Не-птица (СИ) - Дёмин Андрей

— Неужели никто из вас не скажет?

— Да мы как-то… — замялась Леночка. — Как-то не думали об этом.

Ива чуть прикрыла глаза и сразу расслабилась, как бы растекаясь по стулу.

— Ладно. В свободное время подумайте об этом, пожалуйста. Вопрос важный.

Дальше разговор пошел гораздо легче. Иволга больше не наливала себе вина, перешла на чай. Сидели недолго, ещё около часа, но успели как-то согреться, почувствовать снова тот же покой и безопасность. Я сидел напротив окна, глядя, как двор заволакивает чернота ночи. Стрелка часов едва переползла за девятку — с приближением декабря дни становились всё короче и холоднее. Скоро выпадет первый снег.

Раньше я ненавидел это время — конец октября, начало ноября. Холод будто крадется по пятам, прячется от взгляда за углом очередной серой многоэтажки, но ты чувствуешь спиной и голой шеей, как он тянет свои мерзкие лапы. Приходится надеть пальто и укутаться шарфом, и холод, заметив, что ты проявил слабость, набрасывается, наконец, подавляя собой и солнце, и небо, и желание выбираться куда-нибудь из дома.

Но сейчас было тепло. Ива сидела рядом, Иве стало лучше. От Ивы по-прежнему пахло сладкими духами, вином и травами. Она шутила, смеялась, подкалывала всех вокруг. Как всегда. От этого стало тепло.

Засиделись до десяти. Потом ребята стали расходиться. Мила и Рус пошли к метро, а Лена чуть задержалась. Мы с Иволгой стояли в коридоре, собираясь с ней прощаться, но девушка замялась на пороге, не решаясь попрощаться.

— Что такое, Лен? — спросил я.

— Да нет… — она взяла сумочку и попятилась к двери. — Пока, ребят!

— А ну-ка стоять! — Ива поймала Лену за шарфик и подтащила ближе. — Давай проси!

— Ч-что?

— Попроси. Глеба. Проводить тебя! — отчеканила красноволосая и отпустила свою жертву.

Леночка покраснела вся и сразу, так что было очевидно, что догадка Иволги попала в точку. Я улыбнулся и снял с вешалки куртку.

— Прости, что сам не предложил.

— А как же Ива? — засомневалась Лена.

— Поживу без дерева в комнате, не парься! Шагайте уже!

— Спасибо, — Лена потупилась и поблагодарила как бы и меня, и Иволгу.

— На здоровье, — та прислонилась было к дверному косяку, но, вздрогнув от боли, отстранилась. — Покиньте помещение!

Пришлось покинуть. Спускались по лестнице молча, стесняясь друг друга и стараясь даже не соприкасаться куртками. На улицу вылетели руг за другом, наполнив легкие холодным влажным воздухом. Дальше пошли вдвоем, но всё так же молча, не решаясь разрушить постоянство повисшей в воздухе шумной тишины большого города. Казалось бы, во дворе ни души, но уже вон за тем домом проходит трасса, так что оттуда доносятся шелест шин и короткие, неприятные гудки. А поднимешь голову — бездонную темноту сибирской ночи рассекает самолет, сверкая посадочными огнями. Такая индустриальная красота, привычная уже целому поколению российских жителей.

— О чём задумался?

Я посмотрел на Лену.

— Ночь красивая.

Девушка огляделась вокруг.

— Да обычная.

Пожав плечами, я спросил:

— Тебя до дома проводить?

— Нет, — Лена поправила волосы и отключила телефон. — Сегодня ночую у папы. И пусть Светлицкий как следует насладится своим обществом!

— Радикально.

— Ну а как! Некоторые только такой язык и понимают!..

— Ладно, — улыбнувшись, я кивнул, — Веди тогда!

И мы пошли. Лена шагала чуть впереди, и я привычно окунулся в легкий шлейф апельсина и корицы, слегка теряя себя в этом аромате. Сейчас, в эти минуты, больше всего хотелось следовать за запахом, пока не уткнешься в мягкие локоны, а потом — прижать к груди их обладательницу.

— Папа сейчас в рейсе, — не спеша вещала Лена. — Переживать насчет нас с Пашей лишний раз не будет. Спасибо, что провожаешь, мне страшно ходить ночью одной!

— Не за что, — машинально откликнулся я.

— Сегодня впервые нормально поговорила с Иволгой, — Леночка чуть замедлила шаг, чтобы идти рядом. — Ведёт себя, как дурочка, но на самом деле очень умна. Как думаешь, зачем этот образ?

Я посмотрел Лене в глаза, потом — на звезды.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Так ей проще. Не надо нести ответственность.

— Вот именно.

— А Светлицкий почему так себя ведет?

Лена вздохнула и натянула шапку сильнее.

— У него с детства так. Отец — алкаш отбитый. Все бабы у него — проститутки и предательницы, потому что, видишь ли, мама Паши с этим неадекватом жить не осталась. Правда, сына к себе тоже не забрала… — девушка чуть запнулась, я поддержал её за локоток. — Спасибо. Так вот, Паша рос в сплошной ненависти. Но он боролся. В 18 закончил колледж и пошёл в армию. Здесь у него осталась девушка. Но… Ненадолго осталась. Служба тоже оставила след. Так Паша убедился, что отец был прав.

— А ты?..

— А что я? Паша мне ещё со школы нравился. Правда, он тогда не был… Давай закроем тему? — она посмотрела на меня чуть ли не жалобно.

— Как скажешь.

К счастью, неловкое молчание не затянулось надолго — мы добрались до дома Лениного отца и остановились у подъезда. Девушка подошла ближе, и я почувствовал, как пар из её рта касается моего носа.

— Спасибо, что проводил.

И она поцеловала меня — быстро и коротко. Помада Лены попала на кончик языка — клубничная, сладковатая. Обволакивающе обворожительная. Я покачнулся, но на ногах устоял, к лицу моментально прилила пылающая кровь. А Леночка, отступив на шаг, виновато посмотрела в глаза.

— Прости. Не стоило этого делать. Забудь, пожалуйста! — и, прежде, чем я успел осознать, что произошло, она скрылась за дверью подъезда.

***

Домой я приплелся совершенно разбитым. Иллюзий насчет поцелуя не строил, прекрасно понимая, что это было: не больше, чем обида на Светлицкого, выраженная в маленьком глупом бунте. Бунте, о котором, будем надеяться, сам Светлицкий никогда не узнает.

В квартире было темно и играла музыка. Прислушался — оказалось, «Animal Джаz»:

«Давай! Вставай!» — кровью пишет плеть,

«Давай! Стреляй!» — зверю в горло меть.

Кто сам упал — тому и встать суметь!

Давай! Вставай! Это не твоя смерть!

Вздохнув, я прошел в комнату и зажёг свет. Иволга лежала на полу, глядя в потолок тем же взглядом, который еще за столом мне не понравился. На резкие лучи лампы мелкая почти не отреагировала, только чуть поморщилась вначале.

— Выруби!

Я щёлкнул ещё раз, и комната опять погрузилась во тьму.

— Вот надо было зажигать? — протянув руку, Ива выключила колонку.

— Проверил, не умерла ли ты тут часом, — я подошел и сел рядом, опершись спиной на диван и вытянув усталые ноги.

— Спросить не судьба?

— Так веселее.

— Проти-ивный, — улыбнулась мелкая. Я не видел её лица, но услышал улыбку в голосе, — Чё, проводил свою даму в беде?

— Проводил…

— А звучишь, будто похоронил!

— Да я…

В который раз удивился, насколько легко и естественно я рассказываю и объясняю Иволге собственные переживания и мысли по поводу всего. Даже с Русом так не получалось — что-то замалчивал, о чём-то не мог сказать прямо. Может, это потому, что Ива слушает молча, не спрашивая и не поддакивая, а может потому, что я в глубине души знаю, что разговоры она увезет с собой на север, и мне от них вреда не будет.

— Нифига себе! — емко резюмировала рассказ красноволосая. — Отработал сливным бачком для обидки, да?

— Типа того.

Иволга невесело хмыкнула.

— Не ожидала, конечно, от Ленки. А ведь она только начала мне нравиться. Что теперь будешь делать?

Я провел рукой по волосам.

— Для начала — с тобой разберусь. А эта… Подождет, не сломается.

Ива некоторое время молчала, так что мне показалось, будто она уснула.

— Спасибо, — наконец, проговорила девушка.

Это было первое «спасибо» от Иволги за два месяца нашего общения. «Спасибо», прозвучавшее в темноте хриплым и тихим голосом. Очень важное и грустное «спасибо».

— За что?

— За всё. За то, что позвонил тогда. Пошел встретить. Тащил на себе домой. Возился потом, да и сейчас возишься. Я… Ты не должен был. И после всего этого ты говоришь, что сначала я, а потом твоя Лена. Это приятно и ценно. Спасибо.