Девочки. Семь сказок - Аннет Схап

ржавели на дверном коврике.

Год за годом куст рос и уже дотягивался до окна спальни. Летом он восхитительно цвел, потом лепестки скукоживались, осыпались, и вновь наступала зима.

Девочка в постели все спала.

Ее сестра обычно готовила яблочный мусс из яблок в саду и пекла блины – для этого многого не требовалось. Да и родители ели мало. Спали они прямо в креслах и просыпались только за тем, чтобы смотреть на лежащую в постели дочь.

– Она еще дышит? – спрашивали они.

Ее сестра кивала.

– Дышит. Спите дальше.

Так они и делали, постепенно старея, худея и отчаиваясь.

А принц все не шел.

III

Снова наступила весна. Сколько их уже сменилось?

Прошло сто лет. По крайней мере, так казалось девочке.

Ее родители лежали в подвале, обмытые и набальзамированные. Оба умерли с именем ее сестры на устах. Оба взяли с девочки обещание, что она останется, не уйдет, будет ждать.

– Конечно, – сказала она. – Конечно останусь.

И осталась.

Принц так и не пришел. Кончилась еда. Дверь больше не открывалась. Дом превратился в могилу.

Кошка тоже умерла. Или убежала.

Когда девочка смотрела в зеркало, то не узнавала себя.

Но сестра, нисколько не изменившись, так и лежала под простыней. Девочка раз в неделю меняла постельное белье, осторожно, чтобы не потревожить спящую. Заодно давала ей тетины капли. В пузырьке оставалось совсем немного. Она садилась на край кровати и смотрела на сестру, которая все лежала, сомкнув веки.

– Какие у тебя были глаза? – шептала она. – Я забыла. И как звучал твой голос? Я ничего не помню.

Она вздохнула. Сколько дней прошло с тех пор, как она съела последний кусочек блина, испеченного из последней горсти муки? И это она забыла. Но есть не хотелось.

– Может, я тоже умерла? – подумала она вслух.

Но она не умерла, потому что тут до ее слуха донесся какой-то шум, из сада.

Что-то скрипело и хрустело. Ветви шиповника за окном колыхались туда-сюда, внизу кто-то пыхтел и ругался.

Чтобы понять, что она слышит, ей словно нужно было проснуться. Может, это кабан? Заблудившийся пес? Принца она уже давно не ждала. Но это был именно он: между розами мелькала шляпа с пером.

– Сестра, – сказала она. – Он пришел.

Она медленно поднялась, ноги дрожали от голода и долгой неподвижности.

– Как раз вовремя! – Она улыбнулась девочке в кровати. – Я его приведу. Никуда не уходи!

Она накинула старый мамин халат – собственная одежда давно стала ей мала, – затянула пояс и, пошатываясь, спустилась вниз.

Снаружи по-прежнему доносился треск, вжиканье пилы и то и дело раздавалось: «Ай!» На коврике девочка нашла ржавые ножницы. Она изо всех сил дернула дверь. Ветви шиповника обвили дверную ручку и проросли внутрь сквозь прорезь для писем. Тупыми ножницами она обрезала как можно больше побегов. Шипы кололи ей пальцы. С них капала кровь, но она все тянула, и дергала, и в конце концов смогла чуточку приоткрыть дверь.

– Сюда, сударь! – закричала она. – Держитесь! Я иду к вам!

Они медленно прорезали и расчищали дорогу друг к другу. Наконец, в изодранной одежде, покрытые кровавыми ссадинами, встретились на коврике у двери.

Неужели это принц? Весь в крови, выбившийся из сил и с лепестками шиповника в волосах. Но какая разница?

– Наконец-то, – сказала девочка. – Пойдемте, вам наверх.

Она взяла его за руку и потянула за собой по вонючему коридору, загроможденному мешками с мусором, по ступенькам, уставленным грязными тарелками и заваленным старой одеждой. Принц окинул все это взглядом, но ничего не сказал. Мило с его стороны.

Наверху было еще грязнее. Она уже несколько месяцев не проветривала, не мылась. Что он подумает?

– Простите за беспорядок, – сказала она. – Но сестра вымыта, и простыни чистые.

Она привела его в спальню, открыла дверь, хотела отпустить руку и отойти назад.

«Вот и все. Конец», – подумала она и внезапно почувствовала, как голодна, как затекло ее грязное тело, как ей хочется принять горячую ванну и что-нибудь съесть. Может быть, она…

Он не выпустил ее руку.

И смотрел он куда-то не туда, не подошел к кровати, чтобы преклонить колени.

– Ну, чего ты ждешь? – рассердилась она. – Вперед, целуй же!

Он повернулся и поцеловал. Но не те губы.

Отплевываясь, она оттолкнула его.

– Да нет же, болван! Не меня! Ты же за ней пришел, разбудить ее поцелуем!

– За ней? – Принц взглянул на кровать. – Да нет. Она слишком молодая. И…

– Что «и»?

– Кажется, э-э-э… давно мертвая.

Девочка посмотрела на сестру. И тоже это увидела. Почему только сейчас? Она подошла к кровати, взяла сестру за руку. Та была худющей и холодной, как камень.

– Мертвая, – прошептала она.

– Мне очень жаль. – Принц сочувственно кивнул. А потом радостно добавил: – Но ты-то не умерла.

– Нет?

Девочка оглянулась, окинула взглядом серую грязную комнату. Было темно, шиповник за окном почти не пропускал света. Но между ветвями виднелись маленькие проблески неба. Синего, ослепительно яркого.

– Нет, – медленно сказала она. – Кажется, нет.

Принцесса-чудовище

Шторм

Девочка сидит наверху в башне за рукоделием. Мелким крестиком она вышивает по канве букву П в изречении «В ТЕРПЕНИИ – СПАСЕНИЕ».

Принцессам положено мастерски уметь вышивать, но из-под ее рук никогда не выходит ничего по-настоящему красивого. Пальцы у нее слишком большие и грубые. Тонкая иголка вечно колет их, нитка путается, а стежки, выговаривает ей добродетельная госпожа Морсегат, недостаточно мелкие и аккуратные. Гувернантка сидит за рабочим столом и читает полезную книгу, но замечает все, что делает ученица.

– Не отвлекайтесь, принцесса, – напоминает она всякий раз, когда девочка смотрит в окно.

Сегодня принцесса никак не может сосредоточиться. На улице ветер, оконные стекла тревожно дрожат. Небо вдали потемнело, море под ним широкое и пустое до самого горизонта.

Однажды оттуда явится принц, знает девочка. Приплывет издалека и заберет ее с собой, в заморское королевство. Его улыбка будет белоснежной, как его парус, глаза голубыми, как его кровь. Вот он видит ее, целует. А потом, а потом…

А потом все будет хорошо. Но не сейчас, конечно. Она еще не готова предстать перед принцем, и близко не готова. Он перепугается до смерти.

Вышив последний крестик буквы П, девочка вздыхает при мысли о буквах, которые еще предстоит украсить сердечками и цветочными узорами: Е, Н, два И, потом все остальные… Дел у нее больше, чем свинцовых