоположной стене висела икона. Мои глаза встретились с нарисованными.

Че смотришь? К чему ведешь, а?

Неужели моя ошибка была настолько серьезной, чтобы взять вот такую плату?

Ты вообще слышал о милосердии? Слышал, а?

О прощении, черт его дери. Даже если я оступился.

– Иван! Вам пора вернуться в палату.

Я подорвался, понимая, что лучше мне подчиниться. Иначе я бы все, к чертям, там разгромил. А я, к сожалению, не мог позволить себе такой роскоши. Мне надо было Машу вытащить.

Шел по коридору, но все равно оборачивался.

Палату мне выделили общую. На четверых. Я выдавил из себя приветствие и улегся на единственную пустующую койку. Уставился в потолок в надежде, что это как-то поможет справиться с жжением в глазах. А капли все равно ручьем стекали вниз на подушку.

Нет, это было другое… И ощущалось не так. Я не знал, я не успел привыкнуть к мысли, что стану батей снова. Он не пинал меня в ладонь. Я не забирал его из роддома. И не носил, прижав к груди, когда у него были колики. Я тупо пропустил... Сколько там? Три недели, что ему или ей были отмеряны. И может, поэтому, а может, по какой-то другой причине, нутро мне выедала не боль. А ярость. Слепящая, все разрушающая на своем пути ярость. На того, кто нами тут верховодил.

Ведь если подумать, какого черта? Что он себе позволял? Одного сына забрал. Второго… Я что, рожей не вышел? Или, может, я как отец – говно? Так нет же. Вон, утырки всякие плодятся, конченые алкаши. И ничего. Все у них в порядке. Говорят даже, у детей таких персонажей намного крепче иммунитет.

А если все же допустить мысль, что этот счет выставлен мне, то каким боком здесь Маша? Ей-то это за что? Я же отпустил. Отказался от нее. Я же…

Всхлипнул, как последний слюнтяй. Распсиховался. Хотел встать умыться, но тут пришли ставить уколы. И, видно, что-то забористое мне вкололи. Потому что проспал я аж до утра. Пока меня спецом не растолкали.

– Сергеевна?! Ты что здесь делаешь? Откуда узнала? – изумился я, подтягиваясь на локтях.

– Откуда-откуда! Есть люди добрые. Сам-то ты чего не позвонил?! Извелась вся! Ночью давление было… Ох, Ваню-ю-юша, – рыдала моя экономка.

– Да нормально все. В твоем бауле есть что надеть?

Окинув лежащих на соседних койках мужиков хмурым взглядом, спустил ноги на пол.

– А как же! Взяла тебе одежонку. И щетку зубную. И пасту. А еще завтрак… Супчик сварила.

– Как тебя только с этим впустили?

– А кто бы меня остановил? – Сергеевна промокнула уголки глаз платочком. – Ты куда это, Ванюш, собрался?

– К Маше. Надо узнать, как она.

– Да тебя самого лечить надо! Шатает ведь. Чего вскочил?!

– Суп твой ей отнесу.

– А сам-то?

– А сам я дома поем. Если врач придет – попроси, чтобы оформил выписку.

И опять Сергеевна запричитала. Но я ее уже не слушал. Ко мне медленно возвращалась память о вчерашнем дне. И боль, и ненависть, прикорнувшие ночью.

Машка в реанимации не обнаружилась, что едва мне не стоило жизни. Благо пробегающая мимо санитарка отрапортовала, что ничего страшного не случилось – ее просто перевели в обычную палату, не то бы… Чуть переведя дух, поплелся в указанном направлении. Постучал в дверь. Дождался «войдите», а то мало ли, чем там были заняты дамы, и только тогда вошел.

Машку заметил не сразу. Ее собой заслонял какой-то хмырь. От школы, что ли, представитель? Мазнул взглядом по плюгавенькому мужичку, букету у Маши на тумбочке, и с головой в ее глаза красивые рухнул.

– Привет.

– Здравствуйте, – прошептала она. И вот тут я, наконец, заметил, что этот мужик держал Машу за руку. Какого…

– Иван Сергеевич, – рыкнул я, сатанея.

– Мой свекор.

Я метнулся взглядом к Маше. Она сипела, что, наверное, было неудивительно, учитывая то, что она здорово наглоталась дыма.

Это ее «свекор» проехалось по нервам катком. Хотя ведь понимал, да, что сам сделал все, чтобы именно в этом статусе и остаться.

– Павел. Машин…

– Новый знакомый, – поспешно закончила та. Гребаный Паша протянул мне руку. Собственно, этого я и добивался. Не в смысле ее пожать. А чтобы этот урод убрал, наконец, свои грабарки от девочки. И для этого любой способ был хорош. Потому что, какого хуя?

– Тебе отдыхать надо, – бросил я.

– Я уже ухожу, – не стал быковать Павлуша. Но на меня глянул тяжело. Будто я ему хорошо должен. Иди катайся, мальчик. А к нам не лезь. Тут без тебя… все сложно.

– Счастливо. Я тебе суп принес. Голодная?

– Если честно, не очень. Меня до сих пор мутит.

– Ты чуть не угорела. Это скоро пройдет.

Ноги меня и самого держали слабо. Поэтому, не дождавшись приглашения, я осел на стул.

– Это вы меня спасли, да?

В ньюфаундлендских глазах Маши мелькнули слезы. И восхищение, и обожание как будто. А я ведь ни хрена не был героем. Обычным мудаком, который в чем-то спас, да. А в чем-то…

– Там уже пожарные подъезжали, – просипел я, помимо воли сползая взглядом на ее прикрытый одеялом живот. Я теперь никогда не узнаю, как бы он мог выглядеть, если бы все пошло по другому сценарию.

– Ну, ты поправляйся, Маш, – ворвался в мысли голос плюгавого. – Я тебя еще навещу. Спасибо…

Последнее это он мне? «Да в жопу сунь свои благодарности. Как будто я ее для тебя спасал», – подумал я и осекся. Потому как… а что я сделаю, если они сойдутся? Нет, вот что? Решил ведь – нам не быть вместе. И последние события это лишь подтвердили. Я же не был дураком. Намеки понимал. Как понимал и то, что мне придется с этим жить, мне придется смириться, что даже если не этот будет, так будет другой. Пока, с непривычки, от этой мысли, конечно, сводило зубы, но со временем мне не останется ничего другого, как свыкнуться с этой мыслью.

– Иван Сергеевич… А вы сами-то как?

– Да что мне будет, Машунь? За меня не переживай.

– Как же не переживать? Вы мне жизнь спасли. А если бы…

– Стоп. Что гадать? Ничего не случилось. Давай лучше суп ешь.