Тролль - Йоханна Синисало

АНГЕЛ

Экке — маленький, темноволосый, таких называют недомерками. Волосы подстрижены плохо, носит очки с толстыми стеклами, узкоплечий, коротконогий, слегка широкобедрый. Совсем не мой тип.

Квартира Экке завалена книгами. Они расположились вдоль стен, разрослись по всему пространству, покрыли его, как разноцветный мох, заняли каждое свободное место, взобрались на подоконник, на столы, стулья, оккупировали даже пол. Нельзя сделать и двух шагов, не наткнувшись на книги. Даже стены прихожей, туалета и крошечной спальни заставлены полками, книги стоят в два ряда, глядя в разные стороны. В глубине книжных джунглей светится монитор компьютера. Экке — фанат PC, а у меня Макинтош, и мы без конца обсуждали их достоинства. Это перешло в бурный спор. Я пересказал все известные мне анекдоты про Билла Гейтса, обвинил Майкрософт в том, что они украли все лучшие идеи у Эппл. Я между прочим заметил, что пользователям Windows-98 пришлось ждать, когда появится возможность подключать сразу несколько мониторов, тогда как благодаря Макинтошу мы, фотографы, уже давно это практикуем. Разговор получился полуссорой, полуфлиртом, своеобразным любовным токованием. Точно так же я несколько лет назад общался с одним молодым несговорчивым фотографом, обсуждая достоинства Никона и Кэнона.

Я брожу по гостиной Экке и разглядываю обложки книг, мне пора уходить, но я не могу. Мне никак не найти нужных слов, чтобы заставить Экке наконец оторвать взгляд от моего затылка, к которому он как будто приклеился.

Песси никогда раньше не оставался на целую ночь один.

— Чистота у меня не идеальная, — поясняет Экке, когда я провожу пальцем по корешкам книг и с них летит пыль. — Но я все-таки стараюсь соблюдать некоторый порядок.

Я усмехаюсь и останавливаюсь посмотреть витрину, в которой лежит несколько действительно старых книг. У Экке есть небольшой магазин старой книги, который торгует и какой-то компьютерной техникой, но, по его словам, большая часть книг оседает обычно у него дома. Молодые компьютерщики покупают разве что комиксы.

— Я как-то жил в Пийспале, в подвальном этаже одного частного дома. Дешевая дыра для бедного студента. Печное отопление, книги хранить негде, две неудобные тесные кладовки, никаких полок для кофе, стаканов et cetera.[13] Потом я нашел в сарае пару дощечек, несколько кирпичей и соорудил из них что-то вроде полки для посуды.

Я осторожно открываю витрину с книгами, они пахнут старой бумагой, на лесопилке после дождя бывает похожий запах. Это как спецэффект, нарочно созданный для того, чтобы сопровождать истории Экке.

— Началось лето — длинное и жаркое. А дощечки, конечно же, отсырели, пока лежали в сарае. Однажды я слишком долго засиделся в пивной, наутро встал, еще не совсем протрезвев, пошел в кухню выпить воды и чуть не завопил от ужаса.

Я с интересом оборачиваюсь к Экке. Он разводит руками и смотрит на меня, как овца.

— На моих полочках выросли грибы высотой сантиметров с пятнадцать, серо-фиолетовые цвета, скользкие. С широкими шляпками и прочим.

Я недоверчиво смеюсь.

— Грибы? На посудной полке?

— Грибы. Один тип, который в то время был у меня, предложил приготовить омлет с грибами на завтрак. Но меня чуть не стошнило, и я тут же выкинул все это говно на помойку.

Я ухмыляюсь.

— Прямо как в сюрреалистическом фильме.

— Питер Гринуей,[14] понятное дело. Новый шедевр: «Природа наносит ответный удар». История о том, как дикий лес вынуждает неразумных городских жителей соблюдать правила гигиены. Сцена вторая: мамина коробка для тампонов превращается в еловую шишку.

Я усмехаюсь, опять отворачиваюсь и продолжаю разглядывать книги. Притрагиваюсь к какому-то старинному тому и машинально вытаскиваю его. У меня вырывается глубокий вздох.

Густав Эурен. «Дикие звери Финляндии, с цветными иллюстрациями».

— Это издано в 1894 году, — говорит Экке. Он неожиданно оказался у меня за спиной.

Я оборачиваюсь к нему: — Одолжи ее мне.

ЭККЕ

Ангел невероятно красив, стоя с книгой Эурена в руках, так красив, что рука моя замирает на полпути, когда я собираюсь обнять его за плечи и привлечь к себе. Его волосы растрепались, он прижимает антикварную ценность к голой груди.

— Она очень старая. И очень дорогая.

Я и сам чувствую, что говорю глупости. Я вдруг становлюсь жадным, как трясущийся над своим имуществом старый жид, который не может выпустить из корявых пальцев ни одной покрытой пылью вещицы.

— Мне очень хочется прочитать ее.

Я смотрю на Ангела без всякой надежды. По его глазам видно, что он испытывает меня. На что я готов ради него, такого талантливого, удачливого, красивого и чертовски сексуального? У него столько же преимуществ передо мной, сколько у резвящейся на свободе рыси перед запертой в клетку норкой, которая ожидает, когда ее обдерут, и не располагает никаким оружием, кроме ловкости и острых, но мелких зубов.

— Я очень хотел бы, чтобы с ней ничего не случилось. Во всей Финляндии осталось всего несколько экземпляров.

— Да уж наверно.

— Я обычно не даю своих книг. Но у меня дома… ты можешь читать ее сколько угодно.

Я чувствую, как это звучит: «Почему бы тебе не зайти в мою берлогу, юноша? Приходи и позволь мне опутать тебя такой сетью, из который ты уже никогда не выберешься».

Ангел кажется очень серьезным, он помахивает книгой, как прощальным письмом.

— О'кей. Ладно, я понимаю. Она, видно, действительно тебе дорога.

В его тоне чувствуется вызов: что тебе дороже — эта книга или я?

— Ты даже не представляешь себе, насколько она ценная.

Ангел отворачивается, вздыхает, делает вид, что кладет книгу обратно в витрину, и мы оба прекрасно понимаем, что это всего лишь жест, что он оставляет мне шанс. Я наблюдаю за ним, беру его за локоть — ох, эти мышцы, эта чуть вспотевшая кожа — и останавливаю его.

— Возьми.

Ангел смеется смехом победителя, обнимает меня, не выпуская книгу из рук, и быстро, крепко целует в губы. Подачка, — думаю я, — косточка в награду верной собаке. Глаза Ангела сверкают.

— Надеюсь, ты не будешь использовать ломтик салями в качестве книжной закладки, — я пытаюсь его уколоть на прощание, а Ангел смеется, как и подобает ситуации, но дает мне почувствовать, что время визита закончилось, волшебное мгновение миновало, и от праздника мне остались лишь спазмы в низу живота да фруктовая кожура на полу.

АНГЕЛ

Я сижу на стуле в купальном халате и листаю книгу. Я принял душ и жду, когда Песси съест свой завтрак, чтобы я мог убрать в ванной.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});