Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918 - Ричард Пайпс

Это означало, что всего через четыре недели после свержения царизма Ленин выносил смертный приговор правительству, пришедшему ему на смену. Предложение это находилось в таком противоречии с чувствами большинства присутствовавших, казалось таким безответственным и «опрометчивым», что бурные дебаты шли до четырех часов утра.

В течение следующего дня Ленин зачитал группе большевиков, а затем, особо, совместному собранию большевиков и меньшевиков статью, которую, предвидя возражения, он подал как частное мнение. В статье, названной впоследствии «Апрельские тезисы», обрисовывалась программа действий, которая должна была казаться слушателям оторванной от реальности, если не вполне безумной36. Ленин предлагал следующее: никакой поддержки идущей войне; немедленный переход ко «второй» фазе революции; никакой поддержки Временному правительству; передача всей власти Советам; роспуск армии и образование народной милиции; конфискация всей помещичьей земли и ее национализация; слияние всех банков в единый Национальный банк, контролируемый Советами; контроль Советов за производством и распределением товаров; созыв нового Социалистического интернационала.

Редакционный совет «Правды» отказался печатать ленинские «тезисы» якобы из-за механической поломки в типографии37. Собрание большевистского Центрального Комитета вынесло по ним 6 апреля отрицательную резолюцию. Л.Б.Каменев утверждал, что аналогия, проводимая Лениным между современной ситуацией в России и Парижской Коммуной, ошибочна; Сталин находил, что «Тезисы» — «это схема, в них нет фактов»38. Но тем временем Ленин и Зиновьев вошли в редакционный совет «Правды», оказали давление, и 7 апреля «Тезисы» появились в печати. Статья Ленина сопровождалась редакционным комментарием, в котором написавший его Каменев сообщал, что редакция не разделяет выраженных в ней взглядов. Ленин, писал Каменев, «исходит от признания буржуазно-демократической революции законченной» и рассчитывает на «немедленное перерождение этой революции в революцию социалистическую». Но, продолжал он, Центральный Комитет думает иначе, и большевистская партия будет следовать его резолюциям. [См.: Каменев // Правда. 1917. 8 апр. № 27. С. 2. Каменев ссылается на резолюцию большевистской конференции, проходившей 28 марта.]. 8 апреля для обсуждения статьи Ленина собрался Петроградский комитет. Его реакция была почти однозначно негативной: два голоса «за», тринадцать «против», при одном воздержавшемся39. Реакция в провинциальных городах была такой же: большевистские организации в Киеве и Саратове отвергли ленинскую программу, последняя — на том основании, что автор жил долгое время в отрыве от ситуации в России40.

Какое бы мнение ни сложилось у большевиков по поводу публичных заявлений своего вождя, Германия была им довольна. 4 (17) апреля немецкий агент в Стокгольме телеграфировал в Берлин: «Возвращение Ленина в Россию успешно. Он работает совершенно так, как мы того желаем»41.

* * *

Ленин был очень скрытным человеком: несмотря на то, что он много писал и говорил, что собрание его сочинений составляет пятьдесят пять томов, и речи его и статьи являются по большей части пропагандой и агитацией, предназначенными для завоевания новых сторонников и уничтожения известных противников, а не для выражения сокровенных дум. Даже близким соратникам он редко давал понять, что у него на уме. Как верховный главнокомандующий в глобальной классовой войне, он держал свои планы при себе. Поэтому, чтобы проследить его замыслы, приходится двигаться вспять, от известных поступков к скрытым намерениям.

При решении основных вопросов — например, кто является врагом и как с ним следовало поступать, — Ленин бывал довольно откровенен. Саму цель — «программу» — он в целом доводил до общего сведения; тактики своей не открывал никому. Поэтому-то и трудно распознать его намерения. Как однажды Муссолини, сам немалый специалист в искусстве государственного переворота, доверительно посоветовал Джованни Джолитти, «государство нужно защищать не от программы революции, а от ее тактики»42.

Ленин отвергал теорию меньшевиков и эсеров о двухфазной революции и, как следствие ее, о двоевластии; при первой же возможности он намеревался свергнуть Временное правительство и захватить власть. Обостренное политическое чутье — дар, необходимый удачливому полководцу, — подсказывало ему, что это возможно. Он хорошо знал истинную цену либеральной и социалистической интеллигенции — «тигров-вегетарианцев», по словам Клемансо, — которые, несмотря на все свои революционные разглагольствования, смертельно боялись политической ответственности и не могли бы взять ее на себя, даже если бы она была им предложена. В этом отношении мнение Ленина совпадало с оценкой Николая II. Кроме того, Ленин хорошо понимал, что национальное единство и всенародная поддержка Временного правительства были всего лишь видимостью, что в стране вызревали мощные разрушительные силы, которые, если их поддержать и умело направить, могли свалить беспомощную демократию и привести его, Ленина, на вершины власти: в городах не хватало продовольствия, в деревне было неспокойно, нарастали национальные проблемы. Чтобы добиться своего, большевикам следовало решительно отмежеваться и от Временного правительства, и от других социалистических партий, заявив о себе, как о единственной силе, которая может взять под контроль положение вещей. Следуя данной логике, Ленин по возвращении в Россию решительно призвал своих соратников отказаться от примиренческой позиции по отношению к Временному правительству и от намерения слиться с меньшевиками.

Ввиду необыкновенной популярности демократических лозунгов Ленин не мог открыто призывать к передаче власти партии большевиков, несколько никто ни вне партии, ни внутри нее не поддержал бы такого призыва. Именно поэтому в течение всего 1917 года он, не считая одного краткого отступления, призывал к передаче всей власти Советам. Тактика эта может вызвать недоумение, поскольку до наступления осени 1917 года большевики были в Советах в меньшинстве и на деле осуществление этой программы означало бы передачу власти меньшевикам и эсерам. Но большевики были настолько уверены в себе, что не считали ни тех, ни других серьезной помехой. И.Г.Церетели, у которого из всех меньшевистских лидеров было менее всего иллюзий относительно политических соперников, писал, что большевики надеются отобрать верховную власть в стране у большинства в Советах, не встретив сильного сопротивления43. Временное правительство, с точки зрения Ленина, было более опасным противником, чем демократы-социалисты, поскольку располагало значительными вооруженными силами и пользовалось известной поддержкой среднего класса и крестьянства; воззвав к национальным чувствам, оно могло выставить против большевиков многочисленную армию. Пока Временное правительство хотя бы номинально оставалось у власти, сохранялась опасность сдвига всей страны вправо. Поставив же на место законной власти Советы, можно было продолжать смещать политическую атмосферу влево, при необходимости припугивая нерешительных социалистов «контрреволюцией».

Манера Ленина двигаться к цели — то есть к захвату власти — непосредственно вытекала из освоенного им курса военной истории и военной науки. Истинные политики, даже политики авторитарные, стремятся определенным образом ужиться и с другими претендентами на власть, и с населением страны в целом, позволяя управляемой ими массе проявлять инициативу. Ленин же, для которого политика была всегда только войной классов, мыслил в терминах Клаузевица: целью политики, так же, как и целью военной стратегии, он считал не примирение с противником, но его полное уничтожение. Первым и главным делом было разоружить противника: 1) лишив его военной силы; 2) разрушив гражданские институты власти. Но противника можно было уничтожить и физически, как на поле битвы. Когда о «войне классов» говорили европейские социалисты, они подразумевали борьбу, ведущуюся ненасильственными средствами, при помощи голосований и промышленных забастовок, которые могли, конечно, в определенные моменты заканчиваться баррикадами. Ленин был, пожалуй, единственным, кто понимал «классовую войну» буквально, то есть как войну гражданскую — войну, при которой все средства хороши, если они приводятся к стратегическому уничтожению и, при необходимости, истреблению противника и дают победителю безусловное господство над спорной территорией. Революция, с этой точки зрения, становилась войной, ведущейся иными средствами, с той разницей, что бились друг с другом не государства и народы, а социальные классы, и фронтовая линия шла не горизонтально, а вертикально. Существенным источником ленинского успеха была именно милитаризация политики, поскольку те, кого он считал своими врагами, никак не могли поверить, что можно всерьез превращать политику в битву, в которой никто не просит и не ждет пощады.