Накануне 1941 года. Гитлер идет на Россию - Олег Смыслов

2. Мир в действительности не имеет цели; он абсурден и его нельзя понять.

3. Женщина — это низшее существо.

4. Единственный тип человека, которым следует восхищаться, — это „сверхчеловек“. Он характеризуется склонностью к войне, он крепок физически и силен духом.

Ницше благоволил к утонченной аристократии, принимающей поклонение людей слабых и рабов как должное.

5. Некоторые народы обладают превосходством над другими народами».

Как факт, «Ницше не только внес свой вклад в формирование человеконенавистнической политики нацизма, он практически стал ее символом».

Жозеф-Артюр, граф де Гобино (1816–1892)

Этот французский дипломат и писатель в своей четырехтомной работе, озаглавленной «Эссе о неравенстве человеческих рас», опровергал идею о равенстве различных человеческих рас и страстно доказывал и пропагандировал превосходство «арийской расы».

Как факт, «эта работа разожгла расовый фанатизм нацистов. Гобино превозносил идею об „исключительном человеке“ или „сверхчеловеке“, что заставило некоторых историков назвать Гобино первым значительным идеологом расизма».

Хьюстон Стюарт Чемберлен (1855–1927)

Философ и муж дочери композитора Рихарда Вагнера (которого обожал Гитлер). В своей работе «Основания девятнадцатого века» защищал учение о расовом превосходстве Гобино.

«Чемберлен имел поразительно неверное представление об истории Европы, которую он интерпретировал как историю битв между расами. Он полагал, что в этих сражениях только одна раса достойна выживания».

Как факт, «наиболее опасным» Чемберлену представлялось смешение арийской расы с другими расами. Не благодаря ли всем этим господам Гитлер заявлял: «Ариец является Прометеем человечества. Его ясная голова была одарена божьей искрой гения, ему дано было возжечь первые огоньки человеческого разума, ему первому удалось бросить яркий луч света в темную ночь загадок природы и показать человеку дорогу к культуре, научив его таинству господства над всеми остальными живыми существами на этой земле. Попробуйте устранить роль арийской расы на будущие времена и, быть может, уже всего через несколько тысячелетий земля опять будет погружена во мрак, человеческая культура погибнет и мир опустеет».

Арийцу же он противопоставлял иудеям. «Ни у одного другого народа в мире инстинкт самосохранения не развит в такой степени, как у так называемого „избранного народа“. Доказательством этому служит один факт существования этой расы на земле. Где вы найдете еще один такой народ, который в течение последних двух тысяч лет претерпел бы так мало изменений в смысле характера, внутреннего мира и т. д.? Какой еще другой народ, принимая участие в столь громадных переворотах, тем не менее вышел из всех катастроф человечества таким же, каким был и раньше? Что за бесконечно цепкая воля к жизни, к сохранению своего рода и вида!» — писал он в «Майн кампф». Вот так вот, потихоньку, издалека Гитлер снова подбирался к России, чтобы сказать: «Самым страшным примером в этом отношении является Россия, где евреи в своей фанатичной дикости погубили 30 миллионов человек, безжалостно перерезав одних и подвергнув бесчеловечным мукам голода других, — и все это только для того, чтобы обеспечить диктатуру над великим народом за небольшой кучкой еврейских литераторов и биржевых бандитов. Однако конец свободе порабощенных евреями народов становится вместе с тем концом и для самих этих паразитов. После смерти жертвы раньше или позже издыхает и сам вампир».

Тема евреев, осуществивших большевистский заговор в России, имеет и своих предтеч.

Уроженец Ревеля (Прибалтики), подданный России Альфред Розенберг после революции продолжал изучать архитектуру в Москве. Но в свои 25 лет он вдруг почувствовал ненасытное влечение к политике и очень скоро стал ярым антибольшевиком. В 1918 г. Альфред вместе с уходящими немецкими войсками уезжает в Германию, где вскоре вступил в нацистскую партию и вошел в ближайшее окружение самого Гитлера. Как утверждает Норманн Кон, «Гитлер всерьез никогда его не воспринимал, и к моменту прихода партии к власти Розенберг уже начал терять в ней влияние, тем не менее он сумел придать нацистской идеологии специфические черты.

Если с момента основания в 1919 году нацистская партия уже отличалась безудержным антисемитизмом, то ненависть к русскому коммунизму захлестнула ее лишь в 1921–1922 годах, прежде всего, очевидно, благодаря Розенбергу. Он стал поистине связующим звеном между русскими антисемитами-черносотенцами и германскими антисемитами-расистами; точнее воспринял отношение Винберга к большевизму как еврейскому заговору и изложил его в расистских терминах идей фелькиш». Несмотря на то что Розенберг провозгласил себя экспертом по большевизму, все его знания сводились к утверждениям о засилье евреев или недочеловеков иного происхождения в советском правительстве. Существует мнение, что он «не прочел ни строчки из Маркса и Энгельса не изучил историю или теорию социализма, ничего не знал об истории русского революционного движения».

С 1919 по 1923 г. Розенберг умудрился написать целых пять памфлетов о всемирном еврейском заговоре.

Норманн Кон пишет о творчестве Розенберга следующее: «Создал краткий перевод работ своего „знаменитого“ предшественника XIX века — Гуньо де Муссо, и солидный том комментариев к „Протоколам“. В то время как его толстенный „Миф двадцатого столетия“ вряд ли кем-либо был прочитан (и, во всяком случае, не вождями нацизма), эти ранние памфлеты имели большой успех. Типичной является брошюра „Чума в России“, опубликованная в 1922 году. Из нее мы узнаем, что царская Россия вызвала враждебность евреев не погромами, как можно было бы предположить, и не угнетением, а нежеланием финансировать капитализм. Чтобы преодолеть это препятствие и в то же время наказать несговорчивых русских, евреи употребили свое диалектическое искусство, веками оттачивавшееся в талмудических толкованиях, для обмана русского народа, который легко откликнулся на призыв к уничтожению русской промышленности, то есть на ее экспроприацию для обогащения себя, своих друзей и родственников за границей. Оставалось только организовать Красную Армию, ядром которой стали латыши и бывшие китайские торговцы шелком, и наконец русский народ принудили подчиниться капитализму». В общем, «миф о всемирном еврейском заговоре был также способом заставить немецкий народ принять внешнюю политику правительства… Эта политика была нацелена на войну, но такую цель ни одно современное европейской правительство — даже Гитлер — не могло ставить открыто. Поэтому с 1923 года внешняя политика Германии изображалась прежде всего как защита против вражеской блокады, организованной евреями. Особенно Советский Союз изображался таким, каким его всегда представлял себе Гитлер, страной недочеловеков, управляемых евреями».

В 1935 г. Геббельс более тонко сформулировал сущность политики фашизма: «Большевизм — это сатанинский заговор, который мог созреть лишь в мозгу кочевника, а нацистская Германия — это скала, о которую бессильно разобьется азиатско-еврейский поток».

6

Всего два года понадобилось Гитлеру, чтобы почувствовать себя мастером ораторского искусства. Существует мнение о том, что фюрер «первым применил методы американской рекламы и, связав их со своей собственной агитаторской фантазией, превратил их в наиболее изобретательную к тому времени концепцию политической борьбы». Есть очень интересное свидетельство, которое оставил Курт Людеке: «Я не знаю, как мне описать те чувства, которые охватили меня, когда я слушал этого человека. Его слова были как удары кнута. Когда он говорил о позоре Германии, я чувствовал себя в состоянии наброситься на любого противника. Его призыв к немецкой мужской чести был как зов к оружию; учение, которое он проповедовал, было откровением. Он казался мне вторым Лютером. Я забыл все на свете и видел только этого человека».

Другой свидетель писал следующее: «Его собственное воздействие приобретает во всевозрастающей степени черты мессианства. Кажется, массы быстрее, чем он сам, понимают, что он и есть тот волшебник, которого они ждут…»

И. Фест красочно дополняет эти свидетельства: «Однажды он, если верить источнику, в порыве саморазоблачения назвал массу своей „единственной невестой“. Неотразимость его подсознательных самоизвержений была не в последнюю очередь обусловлена именно тем, что все это было обращено к массе, измученной долгой нуждой, вынужденной ограничиваться элементарными потребностями и реагирующей поэтому „подсознательно“, то есть настроенной на ту же волну, что и Гитлер. Магнитофонные записи того времени ясно передают своеобразную атмосферу непристойного массового совокупления, царившую на тех мероприятиях — затаенное дыхание в начале речи, резкие короткие вскрики, нарастающее напряжение и первые освобождающие вздохи удовлетворения, наконец, опьянение, новый подъем, а затем экстатический восторг как следствие наконец-то наступившего речевого оргазма, не сдерживаемого уже ничем». И вот еще: «Все же было бы ошибкой видеть в этом рассчитанном разгуле, этом сексуальном суррогате весь секрет ораторских успехов Гитлера. Скорее и здесь дело было опять-таки в странной, но для него столь характерной смеси беспамятства и расчета. Стоя в свете прожекторов, бледный, жестикулирующий, громко и хрипло бросающий в зал брань, слова обвинения и ненависти, Гитлер все же постоянно очень хорошо контролировал свои эмоции, и вся его исступленность не мешала ему точно отмеривать долю инстинктивного в своих речах. Снова мы имеем здесь дело с двойственностью, пронизывавшей все его поведение и составлявшей одну из основ его натуры. Это накладывало свой отпечаток и на его ораторскую тактику не меньше, чем на тактику „легальности“, а впоследствии на методы завоевания власти или внешнеполитические маневры».