Двое из прошлого - Николай Оганесов

Не в силах думать ни о чем другом, она изобретала и тут же отбрасывала один вариант за другим: он любит жену; он ее не любит; он накануне развода; он и не собирается разводиться; мы будем жить вместе, постараемся взять Наташу к себе; он обманул, я ему просто нравлюсь; я для него всего лишь приключение, эпизод, одна из многих... и так до бесконечности.

На следующий день, возвращаясь из магазина, она увидела Игоря во дворе. Рядом с ним стоял Волонтир - угрюмый, неприветливый мужчина, которого она втайне побаивалась.

Холодно поздоровавшись, Лена прошла в подъезд. На лестнице, между вторым и первым этажом, Игорь догнал ее.

- В девять отопри дверь. Я приду.

- Я не хочу, - ответила она со всей твердостью, на какую была способна. - Не приходи.

Он удивился:

- Ты серьезно?

- Абсолютно...

С опаской оглянувшись на дверь своей квартиры, он крепко взял ее за руку.

- Почему? Что-нибудь случилось?

- Не знаю, Игорь. Не надо, и все...

Он приблизил лицо, стараясь заглянуть ей в глаза.

- Зато я знаю. Это из-за вчерашнего, да?

- Может быть, из-за вчерашнего...

Он отпустил ее.

- Ну и глупо. Выбрось из головы, - и, уже спускаясь по лестнице, обернулся: - Лучше добром отопри. А то подниму на ноги всех твоих старушек, пусть потом сплетничают.

Она не восприняла это как угрозу и, ровно в девять, отпирая дверь, меньше всего беспокоилась о том, что Игоря увидят соседи по квартире...

Трудный разговор вели они в тот вечер, но еще сложнее было разобраться в себе. Она поняла, что Игорь совсем не такой, каким показался ей в день знакомства. В нем было что-то детское - тщательно скрываемая неуверенность в себе - и в то же время способность быть настойчивым, а иногда и идти напролом. Странная смесь - мальчик-мужчина, воск, способный, застывая, превращаться в сталь.

Прошло еще немного времени, и она обнаружила в нем и другие качества, которых не замечала раньше: он мог лгать, изворачиваться, мог быть грубым, наглым и жестоким, но, несмотря на это, она все сильнее привязывалась к нему, старалась не думать о двусмысленности положения, в котором оказалась. Правда, что-то все же изменилось в ее отношении к Игорю: как о чем-то навсегда утраченном вспоминала она о темном, почти черном небе, о серебристых тополях за перилами балкона, о приглушенном голосе невидимого певца. Мало что осталось от испытанного в день знакомства, в их первый день, ощущения покоя и счастья.

Менялось и отношение Игоря к ней. Он уже не утруждал себя пылкими объяснениями, обещаниями, перестал даже туманно намекать на возможные перемены в своем семейном положении, все реже и реже звонил ей на работу. Встречаясь во дворе, он или сухо здоровался, если рядом был кто-то третий, или, шутовски подмигивая, бросал очередной прутковский афоризм: "Не шути с женщинами, эти шутки глупы и неприличны".

По нескольку дней она ждала его звонков, как ненормальная бежала к телефону, вызывая недоуменные взгляды сослуживцев, делала вид, что верит всем его отговоркам, терпела его выходки, но и это перестало помогать.

В середине декабря ее пригласили на день рождения в молодежное кафе. Она была простужена, выглядела ужасно, но подруги буквально силой вытащили ее из постели. Медленно и нехотя одеваясь, она посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась: белое, цвета алебастра, лицо, пятна нездорового румянца на щеках, лихорадочный блеск в глазах. "На кого я похожа?! Надо остаться, принять таблетки..." Но смутное, внезапно возникшее неясное предчувствие беды словно подстегнуло ее...

В кафе было шумно, накурено. Танцевальная площадка битком забита парами. У нее мгновенно разболелась голова, но, чтобы не портить настроение подругам, она осталась.

Около одиннадцати, незадолго до закрытия, в кафе неожиданно появился Игорь. С ним была молоденькая, лет девятнадцати, девушка в джинсах и вызывающе открытой блузке. Официантка подвела их к столику у самой эстрады.

Предчувствие не обмануло Лену. Первым желанием было уйти. Удержала появившаяся за последнее время привычка во всем сомневаться: а вдруг случайность, вдруг девушка не имеет к нему никакого отношения, мест нет вот и усадили за один стол. Сомневалась и одновременно знала, что не ошибается: именно такой тип женщин, на ее взгляд, вульгарных и недалеких, нравился Игорю.

Чувствуя, как пылают ее щеки, она поднялась и, пройдя через зал, подошла к их столику.

- Разрешите вас пригласить? - сказала она демонстративно громко, чтобы слышал не только он, но и его спутница.

Игорь посмотрел на нее снизу верх, пожал плечами - это движение предназначалось девушке с глубоким вырезом: мол, извини, не моя вина, что кому-то взбрело в голову пригласить меня на танец, - и встал.

- Как ты здесь оказалась? - спросил он, когда девушка уже не могла их слышать. - И что с тобой? Ты ужасно выглядишь. Ты случайно не больна?

- Кто она?

- Кого ты имеешь в виду? Эту девицу? - Он явно придумывал ответ. Так, случайность... знакомая моего знакомого. Он должен скоро прийти.

- Ты хочешь, чтобы я тебе поверила?

- Это уж как тебе угодно, - рассеянно сказал он и сострил: - И мудрый Вольтер сомневался в ядовитости кофе.

- В таком случае, если не возражаешь, я перейду за ваш столик и дождусь твоего знакомого.

"Еще немного, и я расплачусь, - подумала она. - Главное, чтобы он этого не видел".

- Послушай, а тебе никогда не приходило в голову, что, для того чтобы упрекать в чем-то, надо иметь на это право?

Игорь говорил без злости, и оттого слова прозвучали особенно безжалостно.

- Я, значит, не имею?

- Нет. И знаешь почему? - Он остановился посреди танцевальной площадки и опустил руки: - Потому что я не могу заставить себя любить. Понимаешь: заставить! В этом никто не виноват, ни ты, ни я. Это жизнь, понимаешь?.. И не обижайся, ладно?

Танцующие толкали их, и Лену начало относить в сторону от Игоря. Он еще что-то говорил, но она не слышала, только видела его двигающиеся губы.

Слезы текли из ее глаз. Как в полусне, она вернулась к столику, взяла сумку, в которой был номерок, и, сказав, что скоро вернется, пошла к гардеробу. Здесь ее ожидал еще один удар. В двух шагах, у зеркала, не замечая ее, стоял Игорь со своей девушкой. Они на полминуты опередили Лену.

- Ты можешь толком сказать, кто она такая? - спрашивала девушка, никак не попадая в рукав своего пальто.

- Откуда я знаю, Таня? - оправдывался он. - Ну откуда я могу знать?

- Тогда почему мы уходим?

- Ты что же, ничего не поняла? - Игорь понизил голос. - Она же сумасшедшая. Знаешь, что она сказала мне, когда мы отошли от столика? Что будет приглашать на все танцы подряд. Так что, если хочешь просидеть весь вечер одна, я не против - давай вернемся.

- Терпеть не могу твоих идиотских шуточек...

Девушка наконец надела пальто, напялила свой капюшон, отвернулась от зеркала и тут, заметив устремленный на себя взгляд, испуганно схватила Игоря за рукав. Он обернулся.

- Ну вот, я же тебе говорил. - Он схватил ее за руку и торопливо повел к выходу.

Лена слышала, как за ними захлопнулась дверь, но долго еще не могла двинуться с места, глядя на свое заплаканное лицо, отраженное в огромном, в человеческий рост, зеркале...

Из детского сада вышла нянечка. Она выплеснула на землю горячую воду из ведра и, окутанная паром, с любопытством посмотрела на сидевшую в беседке женщину.

Ямпольская встала и направилась к калитке...

КРАСИЛЬНИКОВА

- Выгораживать сына я не собираюсь, - заявила Красильникова, и по тому, как решительно она это произнесла, Логвинов понял: Светлана Сергеевна ждала разговора и настроена по отношению к Игорю агрессивно.

Инспектор не спешил с выводами, и потому ответа на вопрос, что заставляет эту женщину занять именно такую позицию - свойства характера, равнодушие или желание избежать упреков в свой адрес, - у него не было. За те несколько минут, что прошли с начала беседы, мать Красильникова успела убедить его в одном: судьба сына волнует ее меньше, чем можно было ожидать.

- ...Ему двадцать восемь лет. Возраст, когда пора отвечать за свои поступки. - Так она закончила свою мысль и одновременно как бы подвела черту под предварительной частью беседы.

Они сидели в просторном врачебном кабинете, сплошь заставленном стеклянными шкафами. Сквозь их прозрачные стенки были видны лежащие на полках эмалированные сосуды, банки, прикрытые марлей инструменты, пузырьки с лекарствами. Под потолком назойливо гудела лампа дневного света.

Светлана Сергеевна сидела, не касаясь спинки стула, внешне спокойная и подтянутая. Изредка она проводила пальцами по отворотам своего халата, проверяя, застегнута ли верхняя пуговица, и, убедившись, что застегнута, профессиональным жестом засовывала руку глубоко в карман. Халат был сильно накрахмален, и инспектор подумал, что он, наверное, страшно жесткий и скрипит, как застывшее на морозе белье.

- Видите ли, Светлана Сергеевна, - Логвинов отодвинул чистый бланк протокола, - в первую очередь нас, конечно, интересуют обстоятельства дела. Если вам что-нибудь известно о совершенном неделю назад преступлении, мы будем благодарны за помощь. Если нет - просто расскажите о своем сыне, нам это тоже интересно.