Сердце из пшеницы и ромашек - Елена Котенко

перед зеркалом в примерочной: с одной стороны, не совсем ее стиль, но с другой, жить в деревне ей долго, да и не всегда же быть нарядной. В какой-то момент за шторку заглянула Даша.

— Какая прелесть! А моего размера нет…

— Думаешь, хорошо?

— Восхитительно, бери! Прекрасно сидит. И ему понравится, — шепотом добавила Даша.

Лика смущённо улыбнулась. Эта мысль ее потешила.

— Да ему все нравится.

— Не правда. Они все оценивают: щиколотки, ногти, волосы. Ему нравятся такие платья, особенно на твоей миниатюрной фигуре.

Лика совсем зарделась.

— Ну ладно, уговорила.

Возвращались в деревню они уже поздно вечером. Вымотанная Аня заснула в кресле, даже не доев сахарную вату. Даша, отгородившись от Котиковых наушниками, наблюдала за проезжающими машинами. Лика молча жевала арахис в шоколаде, поглядывая на отца, который как всегда был в превосходном расположении духа.

— Как погуляли? — шепнул он, убедившись, что Даша их не слушает.

— Да не очень… Потом расскажу. Что-то не так было.

— А Полина Игоревна как? Все хорошо прошло?

— Отлично! Она сказала, что уже ждёт продолжения историй в следующем месяце, — усмехнулась Лика.

— По-моему, она торопит события, — многозначительно повел бровями Дмитрий Сергеевич.

— Папа!

— Ну что «папа»? Моя задача — подготовить тебя ко взрослой жизни. Как платить налоги, как общаться с людьми, — он понизил голос. — Как планировать детей.

— Тебе-то откуда знать? — тем же заговорческим шепотом ответила Лика. — У тебя двое незапланированных.

— То-то же. Я надеюсь, вы будете поумнее меня.

— Давай оставим этот разговор на будущее!

— Как скажешь, — согласился Дмитрий Сергеевич. — Ты купила что-нибудь ему?

— Только из еды. Да я и себе-то лишь платье.

— Уверен, эта покупка ему понравится больше всего.

— Больше всего ему нравится моя еда!

— Как мужчина тебе говорю: больше всего нам нравится все в комплекте.

Лика рассмеялась и закинула папе в рот орешек.

— Неужели тебе не неловко разговаривать со мной о парнях?

— Неловко. Иногда. Но потом я вспоминаю, что единственный твой родитель и обязан выполнять также функции матери. К тому же, мне кажется у нас доверительные отношения.

— Да, папуль. Обожаю тебя. И твои шутки про детей.

Вернулись они в деревню уже поздно вечером. Дашина мама заботливо пригласила их на ужин, но Дмитрий Сергеевич почему-то отказался. Лика, расстроенная, что слетела с халявы, поплелась домой готовить — еды-то не было. Звякнул телефон.

«Вернулись уже? Машину видел.»

«Да (((. Ужин готовлю»

«Как съездили? Почему грустный смайлик?»

«Странно — при встрече расскажу. А грустная, потому что готовить надо».

«Приходи ко мне — покормлю».

«Уверен? Твоя мама меня не жалует».

«Она и меня не жалует. Приходи, она уехала с папой в гости в соседнюю деревню».

Лика встрепенулась — как звёзды складываются.

— Пап, я поставила воду на макароны. Свари, пожалуйста.

— А ты куда?

— А я к Виктору, — кокетливо отозвалась она. — Есть.

— А мы?

— А вас звали к Даше, чего ты не пошел?

— Ликочка, я опасаюсь ее маму. Она слишком хищно на меня смотрит.

— Боишься, что перекормит? — подцепила Лика.

— Ага. Этого тоже.

Лика быстро переоделась в свое новое платье, подвязала волосы лентой и побежала к Виктору. Ушла недалеко — впечаталась в него в собственных воротах.

— Осторожнее, — посмеялся Васнецов, удерживая ее руками.

— Извини. Ты чего…

— За тобой пришел. Темно же.

Лика зарделась от счастья. Глаза Виктора блеснули, как у довольного кота — он украл у нее сладкий поцелуй. Внутри у Котиковой все содрогнулось и растаяло.

Он повел ее под руку по лунной дорожке к своему дому. Под ногами тихо шелестел гравий, в кустах трещали сверчки, а на небе кто-то случайно рассыпал пудру звезд.

— В городе их так не видно, — прошептала Лика. — Свет отражается.

— В городе много чего не видно. Ни внутри, ни снаружи.

— И все же ты туда рвешься.

— Я в себе уже разобрался. А им бы не помешало.

— Что ты сегодня такой хмурый? — потрепала его за руку Лика.

— Ничего, — он тряхнул головой.

— Мама?

— Ага. Весь мозг… выела.

— Почему?

— Ей кто-то наплел, что я собираюсь в Москву.

— И что она? Запретила?

— Ага. Сказала, что я их бросаю и думаю только о себе.

— Она… несправедлива! Ты же просто…

— Лика. Не важно. Я никуда не собираюсь… И мне все равно на то, что она думает.

Котикова демонстративно отпустила его руку и спрятала ладони в карманах. Виктор тяжело вздохнул и приобнял ее за талию.

— Не обижайся.

— Обижаюсь.

Васнецов, не придумав больше ничего, просто зашагал рядом.

Лика впервые попала в его дом — двухэтажный, из красного кирпича, с большим крыльцом и навесом, под которым стояли машина, трактор и в уголке пила воду лошадь. На поляне рядом с домом жил покосившийся бассейн, который позеленел и стал местом захоронения многих насекомых. Большие владения, которым как будто не хватало ласковой руки. Виктор отпер тяжёлую входную дверь и впустил ее в темное помещение, пахнущее пылью и травами. Щёлкнул выключатель и осветил прихожую, на потолке которой действительно сохли травы. Семья врачей, хотя и ветеринарных, что сказать.

Виктор провел ее в просторную кухню с большим диваном, обеденным столом, заставленный всякой ерундой, стареньким кухонным гарнитуром — и большим плазменным телевизором.

— Папа купил себе на день рождения, — сказал Виктор, заметив ее вопросительный взгляд.

— Сколько же лет он копил…

— Нисколько. Он просто взял деньги, которые бабушка откладывала нам с братьями.

Лика захотелось выть: ну что она могла сказать, как утешить, если он рос с людьми, крушащими его жизнь.

— Я не злюсь, — вдруг сказал Виктор. — Бабушка собиралась отдать нас на юрфак через знакомых. Так что папа, можно сказать, нас спас. К тому же, он никогда ничего не покупал себе дорогого, он заслужил такой подарок.

Котикова вздохнула и присела за стол. Виктор от доброты хозяйской навалил ей целую тарелку.

— Настоящий узбекский плов, — представил он сильно пахнущий рис с крупной морковью, золотым луком и поджаристыми кусочками мяса.

Лика сглотнула, видя, как по плову в тарелку стекает жир.

— Спасибо! Можно водички?

— Пойдем в мою комнату.

Виктор заботливо понес ее блюдо — на второй этаж, а оттуда по специальной маленькой лестнице — на чердак. Они прошли мимо «деревянной» комнаты на первом этаже, комнаты и зала в стиле двухтысячных на втором и вышли на светлый минималистичный чердак Виктора с видом на всю деревню.

— Дом перепланировался по мере появления детей. На меня уже не хватало места.

Простые светлые стены, несколько белых полок, рабочий стол, на котором творился настоящий нетворческий бардак, стул с вещами и вешалка, тумбочка — и огромная двухспальная кровать. Ни книг,