Грета Гарбо. Исповедь падшего ангела - Софья Бенуа

В чем загадка этой странной на первый взгляд связи Греты Гарбо и Джорджа Шлее, мы расскажем чуть позже…

Глава 14

«Двуликая женщина»: «Мне придется сделать тебе предложение»

В самом начале 40-х годов Гарбо предприняла энергичную попытку освободиться от амплуа эротогероини, навязанного ей кинодельцами. Она все еще была красива, но уже богата, и потому могла диктовать свои условия. Ее жизнь складывалась слишком трагически, чтобы играть трагедию еще и на экране. А может, эти процессы взаимосвязаны?

В 1941 году на экраны вышел фильм «Двуликая женщина», во время съемок которого у Гарбо был бурный роман с проповедником здорового образа жизни Гейлордом Хаузером, что отразилось на игре знаменитой актрисы. На экране Грета показывала не только страсть, но и здоровый темперамент: исполняла модные танцы, плавала в бассейне, бегала на лыжах и вовсю демонстрировала прекрасную фигуру. Но лента не сделала ее символом физкультурной грации (много лет спустя на этот пьедестал взойдет американка Джеймс Фонда); более того, ее спортивные достижения в кадре казались публике ужимками, странными и неестественными.

Вот как об этом же рассуждают авторы и искусствоведы: «Она хотела стать частью современной Америки! Но люди ходят в кино отнюдь не для того, чтобы смотреть на себе подобных, – они жаждут приобщиться к миру высоких страстей. Имя Гарбо значило для них любовь, страсть, страдание, и они не желали менять своих представлений»; «В фильме 1941 года было несколько весьма забавных сцен, а вышедшие из-под пера С.Н. Бермана диалоги искрились задором, но Гарбо явно смотрелась там не к месту».

Гарбо не отчаялась и принялась строить разнообразные планы на будущее, многие их которых так и остались неосуществленными. Единственное, о чем она не забывала и что навсегда осталось в тени от зорких глаз любопытствующих, – это взаимоотношения Греты Гарбо с ведущими бизнесменами Америки и мира.

И когда в следующий раз – в 1949 году – план Уолтера Вангера дать актрисе главную роль в экранизации романа Бальзака «Герцогиня де Ланже» потерпел неудачу, Гарбо приняла окончательное решение уйти из большого кино. Залька Фиртель по этому поводу высказывается так: «Выставляемые напоказ дилетантизм, чванство, некомпетентность и лицемерное, нечистоплотное пренебрежение к чувствам великой актрисы не имели аналогов на протяжении всей истории кино. Все это вынудило Гарбо раз и навсегда отречься от экрана».

В памяти еще свежи скромный успех (вернее, неудача) с фильмом «Двуликая женщина», и вот – новый провал в работе. Прежде всего, следует учесть, что свою отрицательную роль сыграл не сам образ Гарбо, а… время, в которое осуществлялись постановки. В связи с разыгравшейся в Европе войной возможности проката фильмов из-за океана были ограничены, а значит, и Грете, и ее работодателям грозили финансовые издержки (если не крах). Ведь все сюжеты, в которых снималась красавица-шведка, уже давно были рассчитаны в первую очередь на европейскую публику. «Попытка переориентировать ее на образ современной американки вызвала лишь критику и отторжение зрителей». Да и к тому же в самой Америке, в Голливуде, восходила цела плеяда новых ярчайших звезд ХХ столетия…

Размыслив, Грета Гарбо решила уйти. Дважды перенеся разочарование, великая актриса навсегда покинула кино. «Она избегала традиционных вечеринок, не подпускала к себе репортеров, тщательно скрывала все свои романы, ушла из кино в расцвете красоты и таланта». Узнав об этом решении, ее старый любовник Джордж Шлее уговорил примадонну кино провести зиму на восточном побережье. Своей рыжеволосой супруге Валентине Шлее объяснил поступок так:

– Я люблю ее, но она никогда не захочет выйти замуж, а кроме того, у нас с тобой слишком много общего.

* * *

Как мы помним, в промежутке между двумя неудачами в кино, постигшими Грету Гарбо, ее друг Сесиль Битон оказался в Нью-Йорке. Влюбленный по уши фотограф, не ожидая от своей пассии ответных чувств, на какое-то время переключается на молодого актера Джеффри Туна (он сыграл лорда Уиндермира в фильме «Веер леди Уиндермир»). Впрочем, поговаривают, что красавчик Тун «вежливо дал понять, что не приемлет его домогательств». Выводя страстные письма женщине, Битон не забывает меж тем написать в своем дневнике: «Джеффри Тун показался мне совершенно очаровательным, и я ощутил, что жизнь полна самых удивительных возможностей». Впрочем, этот противоречивый малый в другой раз свидетельствует на страницах того же дневника: «Это тот самый человек, с которым я готов прожить жизнь. Прискорбно, однако, что наши пути разошлись». Имея в виду не Джеффри Туна и даже не Грету Гарбо, а некоего австралийца, с которым познакомился в 1944 году в Бомбее.

Проживая в отеле «Плаза» (постоялец занял номера 249–251; любопытно, что пресс-секретарем отеля служил вынужденный эмигрант князь Сергей Оболенский), Сесиль несколько раз пытался дозвониться Грете. И вот – удача! Актриса не только снизошла до разговора с ним, но и пообещала навестить дружка в его номере.

В назначенный день Сесиль наполнил номер роскошными цветами, разбросал по всей комнате любимые сигареты актрисы и, нарядившись, стал пребывать в нервном напряжении. Она пришла – строгая, загадочная и… решительная. Сесиль, словно играя трагическую роль, спросил гостью, испытывает ли она сейчас, при встрече – «после долгой разлуки и размолвки, после нескончаемой депрессии и сомнений» – чувства, хотя бы отдаленно похожие на эмоциональный или душевный подъем. Актриса предпочла не отвечать; вместо этого Гарбо разделась и приступила к совокуплению. «Неромантично», – скажут читатели; но разве в подобных поступках быть то с тем, то с этим вообще присутствовала великая, глубокая романтика?!

Гарбо не пришло в голову ни поговорить со своим товарищем, ни просмотреть фотоальбом, который Сесиль специально положил так, чтобы тот оказался у нее на виду, ни взять в руки один из номеров журнала «Вог», где были напечатаны его работы. Задернув горчичного цвета шторы, женщина повернулась к Сесилю и… «Я был совершенно сбит с толку происходящим и не сразу пришел в себя. Всего через несколько минут нашего воссоединения, после долгой разлуки и размолвки, после нескончаемой депрессии и сомнений мы оказались в объятиях друг друга – это было совершенно неожиданно, необъяснимо и… неизбежно. Только в такие мгновения начинаешь понимать, как прекрасна порой бывает жизнь. Я даже не догадывался, что способен с такой быстротой преодолеть разделяющую нас пропасть. Я мысленно возвращался к дням, проведенным мною в «Реддиш-Хаусе», когда я предавался самым безумным мечтам, и вот теперь воображаемые мною сцены действительно происходили со мной…».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});