Свадьбы не будет. Ну и не надо! - Ирина Меркина

– А... как же я сегодня? – растерялась Беата.

– Сегодня? На вот, отлей себе. – Она сунула Беате какую-то грязную пластиковую банку. – Тряпку одну, так и быть, возьми.

– Так сюда мало поместится, – возразила Беата, вертя банку.

– А ты разводи пожиже, вот и не будет мало. Экономика должна быть экономной.

Беата экономить не умела. Более того – оказалось, что она также не умеет мыть пол, отжимать тряпку, управляться с туалетным «ершиком» и даже включать кран. Валентина покрикивала на нее так, что любопытные старушки прижимались к стенам и съеживались, как грибы-сморчки.

– Куда льешь? А ну, пройдись еще раз. Смотри, какую грязь развела! Ниже, ниже наклоняйся, не сломаешься! Еще выжми, сильней, чтоб вода перестала течь. Воду менять не ленись.

«Я спокойна, спокойна, – в сотый раз подряд твердила себе Беата. – Это все понарошку, я снимаюсь в фильме, сейчас режиссер скажет „стоп“, и мы пойдем обедать. Совсем скоро, всего два часа... Съездить бы этой стерве тряпкой по морде!.. Нельзя, нельзя, надо держать себя в руках, скоро все кончится. Еще час с четвертью... Еще сорок минут...»

Но за обедом в бескрайней кафельной столовой Беата не смогла проглотить ни ложки. Она не знала, каким продуктам принадлежат запахи, которые здесь витали, но от этих запахов желудок сжимался в кулак и готов был выплеснуть даже ту вполне приличную пищу, которая попала в него за завтраком. Она сидела среди громко болтающих уборщиц и нянечек, стараясь не смотреть в тарелку, и снова считала минуты.

После обеда Беату все же ждал маленький подарок: ее мучительница ушла домой.

– У меня уже отпуск сегодня. Помочь пришла. Думала, за час управлюсь, а с тобой вон сколько проваландались.

После обеда Беата мыла комнаты. Здесь было чище, зато работы больше: вытереть пыль, вынести остатки еды, которые старики упорно копили в тумбочках, перестелить постели и ответить на бесконечно повторяемые вопросы:

– А как вас зовут? А вы новенькая? Какая молоденькая! А вы москвичка? А как вас зовут? Какая миленькая!

– Бе-ата? – переспросил грузный старик из отдельной палаты. – Красивое имя. С таким именем на сцене выступать, а не полы мыть.

«А я и выступаю», – подумала Беата невесело. Под конец рабочего дня чувство юмора совсем атрофировалось.

Из чугунных ворот пансионата она вышла уже в девятом часу. В сырой темноте каркали вороны, и казалось, что уже наступила глубокая ночь. На плохо освещенной автобусной остановке толпились люди.

«Я пройду чуть-чуть и поймаю машину», – решила Беата. Но машины на этих задворках цивилизации почти не ходили. И тротуаров не было. Беата устало брела по обочине, поскальзываясь в жирной грязи, незаметно добралась до метро и... вошла внутрь. Ни на что другое у нее уже не было сил.

Возле хлопающих стеклянных дверей колыхались какие-то жуткие личности и звякали бутылки. Но внутри было светло, оживленно, а главное – тепло. Беата не сразу разобралась с системой билетиков и турникетов, но дежурная оказалась на редкость терпеливой.

Люди в метро выглядели вполне по-человечески, некоторые даже были хорошо одеты. В переполненном вагоне Беата прислонилась к надписи «Не прислоняться» рядом с дамой на шпильках и в лайковом плаще. Дама поджала губы и отодвинула свои сверкающие сапожки от Беатиных заляпанных грязью кроссовок. От дамы пахло «Just Cavalli», от Беаты – половыми тряпками.

«Это культурный шок, – без эмоций думала она, заходя в свою квартиру. – Я испытала сегодня культурный шок. Об этом надо поговорить с Таткой и написать в журнал. Потом. А сейчас – есть и спать...»

Завтра ее ждал новый трудовой день.

* * *

В пансионат она малодушно поехала на машине. Малодушно – потому что было задумано поставить себя полностью в положение новой героини. Уборщица так уборщица. Значит, не только мой полы, но и трясись в автобусе, ешь всякую гадость в общей столовой и выслушивай выговоры от неграмотных теток. Ведь она, Беата Новак, – прогрессивный журналист, а не кисейная барышня из журнала «Ажур». Если эти люди нас читают, мы должны знать, как они живут.

Но хождение в народ с первого дня оказалось не по силам прогрессивному журналисту. Нет, Беата, разумеется, и прежде видела бедность, грязь, убожество. Но то был взгляд со стороны и даже несколько свысока, взгляд блестящей, уверенной в себе корреспондентки, которая приехала из столицы, чтобы во всем разобраться и всем помочь. Ей в голову не приходило, что такие вещи могут произойти с ней. Да и ее знакомые не примеряли на себя ни старость, ни болезни, ни суму, ни тюрьму. А ведь за такую гордыню судьба может ох как наказать. Не зря же не велено спрашивать, по ком звонит колокол... Короче, Беата чувствовала себя сейчас, как знаменитый хирург, который неожиданно оказался на операционном столе в сельской больнице.

– Беата – это что-то опереточное? – встретил ее вопросом старик из одноместного люкса. – Слушай, королева чардаша, слетай мне за пивом. Там у ворот палатка стоит.

Он сунул ей в карман халата полтинник.

– А вам можно пиво? – усомнилась Беата.

– А ты мне не врач, – обиделся люксовый постоялец. – Сказано: неси – значит, неси.

– Не понесу, – сказала Беата. – Я вам не нанималась за пивом бегать.

Она вынула мятую бумажку из кармана и хлопнула ее на тумбочку.

– Не на-ни-ма-лась? – Старик аж присел и уперся в нее исподлобья колючим взглядом.

– Не на-ни-ма-лась! – передразнила его Беата. – Я здесь убираю, а не прислуживаю.

– Нет?

– Нет!

– Так вот, запомни: прислуживаешь! Сказано: парашу выносить – будешь выносить. Сказано: за пивом – побежишь за пивом. Пока салага – будешь бегать. Я в твоем возрасте бегал – и ты побежишь.

– Парашу? Вы что, в моем возрасте срок мотали? – прищурилась Беата. – Ну-ну, не надо так волноваться. Выйдите, прогуляйтесь по коридору, а я проветрю и перестелю.

– А ты штучка! – сказал старик, останавливаясь в дверях. – Я вот нажалуюсь, что ты у меня деньги украла.

– А нажалуйтесь.

Беату сейчас куда больше заботил накрахмаленный пододеяльник, который никак, собака, не желал расправляться.

– А выгонят тебя!

– Ну и выгонят.

– Деньги вернуть заставят!

– Верну.

Дедушка так завелся, что с ним лучше не спорить.

– Где ж ты их возьмешь?

– Заработаю.

– Заработаешь? Гордая... – Старик обошел вокруг нее. – Слушай, по-людски тебя прошу: принеси пивка! Мне и Валька всегда бегала, и Венерка, что до тебя была.

– Не принесу, – сказала Беата и закрыла окно. Вот ведь зануда!

У нее и без этого любителя пива хватало забот. Шкаф с «инвентарем» с утра оказался заперт. Ну, естественно – Валентина ушла в отпуск, а ключ забрала с собой. Так что пришлось Беате мыть пол вчерашней тряпкой и разводить в ведре едкий порошок, который в рекламе громко называет себя универсальным.

Старшая сестра прошествовала по коридору, наморщив нос, и ткнула ей в непротертые углы. В столовую Беата не пошла, но другого места для еды не было, и ей пришлось жевать свои бутерброды стоя, на лестничной площадке под мертвыми телефонами. К вечеру она уже падала с ног, а ведь еще ехать в магазин за новым «инвентарем»! Хорошо, что есть машина, только до нее надо сначала доползти. Свою «Ауди» гордая уборщица оставила за два квартала, в каком-то безлюдном дворе.

* * *

– Но ведь это все правда, вот что досадно! Убираю я действительно плохо. Не умею, не учили меня этому. Так что мне и возразить нечего!

– Ты устраиваешь себе испытания, совершенно лишние для нормального человека. И лишние, и вредные, и просто опасные. Разумеется, тебя не учили «этому». Тебя учили другому. Ты этим другим зарабатываешь столько, что можешь позволить себе не мыть полы даже в собственной квартире. Зачем же экспериментировать над собой?

Тата, великий специалист по психологии и людским ресурсам, была очень озабочена ее состоянием. Она предрекала, что уборочная страда кончится для Беаты нервным срывом и физическим истощением. По поводу руководителей журнала «Ажур» она высказала несколько емких научных терминов, среди которых «имбецилы» было самым щадящим диагнозом.

– Человек должен быть готовым ко всему. Мало ли что случится в жизни, – возразила Беата, поглощая Таткин фирменный горячий салат из брокколи.

– Готовься – только по-умному! Копи деньги, учи иностранный язык, осваивай новую профессию.

– Вот я и осваиваю, – сказала Беата с набитым ртом.

Какое блаженство – чистая квартира, вкусная еда и подруга, с которой можно говорить о чем угодно. Оказавшись по уши в дерьме, начинаешь ценить простые человеческие радости. Например, гладкие, мягкие руки. Только что от Таты ушла маникюрша, которая приводила их ручки в порядок. С Беатой пришлось повозиться, после недели уборки у нее хронически сохли пальцы, трескалась кожа, никакие перчатки не спасали. Где ее нежные, беленькие ручки нимфы!

– Авитаминоз, наверное, – предположила маникюрша Юленька. – Или нервы. Берегите себя, так можно и экзему заработать.