Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918 - Ричард Пайпс

Будучи оторваны от своего руководства, большевики, находившиеся в России в марте 1917 года, проводили курс, практически не отличавшийся от курса меньшевиков или эсеров. Резолюции Центрального Комитета, принятые в этом месяце, называли Временное правительство агентом «крупной буржуазии» и «землевладельцев», но не призывали оказывать ему сопротивление. 3 марта Петроградский комитет, самая влиятельная большевистская организация, встал на позиции меньшевиков и эсеров, призывая к поддержке правительства, «постольку-поскольку» оно осуществляло интересы «масс»10. И в теории и на практике большевистские вожди в Петрограде проводили линию, диаметрально противоположную ленинской. Вряд ли поэтому им доставили удовольствие советы, содержавшиеся в пришедшей с опозданием на неделю ленинской телеграмме от 6 марта: в опубликованных протоколах заседаний Петроградского комитета не воспроизводятся дискуссии, возникшие при ее получении.

Променьшевистская ориентация Центрального Комитета еще более усилилась с прибытием из ссылки в Петроград трех его членов — Л.Б.Каменева, Сталина и М.К.Муранова, которые, по праву старшинства, взяли на себя руководство партией и редактирование «Правды». Все трое в своих статьях и публичных выступлениях отвергали позицию, занятую Лениным в Циммервальде и Кинтале: вместо того чтобы превращать войну народов в войну гражданскую, они призывали социалистов агитировать за немедленное открытие мирных переговоров11. 15 или 16 марта большевики Петрограда созвали партийную конференцию; ни протоколы ее, ни резолюции не были опубликованы, и это заставляет предположить, что многие ее участники приняли антиленинскую позицию по ключевым вопросам об отношении к правительству и войне12. Известно, однако, заявление Каменева на закрытом заседании Петроградского комитета 18 марта о том, что, хотя Временное правительство безусловно «контрреволюционно» и его следует свергнуть, спешить с этим не годится: «Не важно — взять власть, важно — удержать»13. В таком же духе Каменев выступал и на Всероссийском совещании Советов в конце марта14. В этот период большевики всерьез задумывались о воссоединении с меньшевиками: Петроградский комитет провозгласил 21 марта, что считает «и возможным и желательным» объединение с теми меньшевиками, которые приняли Циммервальдскую и Кинтальскую платформы. [Куделли Н.Ф. Первый легальный Петербургский комитет большевиков. М.; Л., 1927. С. 66; Шляпников А.Г. Семнадцатый год. М.; Л., 1925. С. 179-188. Шляпников заявляет, что большевики Петрограда были введены в заблуждение политической линией, которую им навязывали Каменев, Сталин и Муранов, но, памятуя, какой линии они сами придерживались до появления трех старейших большевиков в Петрограде, можно сделать вывод, что причиной смятения было скорее всего нежелание играть вторую скрипку.].

Принимая во внимание преобладавшие настроения, можно понять, недоумение и недоверие, с каким восприняли петроградские большевики появление А.М.Коллонтай с первым и вторым ленинскими «Письмами издалека». В них Ленин разъяснял указания, данные в телеграмме от 6(19) марта, — никакой поддержки Временному правительству, вооружение рабочих15. Программа показалась совершенно фантастической, выдуманной в отрыве от ситуации в России. После нескольких дней колебаний первое из «Писем издалека» было опубликовано в «Правде», но с изъятием тех мест, в которых Ленин нападает на Временное правительство16. Вторую и последующие части печатать не стали.

На проходившей в Петрограде между 28 марта и 4 апреля Всероссийской конференции большевиков Сталин выдвинул, а делегаты поддержали, предложение взять «под контроль» Временное правительство и сотрудничать с другими «прогрессивными силами» в целях борьбы с «контрреволюцией» и «расширения» революционного движения. [Стенограммы этой конференции, никогда не публиковавшиеся в России, можно найти в кн.: Троцкий Л.Д. Сталинская школа фальсификации. Берлин, 1932. С. 225—290. Цитированная нами резолюция находится на с. 289—290.]. «Небольшевистское» поведение большевиков в период, когда они были предоставлены сами себе, и быстрая перемена, происшедшая в них с приездом Ленина, наглядно показывают, что их действия не основывались на принципах, которые члены партии могли, усвоив, применять на практике, а направлялись в каждом случае волей их вождя. Иначе говоря, большевиков связывало воедино не то, во что они верили, но преклонение перед тем, за кем они шли.

* * *

Немецкое правительство имело свои виды на русских радикалов. Война зашла в тупик, и немцы поняли наконец, что единственный шанс ее выиграть — это разобщить вражеский союз, предпочтительно выведя из войны Россию. Осенью 1916 года размышления кайзера вылились в следующие строки: «Со строго военной точки зрения, очень важно отделить одного из членов Антанты, заключив сепаратный мир, с тем, чтобы обрушить всю нашу мощь на остальных... Мы можем строить наши военные планы, следовательно, только в той мере, в какой внутренняя борьба в России оказывает влияние на подписание мира с нами»17. Потерпев поражение в попытке вывести Россию из войны в 1915 году военными средствами, Германия предпринимала теперь политические шаги, обращая себе на пользу межпартийную борьбу в революционной России. Временное правительство всецело и преданно поддерживало союзников: его лояльность наводила некоторых лиц в Германии на мысль, что февральская революция была организована Великобританией18. Официальные заявления министра иностранных дел П.Н.Милюкова о задачах России в войне давали Четверному союзу мало оснований для оптимизма. Единственная возможность отделить Россию от Четверного согласия состояла поэтому в поддержке радикальных экстремистов, которые выступали против «империалистической» войны и желали ее превращения в гражданскую, — иными словами, надеяться можно было только на Циммервальдско-Кинтальских левых, признанным лидером которых был Ленин. Возвратясь в Россию, Ленин мог создать бесконечные трудности Временному правительству, разжигая классовую ненависть, играя на чувстве усталости народа от войны или даже пытаясь захватить власть.

Самым активным сторонником «ленинской карты» был Парвус. В 1915 году он уже пытался подобраться к Ленину, но тот отказался от сотрудничества; теперь же ситуация существенно переменилась. В 1917 году Парвус жил в Копенгагене, где, для прикрытия своей разведывательной деятельности, руководил компанией по импорту. Он также владел фиктивным научно-исследовательским институтом, который служил базой для шпионажа19. Деловым поверенным Парвуса в Стокгольме был Яков Ганецкий, доверенное лицо и сотрудник Ленина. Близко знакомый с кругами русской политической эмиграции, Парвус возлагал большие надежды на экстремистов типа Ленина. Он убедил посла Германии в Дании, графа У.Брокдорф-Рантцау, что, если дать свободу действий антивоенно настроенным левым, они разовьют такую анархию, что через два или три месяца Россия сама будет вынуждена выйти из войны20. Парвус привлек особое внимание посла к Ленину, как к «гораздо более буйно помешанному», чем Керенский или Чхеидзе. Со сверхъестественной проницательностью Парвус предсказал, что как только Ленин вернется в Россию, он свергнет Временное правительство, захватит власть в стране и безотлагательно заключит сепаратный мир21. Он хорошо видел, что Ленин рвется к власти, и верил: тот непременно пойдет на сговор, чтобы проехать через немецкую территорию в Швецию. Вполне убежденный Парвусом, Брокдорф-Рантцау телеграфировал в Берлин: «Мы теперь безусловно должны стремиться создать в России по возможности наибольший хаос... Мы должны делать все возможное, чтобы обострить различия между умеренными и экстремистскими партиями, поскольку наш наивысший интерес заключается в том, чтобы последние взяли верх, так как вследствие этого революция станет неизбежной и примет такие формы, что будет непременно нарушена стабильность российского государства»22. Посланник Германии в Швейцарии Г. фон Ромберг давал аналогичные рекомендации, опираясь на сведения, полученные от местных экспертов по делам России. Он привлек внимание Берлина к тому обстоятельству, что приверженцы «Лехнина» сеют разногласия в Петроградском Совете, призывая к началу немедленных мирных переговоров и отказываясь сотрудничать как с Временным правительством, так и с Другими социалистическими партиями23.

Уступив этому натиску, канцлер Германии Теобальд фон Бетман-Гольвег дал Ромбергу распоряжение начать переговоры с русскими эмигрантами о проезде в Швецию. Переговоры эти проходили в конце марта (начале апреля — по новому стилю) при содействии швейцарских социалистов — поначалу Роберта Гримма, а потом Фрица Платтена. Ленин выступал от лица русских. Симптоматична близорукость немецкого командования: пускаясь в это рискованное политическое предприятие, они не побеспокоились получить сведения ни о самом Ленине, ни о его программе; им было важно только, что большевики и все, стоявшие на Циммервальдско-Кинтальской платформе, стремились вывести Россию из войны. Историк, занимавшийся немецкими архивами, не обнаружил в них ни одного документа, который свидетельствовал бы об интересе к большевикам; два номера ленинского журнала «Сборник социал-демократа», присланные в Берлин посольством в Берне, сорок лет пролежали в архиве неразрезанными24.