Тибетское пророчество - Мэйдлин Брент

Я открыла глаза и увидела лицо незнакомца. Оно было словно каменное, и злоба в его глазах заставила меня отшатнуться. Но когда сквозь жар я к нему пригляделась, то сделала открытие, которое меня изумило. Чужеземный демон вовсе не злился на меня. То, что я приняла за раздражение, на самом деле было попыткой скрыть огорчение и неуверенность.

Срывающимся голосом он произнес:

– Джейни, мне очень жаль, но я должен тебе сказать… Ну, в общем, боюсь, что сегодня ночью твой отец умер.

– Мой отец?

Я села и посмотрела туда, где лежал Сембур, но его там больше не было.

– Это случилось пару часов назад. Я вынес его, когда начало светать. Ты в это время еще спала, – объяснил незнакомец.

Я медленно выползла из спального мешка, передохнув прежде, чем встать на ноги. Все вокруг казалось нереальным. Посмотрев на выход из пещеры, я поняла, что солнце давно взошло. Глотнув, чтобы прочистить больное горло, я спросила:

– Где он, мистер?

– Там, снаружи. Под выступом оказалось совсем мало снега. Мне удалось собрать достаточно камней, чтобы сложить могильник.

Я кивнула. Сембур был бы доволен. В Намкхаре его тело вместо этого отнесли бы на холмы и разрубили на части, чтобы его унесли стервятники. Таким образом оно скорее распалось бы на огонь, воду, землю и эфир – четыре элемента, из которых состоят наши тела. Но Сембур всегда говорил, что это чудовищный обычай, свидетельствующий о неуважении.

Выйдя из пещеры, я стояла и смотрела на груду камней, понимая, что должна что-то сделать, но не соображала, что именно, потому что мысли путались. Но все-таки мне удалось вспомнить, и я пошла, чтобы взять из рюкзака Сембура Святую Библию. Мне очень хотелось заплакать, но хотя все внутри меня горело и ныло, слезы не шли из глаз. Когда я опустилась около могильника на колени, незнакомец снял шапку. Библия открылась на главе третьей Екклезиаста, и я принялась читать. Мне приходилось читать очень медленно, то и дело останавливаясь, чтобы набрать воздуха, потому что горло у меня стало таким узким, что никак не удавалось как следует вдохнуть.

– Всему свое время, и время всякой вещи под небом. Время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное…

Мне пришлось остановиться и, подняв голову, глотнуть. Зимнее солнце роняло лучи на снежное покрывало, по склону пронеслась длинная темная тень. Над перевалом промчался и исчез из вида орел.

– …время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать…

Я упала, судорожно пытаясь набрать в легкие воздух. Все вокруг на какое-то время потемнело, а когда темнота исчезла, я обнаружила, что незнакомец, взяв меня на руки, несет меня к свету. Выйдя из-под тени, которую бросал каменный выступ, он опустился на одно колено и, придерживая меня одной рукой за плечи, другой отклонил мою голову назад.

– Открой рот, Джейни, – резко приказал он. – Пошире, так, чтобы я мог видеть твое горло.

Его лоб почти касался моего носа. Повернув мое лицо к свету, он осмотрел горло. Я заметила, что, задержав дыхание, он произнес какое-то длинное странное слово, а затем снова поднял меня и понес в пещеру.

Переход из света в темноту превратился в конец моей прежней жизни и начало какого-то странного существования в другом мире, где время текло то очень быстро, то, наоборот, очень медленно. Порой, когда я вроде бы бодрствовала, меня обступали скверные и страшные видения, а иногда на грудь мне садился демон и стискивал горло так, что я не могла дышать.

Так шли дни и ночи, и мне никогда еще не было так страшно. Когда видения были особенно ужасными или мне казалось, что демон вот-вот убьет меня, я звала незнакомца. Я слышала его имя только один раз, когда он разговаривал с Сембуром, и давно забыла, поэтому обращалась к нему просто «Мистер», если испытывала в нем нужду.

Однажды, в начале этого странного существования, я слышала раздавшийся снаружи выстрел и смутно удивилась, что могло быть ему причиной. Позднее, когда я вновь очнулась, оказалось, что постель моя стоит около самого входа в пещеру, а у стены разведен жаркий огонь. Откуда-то Мистер знал, что мне нужен свежий воздух, но не хотел, чтобы мне было холодно. Под несколькими одеялами и спальным мешком я лежала полностью раздетая.

Однако подобные моменты ясного восприятия были нечасты. Много раз в мире кошмарных видений передо мной всплывало лицо Мистера, который уговаривал меня выпить приготовленное им теплое питье. Иногда я шепотом сообщала ему о своей нужде, и он, завернув меня в одеяло, относил в самый дальний угол пещеры, где за многие годы собрался целый холмик грязи.

Временами, когда я начинала задыхаться, он наклонялся надо мной с чем-то вроде тонкой палки во рту, вставлял ее кончик мне в горло и отсасывал паутину, которую там сплел демон, чтобы меня задушить. Во все эти дни, полные ужаса и мрачных видений, я, насколько помню, произносила, обращаясь к нему, только три фразы: "Помогите мне, Мистер!" – сдавленным криком, "Отнесите меня, пожалуйста, Мистер" – шепотом и благодарное "Огромное спасибо, Мистер".

Но в конце концов наступило время, когда, очнувшись, я, невзирая на страшную слабость, мешавшую даже поднять голову, поняла, что демон болезни покинул меня. Жар в теле, головная боль, ощущение, что мне не хватает воздуха, стали намного слабее, почти исчезли. Судя по свету из входа в пещеру, вот-вот должен был наступить рассвет. Перед костром я увидела раздетого до пояса Мистера, который мылся из ведра нагретой на костре водой.

Я слабым голосом позвала:

– Мистер…

Вытираясь полотенцем, он тут же подошел ко мне и, испытующе глядя на меня, опустился рядом на колени:

– Джейни?

– Мне… гораздо лучше. Вы были так добры, ухаживая за мной.

– А что еще мне оставалось делать? – сухо спросил он.

– Простите меня, пожалуйста.

– Я кое-что приготовил, так что сейчас ты должна будешь поесть. Ты сильно исхудала, поэтому нужно как следует подкрепить твои силы прежде, чем мы сможем отправиться.

На шее у него висела тоненькая цепочка с толстым серебряным диском, на котором было выложено что-то из золота. Мне вспоминается, что этот медальон постоянно привлекал мое внимание, потому что он несколько раз выпадал из ворота рубашки, когда Мистер наклонялся надо мной с чем-то вроде палочки во рту, собираясь очистить мое горло, чтобы я могла дышать.

Он натянул жилет, рубашку и красивый жакет из тонкой кожи, а затем повернулся к кастрюльке, которая стояла на низком пламени спиртовки. Через мгновение он уже сидел около меня, держа в руках чашку с тушенкой и ложку.

– Ну, давай.

Он помог мне сесть, набросил, чтобы я не замерзла, на меня свою куртку из белого меха и, придерживая одной рукой, начал кормить. Когда он снова уложил меня и укутал в одеяла, я еле проговорила: