Люди и нелюди (СИ) - Романова Галина Львовна

Грэм Симменс знал, что с политикой ему предстоит столкнуться. Но не сейчас. Потом. Когда он приведет «Мол Северный» обратно на Землю и сообщит людям о трагедии на Моле. И сам возглавит спасательную экспедицию. Сейчас же он должен спасти остальных.

Наконец, «Мол Северный» оторвался от поверхности планеты и пошел круто вверх, набирая высоту и скорость для выхода на орбиту, а потом и за ее пределы. Грэм сидел на месте второго пилота, между первым пилотом и навигатором. Это его не особенно напрягало — на обратном пути и так оставшиеся на борту должны были то и дело подменять друг друга. Остающимся колонистам пришлось бы нелегко наедине с природой, но и улетающим тут тоже не курорт. Это как-то помогало, примиряло с действительностью.

Бывший старший помощник, ныне исполняющий обязанности капитана, время от времени бросал взгляды на пилота. Ян Макарский был какой-то подавленный, заторможенный, словно принял слишком большую дозу транквилизаторов. На успокоительных препаратах последние дни был и навигатор, что не могло не тревожить. С одной стороны, парням пришлось несладко — практически у них на глазах знакомые люди превратились в чудовищ. Они сами обездвиживали их, сами оттаскивали их чудовищно изменившиеся тела в медотсек и потом по мере сил старались помочь единственному врачу экспедиции. А то, что случилось с капитаном Кавериным, и вовсе должно было подорвать их дух.

Грэм понимал своих подчиненных, но легче от этого не было.

— Лейтенант Макарский, — позвал он. — Лейтенант!.. Пилот! Я к вам обращаюсь! — пришлось повысить ему голос, когда тот не отозвался сразу.

— Да, — наконец, тот медленно повернул голову.

— Возьмите себя в руки, Макарский, — сказал Грэм. — Мы все пережили страшное потрясение, но сейчас не время и не место для эмоций. На нас лежит огромная ответственность. А на вас — особенно. Вы должны довести корабль до Земли.

— Да, — каким-то пустым напряженным голосом ответил пилот. — Да, должен.

— Тогда извольте держать себя в руках, — прикрикнул Грэм.

— Да, — голос пилота по-прежнему был пуст и напряжен. — Держу.

Повинуясь его рукам, шаттл стремительно набирал высоту, наращивая скорость. После отрыва прошло пять минут, потом семь, потом десять… Еще немного — и «Мол Северный» вырвался за пределы атмосферы, спеша как можно скорее уйти от планеты. Уже не закрытое от людей воздушной «подушкой», злое солнце Молы вспыхнуло на боковом экране.

— Свет!

В крике пилота было столько боли, что Грэм невольно почувствовал тревогу. Яркая вспышка сменилась чернотой — верный признак того, что мощный поток света просто-напросто сжег боковые экраны. Образно говоря, «Мол Северный» ослеп на два из восьми своих «глаз».

— Дьявол! Макарский! Держите себя в руках! — прикрикнул Грэм.

— Ян, что с тобой? — раздался голос навигатора.

Пилот внезапно покачнулся и упал грудью на пульт.

— Ян! Пилот!

К нему потянулись с двух сторон, но он уже выпрямлялся, нажимая на рукояти штурвала. Руки его дрожали. Каждый волосок на кистях встал дыбом. Почему-то Грэм Симменс не мог оторвать взгляда от этих рук. От этих густых черных волосков. Таких густых, как будто…

— Све-еет…

Ян Макарский медленно повернул голову в сторону навигатора, и тот испуганно откинулся назад на ложементе. А пилот точно также, всем корпусом, по-прежнему не выпуская штурвала, развернулся к капитану, поднимая на него налитые кровью глаза.

— Све-е-ет, — прохрипел он. И это было его последнее слово.

Повинуясь повороту штурвала, «Мол Северный» медленно, но неотвратимо сделал разворот. Передние обзорные экраны затопило бешеное сияние звезды. Долю секунды находившиеся на капитанском мостике люди смотрели прямо на разливающееся море огня. В следующий миг светило выжгло все светофильтры обзорных экранов, и корабль погрузился во тьму, вслепую летя навстречу солнцу.

В самый последний момент пальцы Грэма Симменса нащупали на подлокотнике кнопку аварийного передатчика. И сигнал бедствия успел вырваться в пространство прежде, чем свет погас навсегда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Часть 2

Глава 1

Четыре столетия спустя.

Несмотря на свою молодость, Буш считался хорошим охотником стада. Он мог бежать дольше всех, преследуя быстронога. Мог нырять глубже всех, выкапывая панцирников даже в холодной воде. Мог с ловкостью вскарабкаться на верхушку самого высокого дерева, выискивая яйца пестрокрылов и певунов. Мог услышать, как шуршит в траве безног и с легкостью отличал ядовитого кусача от безобидного ползуна. А кто практически в одиночку одолел бешеного рогоноса, который ворвался в гнездо, топча все на своем пути? Пока матери верещали, хватая и унося детенышей, а другие охотники только бегали и размахивали лапами, кто первым догадался схватить камень, наброситься на рогоноса и, вскарабкавшись на его спину, метким ударом в основание черепа оглушить чудище? Это уже потом вожак Хых ударил его острой палкой в грудь, пробив с одного удара сердце. Меткость вожака — вот чего не было у Буша. Но это дело наживное. Хых старше. Он начал кидать палкой в зверей и попадать в цель еще до того, как Буш перестал ползать и начал ходить. Сейчас Хых стареет. У него на голове и плечах волосы стали почти совсем белыми. Еще немного — и найдутся охотники, которые сами захотят командовать в стаде. И когда это начнется, он, Буш, тоже станет сражаться. И посмотрим, что сила может противопоставить ловкости!

Но сейчас Буш об этом не думал. Он охотился.

Добыча была необычной. Таких тварей никогда тут прежде не бывало. Правда, и грозы с громом и грохотом, когда все сверкает и трясется, но с неба не падает дождь, тут тоже никогда прежде не бывало. Гроза пронеслась и воем и грохотом несколько ночей назад. Это было вскоре после того, как Буш оглушил того рогоноса, но еще до того, как племя доело его мясо. Хорошо тогда, что у них оставалось еще немного мяса — испуганные, они забились в гнездо и несколько закатов не высовывали оттуда носы. Только после того, как закончилось мясо, а детеныши стали просить воды потому, что даже у кормящих матерей груди высохли от обезвоживания, охотники рискнули выбраться наружу. Несколько самых опытных во главе с Хыхом пошли на разведку и обнаружили на пустоши какое-то огромное животное. То есть, они сначала подумали, что это животное, но, понаблюдав, заметили, что тварь не двигается. У нее не было лап, она не шевелилась. В конце концов, все решили, что это пустой панцирь. Есть же особенно крупные панцирники величиной с ладонь взрослого самца. А есть еще и твердошкуры и броненосцы. Они еще крупнее. Их панцирь не пробить камнем и палкой. Можно только изловчиться и поразить животное в глаз или брюхо, когда оно не спеша ползет по равнине. Высота твердошкура почти равна половине роста взрослого самца, броненосец выше почти на два локтя. А это, наверное, самый большой броненосец на свете. Его высота на вид составляет три или даже четыре роста взрослого самца. Что же до обхвата, то достаточно сказать, что внутри этого панциря обитали те мелкие странные двуногие твари.

Двуногие.

Да, они ходили на двух ногах, как соплеменники Буша и Хыха, но на этом их сходство заканчивалось. Их шкуры были другого цвета, они отличались походкой, запахом, голосами и поведением. Как мелкие красные шестиножки, они копошились вокруг панциря, что-то обустраивая и напоминая этим шалашников.

Стадо забеспокоилось. То, что охотники вернулись с разведки с добычей, немного успокоило всех — они нашли и убили нескольких затаившихся ушастиков, а также разорили гнездо шалашника, утащив всю кладку и убив заодно и самку. Яйца, правда, оказались насиженными, но с голодухи их съели первыми. Но, насытившись, племя задумалось о двуногах. Опасны ли они? Не надо ли уходить с насиженных мест?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Событие занимало стадо несколько дней. Почти никто не ходил на охоту — никому из добытчиков не хотелось покидать стадо в такое беспокойное время, поскольку неизвестно, что может произойти в твое отсутствие. Да и опасно было бродить в одиночку. Собравшись вместе, охотники поневоле ссорились и дрались, вымещая друг на друге досаду. Когда Буш был еще маленьким, из-за вспыхнувшей во время драки ссоры был смещен прежний вожак, Гог. Нынешний, Хых, припомнил ему, как тот еще в детстве — они были сыновьями одной матери — отнял у него палку с привязанным к ней каменным наконечником и оставил себе по праву старшего и сильного. Кто знает, о чем подумал Хых, кинувшись на Гога с кулаками, но он бил и колотил его и не оставил в покое, пока тот дышал и мог сопротивляться. Все помнили этот случай и долго мерили время, отсчитывая от него, но постепенно многое забылось. Ни охотники, ни самки не умели считать время. В памяти их задерживались самые большие и важные события — когда Хых чуть не убил Гога, когда стадо переселилось на новое место, когда на гнездо напал рогонос — но как давно это было, никто не знал. В этом не было нужды. Нет, сам Буш пока не собирался убивать вожака Хыха, тем более что он и мать Буша вышли из одного чрева и Буш с Хыхом долго носили еду старой Няме, когда та перестала уже ходить. Один чествовал свою мать, другой — мать своей матери. Оба они стояли над ее холодным мертвым телом, когда она однажды уснула и не проснулась, но оба не чувствовали ничего, кроме тревоги и страха. Смерть сородичей была для них чем-то естественным, как смена времен года, и в то же время — загадочным и таинственным. Точно также однажды уснет сам Хых, потом — Буш, а в свой черед и все остальные. Но что будет потом?