Закон проклятого - Дмитрий Силлов

Он немного подумал, потом вытащил из комода прыжковый солдатский ремень, привезенный из армии, отмахнул кинжалом кусок кожаной полосы, разрезал ее надвое вдоль, обложил клинок кусками кожи с двух сторон и скрутил получившуюся конструкцию изолентой. Получились ножны. Примитивные, но надежные.

Иван вытащил кинжал из кожаного чехла, вложил обратно. Нормально. Клинок входит-выходит легко, но в то же время не вываливается. То что нужно.

– Ну вот и ладушки, – удовлетворенно хмыкнул Иван. – Теперь хозяина полосовать не будешь.

После чего аккуратно засунул ножны вместе с кинжалом за голенище армейского берца, накинул куртку и вышел из квартиры.

* * *

Знакомый платный туалет заметно преобразился по сравнению с прошлым разом. Похоже, пельменную перекупил новый хозяин, и расширившийся храм пищеварения поглотил отраду страждущих прохожих. Хрестоматийные «Мэ» и «Жо» были закрашены свежей краской, а над новой шикарной дверью переливалась всеми цветами радуги неоновая надпись «Ресторан „У Артура“».

– Лихо, – хмыкнул Иван. – Быстро нынче в столице бизнес делается.

На двери висела табличка «Закрыто».

– Понятно, – сказал Иван и медленно пошел вдоль стены, обходя с торца двухэтажное здание.

За рестораном расположилась существенных размеров помойка, огороженная по периметру дырявой сеткой. Иван нашел дырку побольше, огляделся по сторонам и шустро пролез в нее, умудрившись не зацепиться курткой за колючие края.

Тощий помоечный пес повернул к Ивану скуластую харю и угрожающе зарычал.

– Тихо, мужик, тихо, только не ори, ладно? – прошептал Иван псу. – Я тут по своим делам и сейчас уже сваливаю. Не шуми, ладно?

Пес перестал рычать, подумал, прикинул что к чему, потом отвернулся и снова занялся селедочной головой.

«Спасибо, земляк, не выдал вражьей силе», – мысленно поблагодарил собаку Иван.

Балансируя на неустойчивых ребрах разбитых ящиков, он подошел к стене, нашел место почище, тихо приземлился, нагнулся и осторожно заглянул в окошко полуподвала.

То, что раньше сверкало кафелем, теперь было отделано вагонкой. Исчезли кабинки и писсуары, вместо них стояли столики, украшенные подсвечниками, корячились гнутыми ножками стулья с высокими резными спинками, сделанные «под старину». Во всю стену раскинулась блестящая лаком деревянная – под стать интерьеру – стойка бара с трясущимся армянином за ней. К одному из стульев была привязана знакомая Ивану курносая девчонка. Около неё стоял рослый, плечистый парень и то ли расстегивал, то ли застегивал штаны. Еще двое уже знакомых Ивану молодых наркоманов сидели за столами, время от времени поглядывая на дверь ресторана. У одного на коленях лежал короткий автомат.

Иван услышал, как плечистый проговорил почти ласково:

– Не надо выпендриваться, солнышко, открой ротик… Вот так, хорошо. Прополоскала? Умница. Больше блевать не будешь? Ну и правильно. Лучше давай договоримся по-хорошему. Возьмешь в ротик как следует – и все будет пучком. А то ведь придется зубки выбивать.

– Ребята, отпустите девушку, – подал голос армянин из-за стойки.

– Хорошо, мы ее отпустим, – ответил плечистый. – Только ты сядешь на ее место. Что баба, что мужик – какая за щеку разница?

Наркоманы хором заржали. Иван не стал дожидаться, пока те досмеются, саданул берцем по стеклу, выхватил гранату и, не выдёргивая чеки, швырнул её в помещение.

– Ой, бля, ложись!!!

Парень с автоматом слетел со стула и упал на пол, закрыв голову руками. Плечистый со спущенными штанами шлепнулся на живот и шустро заполз под стол.

Иван просунул ноги в окно и, распарывая куртку и раня тело острыми краями разбитого стекла, скользнул в помещение.

Третий парень так и не встал со стула. Он был в шоке от страха и неожиданности и сидел не шевелясь, широко распахнутыми глазами глядя на и не думавшую взрываться гранату.

Иван с ходу вломил ему под коленную чашечку носком окованного железом дембельского берца. Парень страшно закричал и упал на пол, держась за раздробленное колено. Второй удар ногой в висок заставил его замолчать навеки.

Тот, что был с автоматом, пришел в себя от крика товарища и дёрнулся за оружием. Иван развернулся на каблуках, одновременно выдергивая «вальтер» из-за пояса. Зло тявкнул выстрел. Наркоман завыл, зажимая простреленное плечо. Иван ногой отбросил автомат в сторону и повернулся к плечистому.

Тот уже стоял на ногах и, усмехаясь, застегивал штаны. Закончив это пикантное дело, он медленно поднял испещренные татуировками руки ладонями вверх.

– Эй, воин, опусти ствол, я чистый…

Иван «ствол» опускать не собирался.

– Круто вошел, землячок, – главарь банды продолжал скалиться хищной волчьей улыбкой. – Не думал я, что такую левую точку спецназ крышует. А я-то повелся на их гнилой базар.

Он кивнул на труп.

– Говорили, лохи бизнес замутили, без крыши работают, заступиться некому. Ты кто по жизни-то будешь?

Иван молчал. Вдруг в голос зарыдала привязанная к стулу девчонка:

– Они… меня… Нож у горла держали, а сами… – рыдала она и вдруг захлебнулась, дёрнулась, и её стало выворачивать наизнанку.

Иван перевел глаза на главаря. Тот пожал плечами:

– Не трогали мы ее. Почти. Не успели. А пару раз членом по губам даже за минет не считается. Сам знаешь: на клык давать – не целку ломать, зубы почистила – опять девочка… В общем, думаю, не тема для базара.

Бандит откровенно издевался, глядя Ивану прямо в глаза, будто пытаясь загипнотизировать.

Не сводя взгляда с бандита, Иван вытащил кинжал из-за голенища и перерезал веревки, стягивающие руки пленницы. Та упала на колени и согнулась пополам. Ее рвало.

Иван медленно пошел на бандита. Тот перестал улыбаться и начал отходить к стене.

– Эй, брат, ну хорошо, хорошо, давай поговорим. Мы накосорезили – ну получишь с нас как добазаримся. Давай без беспредела, разрулим рамсы да и разойдемся краями…

Иван не слышал, что ему говорил главарь банды. В голове было пусто и легко. Не было ярости, не было ненависти – сейчас он просто делал то, что считал нужным. Подойдя к бандиту, он приставил ему к паху лезвие кинжала.

– Нож у горла, говоришь, держали?.. Жри…

– Чего? – Бандит выпучил глаза.

Не сводя глаз с лица главаря, Иван качнул головой, указывая на заблеванный пол:

– Блевотину жри…

Он говорил ровно и четко. Не было мыслей, не было эмоций. Была абсолютная пустота – идеал, к которому так стремятся адепты учения дзен. Странная штука – абсолютная гармония черного и белого, добра и зла, когда стираются рамки, сливаются понятия и все становится простым и ясным… Страшная штука.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});