Маша и Медведь 3 (СИ) - Войлошников Владимир

Трещина тем временем расширялась.

— Похоже, нас собираются выпустить, словно бабочку, пойманную в ладони, — сказала Маруся.

Теперь мы уже могли хорошо рассмотреть друг друга.

— Ой, девчонки, истрепались-то все… — пробормотала Анечка.

— Это мелочи! — Маруся заправила за ухо выбившийся локон. В образовавшийся проём заглянуло бородатое лицо, и несколько голосов воскликнули:

— Стёпка! Каледин!

— Братцы!!! — заорал Степан и полез на палубу, перескакивая по неровностям скалы.

Пока казаки бурно обнимались и хлопали друг друга по плечам, каменный свод над нами совершенно сдвинулся в сторону и замер.

— Эка незадача, — потёр затылок Александр Петрович. — Как же мы теперь?

«Следопыт» по результатам всех каменных эволюций оказался наполовину вмурован в скалу.

— Вот, со всеми судами он так, — пожаловался ещё один мужик, никому в этой компании незнакомый. — Впечатывает, и хоть тресни.

— Да кто — он-то? — не выдержал есаул Савелий.

— Остров, — ответили местные хором и тут увидели нас, заулыбались: — Доброго здоровьица, барышни!

— И вам не хворать, — строго ответствовала Анечка.

— И всё же, хотелось бы определиться с природой данного феномена, — произнёс Баграр, вызвав замешательство в рядах встречающих.

— Ты глянь, — наконец выдал Степан, — я-то как раз спросить хотел: на что мишку с собой через море тащите? Ан — сурприз! Говорящий Потапыч! Глядишь, может, он с упрямой каменюкой и столкуется?

— Меня зовут Баграр, прошу запомнить, — чопорно сказал Баграр, который не любил, когда его принимают за дикого медведя.

— А чего ж? Запомню! Степан, — казак протянул руку и на этом недоразумение оказалось исчерпано.

Мы выбрались из зажатого камнями «Следопыта», прихватили свои пожитки и направились за местными мужиками.

— Кораблик вы отколупать не надейтесь, — сразу предупредил Степан. — Мы уж сколько раз пытались. Землю скребёшь, камень долбишь. Только, вроде бы — вот-вот, ещё немножко — ан, нет! Шалишь, говорит! Скала, как живая, смотрит, что кораблик плохо держится — раз, и обратно его в камень притопит аль обволочёт. Если плот соорудить — то же самое. Ни в какую не отпускает. Так и живём.

— И давно живёте? — поинтересовалась Маруся.

— Кто как, барышня. Я — пять лет, почитай. Герман — три с небольшим. Есть и поболее.

— И что же вы тут делаете?

— Живём. Рыбу ловим, на тюленя охотимся, птицу промышляем. Есть господин один — тот всё книгу пишет. Навроде «Тайна ходячего острова», что ли.

С открывшегося возвышения стало видно, что остров не сильно и маленький — не меньше трёх километров в поперечнике. Посередине голубел небольшой глаз озера.

— Вон там мы и живём, — с видом гостеприимного хозяина пояснил Герман. — Там пресные источники, да и середину он никогда не меняет, а вот по краю может и исказиться, особливо ежели новый кораблик увидел.

— Удивительно, — искренне сказал отец Филарет. Впрочем, все мы пребывали в некотором обалдении. Ходячий остров! Надо же!

Степан пронзительно свистнул, и из рядка выстроившихся у озера хижин начали выходить люди, приветственно махать руками.

Дальше всё шло прямо как в старинных сагах: нас принимали в общем доме, кормили, расспрашивали. Отдельным пунктом выясняли про Баграра. Тут больше отец Филарет выступал. После рассказывали свои истории. Выходило, что из пятидесяти двух проживающих на острове человек половина были казаки, несколько русских морских офицеров и матросов, в разное время потерпевшие бедствие, пятеро учёных из Русского географического общества (в числе которых один потомственный русский исследователь с немецкой фамилией Беллинсгаузен и один приехавший по обмену премудростями итальянец), а в довесок — трое торговцев-французов, довольно бодро уже навострившихся лопотать по-русски.

Выходило, что все они в разное время терпели бедствие — причём, многие были уверены, что корень тех несчастий в действиях местной зловредной лисы! — и в момент самого отчаянного положения появлялся ходячий остров и спасал всех, кого ещё можно было спасти. После чего добровольно-принудительно начинал опекать, не позволяя покинуть себя никакими способами.

— Что-то мне это напоминает… — подозрительно сказал Баграр.

— Титанов-гекатонхейров, возможно? — спросил от входа новый голос. — Простите, я отлучался и не был вам представлен, но уже некоторое время стою тут, ожидая возможности засвидетельствовать новым согражданам моё почтение. Леонид, — парень подошёл к каждому мужчине (включая Баграра) и пожал руку. Перед нами же тремя расшаркался и поцеловал пальцы.

— Так вот, касательно теории ходячего острова, — продолжил Леонид. — На мой скромный взгляд, этот природный (и, вне всякого сомнения, магический) объект вполне подходит к описанию титанов. Многоглавые — вы посмотрите на эти окружающие нас вершинки! А ведь их может становиться больше, если у острова возникает в том нужда. С той же лёгкостью он отращивает и подвижные, феноменально пластичные скальные выступы, которые вполне можно назвать руками. Поэтому мне, — он слегка улыбнулся, — нравится именовать его Бриареем. Хотя не все товарищи меня поддерживают.

— Ишь, как запел, соловей! — ревниво сказал кто-то из толпы.

Меня, если честно, пугало обилие мужчин при полном отсутствии женщин. Смотрели они на нас совершенно голодными глазами. А мне бы не хотелось устраивать массовую бойню.

— Ну, что ж, — поднялся вдруг отец Филарет, — все мы живы — и это ли не повод вознести благодарение Господу? И помолиться о благословении на дела грядущие.

Это заявление волшебным образом переключило присутствующих на иные мысли. Более того, после молебна к батюшке выстроилась целая очередь желающих исповедаться после долгих лет изоляции. Однако я была железобетонно уверена, что вопрос о женском внимании поднимется очень скоро. И не я одна.

— Чтоб ни на шаг от меня не отходили! — строго прорычал Баграр, и нам совсем не захотелось с ним спорить.

Пока общий дом был занят под исповедальню, мы уселись под пальмами во дворике. Баграр с помощью есаула Погребенько (потому что не все сразу способны перестроиться на общение с медведем) принялись расспрашивать старожилов: не приходилось ли им находить на этом острове что-нибудь таинственное? В смысле — ещё более таинственное, чем ходячий кусок скалы, наделённый собственной волей?

И такое место немедленно было заявлено! По описаниям оно немного напоминало сокровищницу… только без сокровищ. И находилось оно совсем даже рядом, в одной из верхних «глав» Бриарея. Мы все оживились и захотели немедленно туда сбегать, но…

Остров снова пришёл в движение. По периметру деревеньки поднялся каменный трёхметровый забор.

— Н-ну, мы могли бы и перескочить, — прикинул Баграр.

— Не стоит совершать опрометчивых поступков, — предупредил нас Леонид. — Если он заподозрит, что в минуту опасности вы куда-то убегаете, то может снова запечатать нас в пещеру с куполом. Всех. А это, согласитесь, куда менее приятно, чем видеть голубое небо.

«ЦАРИЦЫН»

В этот раз, выступая перед своими курсантами, Аристарх Леонидович чувствовал себя странно и неловко, как никогда. Однако, судя по глазам, для многих парней сообщение о том, что крейсер попал в зону возможной магической агрессии, вовсе не стало никакой новостью. Мало того, они были внутренне готовы. И более всего — те, которые окружали наследника.

А потом началась она. Магическая агрессия.

Поначалу она всё также маскировалась под природную аномалию. Экран радара показывал чудеса в решете, вспыхивая россыпью отметок, чтобы в следующий миг погаснуть и вспыхнуть снова, совсем другой конфигурацией. Серый обволакивающий сумрак, скрывающий горизонт, начал придвигаться ближе и ближе. Наконец он подступил к самым бортам крейсера. И в этом воздухе становилось тяжко дышать, и молодые здоровые парни покрывались испариной, словно полдня таскали тяжести.

Все звуки глохли в подступающем тумане, словно в ватной подушке. А вот оттуда… Оттуда начали доноситься шорохи. И невнятный плеск. И тихий скрежет, словно кто-то, с неопределённым количеством щупалец и клешней, царапает обшивку борта, пытаясь подняться на палубу.