Семя грядущего. Среди долины ровныя… На краю света. - Иван Шевцов

В общих чертах все было так, как и предполагал Емельян Глебов. Нарушитель перешел границу в полночь, но короткая июньская ночь не позволила ему далеко уйти. Опасаясь быть замеченным в дневное время пограничниками или местными жителями, он углубился в лесную чащу и решил там отсидеться до темноты, чтобы ночью сделать бросок километров на десять - пятнадцать. Он предусмотрел и меры на случай преследования - запутал следы. Да, он дошел до ручья и сделал видимость, что пошел по воде, маскируя следы. На самом же деле от ручья он возвратился в лес по своим следам, шел след в след в ту густую чащобу, в которой решил дневать, - к примеченной им ели. Ель была на редкость разлапистая, густая - не ель, а настоящий шатер. На ней-то он и намеревался отсидеться до вечера. Это был молодой, физически крепкий мужчина, вооруженный двумя гранатами, пистолетом "парабеллум" и финским ножом.

Укрывшись на вершине ели, он видел, как по его следам быстро промчались пограничники с собакой. Облегченно вздохнул, решив, что хитрость ему удалась. Но окончательное спокойствие не приходило, тревожила назойливая мысль: а что, если пограничники разгадают его уловку, возвратятся по следу обратно и обнаружат его? Тогда он пойдет на крайнюю меру: бросит в них сверху гранаты, перестреляет из пистолета и уйдет за кордон, чтобы через день попытаться перейти границу на другом участке, а быть может, даже здесь. Правда, его строгое начальство будет недовольно, но что поделаешь - такова шпионская служба. Когда он смотрел сверху на пробегающих мимо двух пограничников, ему казалось, что уложить их из пистолета ничего не стоило: двух выстрелов вполне достаточно. А собаку он оглушит гранатой. Но в этом пока не было необходимости. Если потребуется… Шпион был настроен достаточно решительно.

Глебов ждал на тропе.

Вскоре послышался звон копыт, и затем на поляну выскочили четыре всадника: Ефремов с Казбеком и группа во главе с сержантом Колодой. Глебов не очень полагался на Федина и Поповина, особенно на их "четвероногого друга" Смирного. Он решил взять на себя преследование и поиск нарушителя. Надо было позаботиться о том, чтобы надежно закрыть отход нарушителя к реке, за границу. Для этой цели он и вызвал тревожную группу, влил в нее ефрейтора Шаромпокатилова и разбил на два парных наряда, которые, действуя самостоятельно, должны были не допустить прорыва нарушителя обратно за кордон. Сам же вместе с Ефремовым и Казбеком пошел по следу.

У Казбека была "своя метода" брать след - он не суетился, не нервничал и даже, кажется, не спешил. Долго и с каким-то недоверчивым пристрастием обнюхивал длинный шест, которым пользовался нарушитель, перепрыгивая через контрольно-вспаханную полосу. Потом нюхал то место, где нарушитель дольше всего стоял на земле, перед тем как сделать прыжок с шестом. И уж потом уверенно пошел по следу, постепенно входя в азарт и ярость. Об этом красноречивей всего свидетельствовала крепкая шея, на которой щетинилась шерсть, как перо у петуха во время драки. Ефремов, держа в левой руке поводок, в правой пистолет, внимательно следил за мордой собаки и как бы читал каждый отпечаток следа. Он не дергал поводок - знал, что это отвлекает собаку, заставляет ее нервничать, раздражаться, - бежал широкими скачками, растягивая длинные ноги, проворно и ловко перепрыгивал через пни и завалы.

Глебов не отставал от Ефремова, соблюдая дистанцию зрительной связи. За Глебовым то рысцой, то шагом шла Буря, весело и довольно мотая головой.

Треск сухого валежника заставил шпиона насторожиться, и тотчас он увидел стремительно идущего по следу огромного черного пса. Он сразу догадался, что это другой наряд, что застава без шума поднята по тревоге и его ищут. Молнией пронзила мозг неприятная мысль: бежать обратно за кордон вряд ли удастся - путь к реке определенно блокирован.

Собака вместе с вожатым промчалась мимо ели, на которой сидел нарушитель, но, пройдя не больше десяти метров, остановилась, резко повернула назад и стала обнюхивать ель. Шпион боялся пошевелиться. Гранаты были в кармане, пистолет в правой руке. Собака вдруг резко подняла голову кверху и, злобно рыча, начала царапать лапами ель.

В этот момент раздался тревожный окрик Глебова:

- Ефремов, за дерево! - Сам он стоял за толстой сосной, из-за которой уже успел высмотреть замаскировавшегося шпиона.

Ефремов отпустил поводок и шарахнулся за ближайшую ель, крикнув на ходу:

- Казбек, ко мне!

Короткая автоматная очередь вспорола полуденный покой леса. Это Глебов выстрелил из ППД по ели чуть повыше того места, где сидел нарушитель. Он хотел ошеломить его. Крикнул грозно:

- Бросай оружие и спускайся вниз!.. Иначе буду стрелять!

Пограничники занимали более выгодную позицию, чем нарушитель, для которого они были просто неуязвимы. Шпион понял, что сопротивляться ему бессмысленно. Бросил "парабеллум", нож, гранаты. Затем начал спускаться сам. Когда до земли осталось метра два, задержался на последнем суку, попросил дребезжащим голосом:

- Я прошу вас… собаку… придержите собаку… Я все расскажу… Я сам, добровольно решил сдаться…

Прибежали Федин с Поповиным - услыхали автоматную очередь. Собрали под елкой "трофеи", обыскали нарушителя. А он все торопливо, умоляюще и настойчиво убеждал, косясь с пугливой опаской на Казбека:

- Меня послали… Важное задание. А я решил не выполнять. Я не хочу им служить… Я расскажу вам важное… Это очень страшное. Я вам все расскажу, гражданин начальник. Если б вы знали, если б вы только знали, что они замышляют! Боже мой, боже!.. - И он заплакал.

Странно и неприятно было видеть, как плачет взрослый и не слабый на вид человек, крепколобый, стриженный под бокс, как из глаз текут крупные слезы и он их размазывает по загорелым, совсем еще юным щекам дрожащими руками.

Потом уже, сидя в канцелярии заставы, он рассказывал Глебову и Мухтасипову:

- Я давно решил: как только перейду границу, сразу сдамся советским пограничникам и все расскажу.

- Почему ж сразу не пошел на заставу, а полез на дерево? - перебил его Глебов, весело щуря глаза.

- Испугался. Поверьте - собак испугался. Как увидал, что двое с собакой… Не вы, а те, что потом пришли. Не с черной, а с другой, которая поменьше. Я очень боюсь собак. В детстве меня покусала…

- Хватит, - холодно прервал его Глебов. - Вы обещали сообщить что-то важное, а рассказываете сказки.

- Я все расскажу, гражданин начальник, вот честное слово, могу перед чем угодно поклясться. Я получил задание - убить подполковника Грачева. Я должен был убить его двадцать первого июня. Желательно вечером.

- Почему именно двадцать первого? - спросил Мухтасипов.

- Двадцать второго на рассвете начнется война. Гитлер нападет на Советский Союз. Я это слышал от одного знакомого поляка, а ему сказал немец по пьянке. Штабной писарь. Это точно. Верьте мне - я хочу предупредить. И войска прибывают к границе. Много войск. Танки, мотоциклы, машины.

В тот же день задержанный нарушитель был доставлен в штаб погранотряда.

3

Рассказ нарушителя о возможности гитлеровского нападения взволновал Глебова. Он почему-то верил, что шпион говорил правду о той части, что касалась предстоящей войны. Из головы не выходила фраза: "Война начнется на рассвете". Сначала все было как-то просто: ну что ж, дескать, война так война, нападут - будем драться. Как нападут и как драться - такой вопрос поначалу не возникал, он заслонялся другими мыслями. Убить начальника погранотряда подполковника Грачева… А что, собственно, даст это убийство? Воинская часть останется без командира. Вспомнилась попытка покушения на него, и тогда снова мысли уходили куда-то в сторону: как, каким путем и где должно было состояться покушение на подполковника?

Еще не давая себе отчета, зачем он это делает, скорее, инстинктивно, чем осознанно, подталкиваемый тревожной мыслью, выраженной в краткой до жути фразе: "Война начнется на рассвете", Емельян Глебов пошел по дзотам. Всего их было пять - долговременных земляных огневых точек, расположенных вокруг заставы почти правильной звездой. Они предназначались на случай нападения на заставу крупных вражеских сил и были приспособлены к длительной круговой обороне. Бревенчатый накат и толстый слой земли, по расчетам, должен был надежно защищать от мин, легких и средних снарядов. Прямого попадания бомбы или тяжелого снаряда дзот, конечно, не выдержит, но Глебов почему-то думал не о бомбах и тяжелой артиллерии - он думал о танках, о тех бронированных чудовищах с желтой свастикой, перед которыми не могла устоять ни одна армия Европы. Что можно противопоставить фашистским танкам? Связки ручных гранат? И все. "Завтра же надо выкопать на подступах к дзотам глубокие щели для истребителей танков", - решил он и уже начал определять места для этих щелей.