Фильм Андрея Тарковского «Cолярис». Материалы и документы - Дмитрий Салынский

Стол был накрыт посреди зала. Все было сделано наспех. Стояло несколько бутылок вина и холодные закуски - главным образом, из консервов разных сортов.

Когда Крис и Хари вошли, за столом сидел один лишь Сарториус. Он встал и слегка наклонил голову.

Крис ответил на приветствие и сел на другом конце стола вместе с Хари. Все трое сидели молча, не притрагиваясь к еде. Хари сидела, подперев лицо руками. Она была задумчива и утомлена.

Крис очистил Хари апельсин. Она взяла и улыбнулась. Сарториус вынул часы.

Я, пожалуй, пойду, - сказал он, — передайте виновнику торжества мои поздравления. К сожалению, мне пора в лабораторию.

Хорошо, я передам, — сказал Крис.

Сарториус вышел. Крис встал и начал медленно обходить стеллажи с книгами. Он остановился перед девятитомной монографией Гезе, взял один из томов. Это было описание форм, которые создает плазма. Крис разглядывал формулы, диаграммы, фотографии. Вдруг он услышал за спиной чье-то хихиканье. Он обернулся. Перед ним стоял Снаут. Он был в черной фрачной паре, чистом белье и белом галстуке бабочкой. Один рукав его был оторван, и виднелось белое крахмальное плечо.

Выбрось этот хлам, — сказал Снаут и, вырвав том Гезе, швырнул его на пол. — Здесь одинаково беспомощны посредственность и гениальность.

Он огляделся:

А между тем, гости еще не все в сборе.

Сарториус ушел, — сказал Крис. — Он не дождался тебя. Ты извини, но ты поступаешь не совсем тактично.

Черт с ним, — сказал Снаут. - Относительно Сарториуса ты отчасти прав. Я любил Гибаряна, это был ученый... великий солярист. Сарториус - талант, но в нем нет слабинки, он ни на минуту не теряет мужества, вот в чем штука. Если надо - спокойно умрет. А Гиба- рян страдал, его мучил страх... И он был доверчив... Материализация худшего, что в нас есть... мы привозим его с собой, и эта плазма вытаскивает это из нас наружу. «Все возможно, милый», — сказал ему этот дьявол, — «Все еще можно вернуть. Страдания и мучения выдумали люди, а у меня все гуманнее. Можно помереть на десять лет или на пять минут - на те самые пять минут, когда было совершено непоправимое, когда ты совершил свое безнравственное деяние...» И он поверил... Он - поверил!.. - Снаут приблизился вплотную, дыша винным перегаром. — Он умер с искаженным от страха лицом. А Сарто- риус умрет спокойно, потому что не верит дьяволу...

Ты пьян, — хрипло, сдавленным шепотом, сказал Крис и посмотрел на Хари.

Она внимательно слушала Снаута.

Мы вовсе не хотим завоевать никакой космос, — сказал Снаут, — мы

хотим расширить Землю до его границ... Мы не знаем, что делать с иными мирами. Нам не нужно других миров. Нам нужно зеркало. Мы бьемся и мучаемся над контактами с иными цивилизациями, но мы никогда не найдем этого контакта... И главное не в том, что мы не в состоянии это сделать - мы боимся это сделать, боимся контакта... Мы в глупом положении человека, рвущегося из последних сил к цели, которой он боится, которая ему не нужна. Человеку нужен только человек. Значит, в нашем страхе, может быть, и есть истина. Милый спасительный страх! Если бы мальчик не боялся ночного леса, его давно съели бы волки... Ах, эти мудрые сказки... Кажется, я начал с обличения человеческого консерватизма и косности, а кончил оправданием того, что обличал. Я непоследователен.

Ты - хороший человек, - тихо сказал Крис, — но. ты плохо выглядишь.

Да, — сказал Снаут, — я действительно скис, и мне плохо. Помоги мне добраться до комнаты.

Крис взял его руку, перекинул через шею и повел, придерживая сзади. Они прошли коридором, спустились вниз и снова шли коридором. Вдруг Крис остановился и оглянулся.

Что случилось? - спросил Снаут.

Хари! - крикнул Крис. - Боже мой, я запер дверь, она искалечит себя!

Беги, — сказал Снаут, — мне лучше, я доберусь сам.

Крис бросился бежать, не видя ничего перед собой. Путь назад был необычайно длинен. Было жарко. Он едва не сорвался с лестницы, оборвав в кровь ладони, разорвал рубашку. У двери библиотеки он торопливо, дрожащей рукой, сунул ключ в замочную скважину, отпер дверь и остановился на пороге. В полумраке тускло поблескивали тяжелые 30- лоченые корешки книг. Хари сидела на краю стола. Перед ней лежал нетронутый очищенный апельсин и пачка сигарет, очевидно, забытых Cap- ториусом. Она курила, глядя куда-то в угол.

Хари, — тихо сказал Крис, осторожно прижимая локтем сердце.

Она подняла голову.

Прости, милый, — сказала она и слабо улыбнулась, — я немного задумалась. Что-нибудь случилось?

Нет, — оторопело сказал Крис, — все в порядке.

Он подошел к столу и обнял Хари. Вдруг раздался аварийный звонок.

И снова Крис проснулся от какого-то беспокойства. Была не ночь, а голубой день. Что-то ядовито шипело. Звук нарастал.

Крис вскочил, выбежал в коридор. Дверь лаборатории была раскрыта настежь. Поток ледяного холода хлынул навстречу. Комнату наполнил

пар, превращая дыхание в хлопья снега. Хлопья кружились над завернутым в купальный халат телом Хари.

Крис, обжигая руки о ледяной халат, разорвал, вернее, сломал его на груди, холодной и твердой, как снег.

Хари умерла недавно. Он хотел перенести ее, но побоялся разбить хрупкое ледяное тело и остался ждать, сидя на стуле у окна. Темносиний океан лежал под голубым небом. Солнце садилось, и огромная тень станции мерно колебалась в волнах.

Кто-то стоял в дверях лаборатории, наверное, уже некоторое время. Это был Снаут.

Выпила жидкий кислород, — сказал Крис, — она это сделала от отчаяния.

Я тебя предупреждал, — сказал Снаут. - Чем больше она с тобой, тем больше очеловечивается. Дальше будет еще хуже. Бери пример с Сарториуса.

Спасибо за совет.

Что ты намерен делать?

Ждать, — сказал Крис, — пока она вернется.

А потом? Покинуть станцию?

-Да.

C ней?

-Да.

Крис, — мягко сказал Снаут, — нейтринная система неустойчива и может существовать лишь благодаря притоку энергии силового поля Соляриса.

Что же мне делать? - с тоской спросил Крис. - Я люблю ее.

Которую? - спросил Снаут. - Эту? Или ту, в ракете? Ее можно стащить с орбиты сюда. Она явится. Еще одна. И всякий раз будет являться, Крис, ты впутался в дело сил, над которыми мы не властны, в кольцевой процесс, в котором она - частица, фаза повторяющегося ритма. Она - всего-навсего инструмент, с помощью которого некие силы копаются в твоем мозгу... Не превращай научную проблему в альковную историю!

Она очень мучилась последние дни, — тихо сказал Крис.

Конечно... Тем хуже для тебя, — сказал Снаут. - Ты должен помочь ей.

Что мне делать? - спросил Крис.

Вдруг Хари пошевелилась. Она была еще мертва, но в ней уже теплилась жизнь.

Жуткое зрелище, — сказал Снаут. - Никак не могу привыкнуть.

Он вышел как-то торопливо и боком.

Мучительно и тяжело возвращалась Хари к жизни. Было впечатление, точно она, неся многотонную ношу, пробиралась сквозь какую-то неви

димую толщу. Крис хотел помочь ей, он наклонился и попытался приподнять ее голову. Но тело ее оказалось словно свинцовым, и она едва не раздавила его пальцы.

Так продолжалось долго, и Крис стоял, не в состоянии помочь ей, облегчить ее муки. Наконец, она открыла глаза и села.

Крис, — прохрипела она.

Крис схватил ее руку. Она ответила нечеловеческим пожатием, которое чуть не раздавило Крису ладонь. Но постепенно пожатие ее стало слабеть, и она стала беспомощной и легкой, как ребенок.

Не удалось, — сказала она с горечью.

Глупая ты, — сказал Крис.

Крис, — сказала Хари, — неужели ничего нельзя сделать?! Я хочу исчезнуть. Как мне просто и легко, когда меня нет!

Не надо, Хари, — сказал Крис.

Я не Хари, — сказала она тихо.

Ну, хорошо, — после долгой паузы сказал Крис, — хорошо. Может быть, твое появление должно быть пыткой, может быть, услугой океана, может быть, исследованием моего мозга - какое это все имеет значение, если ты мне дороже, чем все научные истины, которые когда-либо существовали в мире!

Послушай, — сказала она. - Я на нее очень похожа?

Была похожа, — сказал Крис. - Но теперь ты заслонила ее. Теперь ты, а не она, настоящая Хари.

И вдруг ему показалось, что она вовсе не слушала его ответа, а, задав вопрос, словно забылась, глядя куда-то в сторону.

Хари! - испуганно окликнул он ее.

Знаешь, — сказала Хари, — если лежать ночью и молчать, то мыслями можно уйти очень далеко и в очень странном направлении...

В центральной лаборатории тихо гудела аппаратура. Снаут сидел за пультом.

У Сарториуса были набрякшие красные веки, мешки под глазами и вообще, вид человека, который мало спит и много работает.

Я думаю, — говорил Сарториус Крису, — коль скоро фантом появляется всегда только в момент пробуждения, то, очевидно, океан извлекает из нас рецепт производства во время сна, считая, что самое важное наше состояние - сон. Поэтому, естественно, надо пытаться передать ему нашу явь, мысли во время бодрствования.

Каким образом? - сухо спросил Крис.