Санкт-Петербург. Полная история города - Петр В. Мельников

Транспортировка началась в ноябре 1769 года, а 26 сентября 1770 года камень был выгружен на Сенатской площади. На «новой» Сенатской площади, получившей такое название в 1763 году после того, как Сенат разместился в стоявшем на ней особняке, ранее принадлежавшем елизаветинскому вице-канцлеру Алексею Бестужеву-Рюмину.

А.К. Мельников. Открытие монумента Петру Великому. 1782 год

Открытие памятника состоялось спустя двенадцать лет после доставки постамента – 18 августа 1782 года. Фальконе уехал из России четырьмя годами ранее, окончательно рассорившись с президентом Императорской академии художеств генерал-поручиком Иваном Бецким, с которым у него с самого начала сложились, мягко говоря, непростые отношения. После отъезда Фальконе работами по созданию памятника руководил архитектор Юрий Фельтен, ранее помогавший Франческо Растрелли при строительстве Зимнего дворца. В помощниках Фальконе Фельтен состоял с 1773 года; именно он спроектировал машину для передвижения Гром-камня.

С одной стороны на постаменте написано: «Петру перьвому Екатерина вторая лета 1782.», а с другой – «Petro primo Catharina secunda MDCCLXXXII.». Надпись имеет завуалированный смысл – Екатерина (вторая) позиционирует себя как преемницу Петра (первого). Что ж, имеет полное право.

«Медным всадником» Петра назвал Пушкин, до этого у памятника не было собственного имени. Но на самом деле памятник изготовлен не из меди, а из более практичной бронзы. Вот она, великая сила искусства – назвал поэт бронзового всадника «медным», и теперь его зовут так даже в путеводителях, а уж они-то претендуют на полную и абсолютную достоверность изложенной в них информации.

И, озарён луною бледной,

простерши руку в вышине,

за ним несётся Всадник Медный

на звонко-скачущем коне…

Помните про Петербург Валерия Брюсова «вечно единый мощью Петра и тайной змеиной»? Это из стихотворения «К Петрограду», написанному в 1916 году:

Город Змеи и Медного Всадника,

Пушкина город и Достоевского,

Ныне, вчера,

Вечно – единый,

От небоскрёбов до палисадника,

От островов до шумного Невского, —

Мощью Петра,

Тайной – змеиной!

Кстати, змею вылепил не Фальконе, а русский скульптор Фёдор Гордеев. А голову Петра создала Мари-Анн Колло. А завершил создание памятника Юрий Фельтен, так что Всадник – результат коллективного творчества. Не одного Фальконе нужно благодарить.[34]

Рассказывали, что во время Отечественной войны 1812 года, при угрозе вторжения наполеоновских войск в Санкт-Петербург, император Александр I приказал эвакуировать памятник в Вологодскую губернию (разумеется без постамента). В Городе в то время проживал некий майор Батурин, которому вдруг начал сниться один и тот же сон. Пётр I съезжал со своего постамента и скакал к императорскому дворцу, у которого встречался с Александром и строго говорил тому: «Молодой человек, до чего ты довел мою Россию? Но пока я на месте, моему городу ничто не угрожает». Затем Пётр возвращался на Сенатскую площадь… А следующей ночью всё повторялось заново. Озадаченный майор поведал о своем сне обер-прокурору Святейшего синода князю Александру Голицыну, а тот передал информацию императору. Александр I, будучи весьма суеверным и впечатлительным человеком, сразу же отказался от своего намерения и не прогадал – в Петербург наполеоновская армия не вошла, а поход в Россию обернулся для нее фатальным разгромом. А кого мы должны за это благодарить? В первую очередь майора Батурина. Бытует мнение, что именно эта история побудила Пушкина к созданию «Медного всадника», только там мотивы для схода с постамента у Петра были другими.

Мало кто обращает внимание на то, что Пётр сидит не в седле, а на медвежьей шкуре. По замыслу Фальконе шкура олицетворяла «нацию, которую Пётр цивилизовал».

Медный всадник – один из главных символов Санкт-Петербурга, наиболее узнаваемый среди прочих. Многие петербуржцы считают его самым красивым памятником города, и это трудно оспорить. Петербург богат красивыми памятниками, но Всадник действительно самый лучший.

«А что как разлетится этот туман и уйдёт кверху, не уйдёт ли вместе и весь этот гнилой, склизкий город, подымется с туманом и исчезнет, как дым, и останется прежнее финское болото, а посреди его, пожалуй, для красы бронзовый всадник на жарко дышащем коне», писал в романе «Подросток» Фёдор Михайлович Достоевский, у которого к Петербургу было особенное отношение – смесь горькой любви с колючей неприязнью.

Затмение свыше

Отношения между Екатериной II и её сыном от Петра III Павлом были плохими. Мало того, что мать не допускала сына к царствованию, так ещё и собиралась назначить наследником внука Александра. «Сперва мой Александр женится, а там со временем и будет коронован со всевозможными церемониями, торжествами и народными празднествами», писала Екатерина в августе 1792 года барону Фридриху Гримму, видному деятелю эпохи Просвещения, с которым императрица состояла в многолетней переписке. Ходили слухи, будто накануне смерти Екатерина подписала манифест, провозглашавший наследником Александра, но этот документ уничтожил её кабинет-секретарь Александр Безбородко,[35] за что Павел назначил его канцлером, то есть высшим чиновником Российской империи.

Император Павел I вступил на престол 17 ноября 1796 года в возрасте сорока двух лет. Правлению его было суждено продлиться четыре года, четыре месяца и четыре дня (и скажите после этого, что китайцы напрасно считают четверку несчастливым числом). Новой метле положено мести по-новому, но император в этом смысле явно перегибал палку: он делал всё наперекор покойной матери, принимая противоположные и далеко не всегда обоснованные решения. В частности, Павел помиловал содержавшегося под стражей руководителя польского восстания 1794 года Тадеуша Костюшко и даже предложил ему поступить на русскую службу (!), но тот благоразумно отказался и отбыл за границу. Но подобное милосердие Павел проявлял только к тем, кому не благоволила Екатерина II, а в целом современники характеризовали его правление как тираническое. Будущий сенатор Фёдор Лубяновский, начало службы которого пришлось на правление Павла, писал о том, что «нельзя было не заметить с первого шага в столице, как дрожь, и не от стужи только, словно эпидемия, всех равно пронимала… Эта эпоха уже имела свои названия. Называли её, где так требовалось: торжественно и громогласно – возрождением; в приятельской беседе, осторожно, в полголоса – царством власти, силы и страха; в тайне между четырех глаз – затмением свыше».

Ещё в бытность свою великим князем, Павел озадачился составлением проекта своей будущей резиденции, которую одно время планировал построить в Гатчине, ставшей местом его «почётной ссылки» в правление Екатерины II. Павлу хотелось жить в своём дворце, не осквернённом присутствием ненавистной матери и её многочисленных фаворитов. Указ о