Белый (ЛП) - Смит Т. Л.

Оставшись без дела, я чистил свой байк, оставаясь подальше от их взглядов, от них всех. Вошел Бадди, единственный, кому я доверял по-настоящему, и кто не был приставленным соглядатаем. Только он начал говорить, когда приперся Ру, марионетка моего отца. Бадди посмотрел на меня, затем повернулся к Ру, который махнул головой, давая ему знак уйти. И тот вышел, бросив на меня последний печальный взгляд. Ру начал ходить кругами, а я не обращал на него внимания и продолжал убирать.

— Ты стал сплошным разочарованием, — сказал он, но я не совсем понял, о чем Ру говорил. — Когда предпочел его нашему Клубу.

Потом я ощутил удар по голове и упал на пол. Этого было недостаточно, чтобы меня полностью вырубить, но хватило, чтобы закружилась голова. Я почувствовал, как Ру перевернул меня — голова совершенно не работала — а затем ощутил острую боль. Приложив усилие, я постарался разглядеть сквозь туман, что он там делает. Зрение было размытым, но мне удалось заметить колючую проволоку, обернутую вокруг моих запястий, затянутую так сильно, что они кровоточили.

Ру снова ударил меня по голове, еще больше ухудшив зрение. Затем я почувствовал холод стали — он срезал на мне одежду, полностью обнажая тело, а затем обернул лодыжки все той же колючей проволокой. Я чувствовал, как по рукам стекает кровь — попробовал пошевелиться, освободиться, но из-за этого металл лишь сильнее впился в кожу.

— Ну что, ты с ним закончил? — спросил кто-то.

Я знал этот голос, так как рос с ним. И слышал, как Ру ответил:

— Да.

А когда услышал следующие слова, мне захотелось собственноручно убить его:

— Сделай ему так больно, как только сможешь. Заставь страдать. Главное не убей. Он должен усвоить урок.

По звуку я догадался, что он ушел. Ру потащил мое обнаженное тело за ногу из гаража. Слишком ошеломленный, чтобы остановить его, я старался ухватиться хоть за что-то, мимо чего мы проходили. Ничего не помогало, он просто прикладывал больше усилий и, в результате, проволока лишь глубже впивалась в тело.

Когда Ру вытащил меня на задний двор, было уже темно. Солнце село, вокруг — тишина. Я задавался вопросом, действительно ли он собирался сделать со мной то, что запланировал?

— Я заставлю тебя страдать. Однажды ты меня за это поблагодаришь. Когда-нибудь ты полюбишь боль так же, как я, — сказал Ру, бросая меня на живот, поверх еще одной колючей проволоки.

Потом он сел на меня, отчего металл впился в кожу еще сильнее. Все эти мелкие проволочки были словно сотни крошечных игл, вгрызающихся в мою плоть.

Потом по спине будто прошел огонь, и я закричал. Он резал меня на куски, буквально снимая кожу полосками. Я чувствовал жжение с каждым его касанием. Потом все внезапно прекратилось, но до того, как я успел закрыть рот, Ру всунул туда моток проволоки, который потом выдернул наружу, словно я был непослушной лошадью, порвав мои губы. Я почувствовал вкус собственной крови, которая стекала в горло. Отпустив мою голову, он снова начал резать мне спину.

Мне хотелось потерять сознание, чтобы не ощущать боли, но не получалось. В меня словно снова и снова впивались тысячи лезвий, с каждым прикосновением оставляя раны и отметины. Снимая слои кожи.

Зрение окончательно размылось, глаза словно подернулись пеленой. А потом он встал, сняв тяжесть своего веса с моего тела.

Мне показалось, что все кончено.

Мне показалось, что он ушел.

Но я ошибся.

Наклонившись ко мне, он показал пистолет, держа его, словно собственного ребенка.

— Его подарил мне твой отец, — глядя на пушку, произнес Ру. И с надеждой в голосе, добавил: — Теперь мне нужно передать его законному владельцу… его сыну.

Гребаный ублюдок.

Того, что произошло дальше, я не ожидал. Последовавшей борьбы, синяков, которая она принесла, шрамов от движения, повреждений от всего этого. Это было слишком. Он измывался надо мной, казалось, целую вечность. Бесконечная борьба, пока боль не стала невыносимой.

Затем Ру перевернул меня, еще раз обвязал проволокой и все. Лишенный возможности остановить, я смотрел на то, как он протягивал ко мне руку. Ру схватил кольцо у меня в соске и потянул, пока оно не осталось в его пальцах. Потом пнул меня в живот так, что я упал, врезавшись в землю грудью. Свежая рана взорвалась болью, словно от ожога, охватив меня всего. Пожирающая меня. Полностью поглощающая. Потом снова наступило онемение.

Я ничего не чувствовал.

Вот в чем проблема, не так ли?

Боль просто исчезла, и хуже этого ничего не могло быть.

Ничего.

Ни слезинки не покинуло моих глаз, но я поддался боли. Сдался ей. И даже не услышал, как ушел Ру.

Лежал в собственной крови, просто глядя, как она собирается в одну большую лужу.

Не пошевелился, когда рядом появился человек — это был Блэк. На его лице было потрясение. Он попытался меня развязать, но у него не было времени. Уходя, он позвал кого-то, а я остался на том же самом месте. Превозмогая боль и пряча ее в самые дальние уголки собственного разума, заставляя исчезнуть навсегда.

Глава 20

Настоящее

Джейк

Глаза Эдди широко раскрыты и… она больше не касается меня. На щеке застыла одинокая слеза, и это прекрасно. Слеза показывает всю глубину боли, ту, что для меня и из-за меня. Может быть, Эдди сможет принять все это нормально, уложить в своей голове все то, что я на нее вываливаю. То, что было похоронено так глубоко во мне. Боль, которую я пытаюсь сдержать. Возможно. Только может быть.

— Джейк, — говорит она, протягивая руку, но не желая дотрагиваться до меня.

Я слишком… сломан. Но такой я есть.

— Сейчас ты принял произошедшее, да? Вот почему ты так трахаешься.

Бинго! Возможно, теперь она начинает понимать меня, почему я делаю то, что делаю. И, может, сумеет решить, что со всем этим делать, потому что я точно не могу.

— Мне нравится, — просто отвечаю я.

— А как насчет того, когда мы… — Она смотрит вниз, а потом снова поднимает взгляд на меня. — Тебе тогда не понравилось? — спрашивает она, подразумевая тот раз, когда мы трахались.

Изо всех сил я пытаюсь действительно правдиво ответить на ее вопрос. И да, с одной стороны мне это понравилось, очень. Я был с ней очень нежен. Не только из-за ее травм, а потому, что это была Эдди. Так или иначе, со мной она не останется, сбежит. Я знаю.

— Ты не можешь дать то, что мне необходимо, Эдди. Я никогда тебя не заставлю. Мои партнерши хотят того, что происходит. Это не насилие.

— Тем не менее, тебе понравилось. Я точно знаю.

— Да. Однако это не значит, что я смогу жить с этим вечно.

— Ты не хочешь, или не сможешь?

— Не хочу.

Она кивает и отступает назад.

— Возможно, ты и прав. Может быть, это не сработает. Может, у нас все слишком… неправильно… — Она замолкает, затем поворачивается, хватает сумку и направляется к выходу.

Я отпускаю ее. Не желаю принуждать, даже если часть меня более чем жаждет, чтобы она осталась.

* * *

Я провожу в доме Блэка неделю. Решив, что пришло время идти домой и проверить, что там происходит, наконец уезжаю. И застаю парней уже на мотоциклах, готовых ехать за следующей поставкой. Бадди кивает мне, я хватаю мотоциклетный шлем и выкатываю свой байк из гаража — тот, на котором не ездил уже несколько месяцев. Чувствую рычащий мотор между бедер.

Мужики пялятся на меня.

Блядь!

Я — худший президент из всех, что были. Неудивительно, что отец не хотел оставлять клуб мне — мой мозг слишком испорчен.

Мы едем несколько часов, пока не добираемся до назначенного места обмена. Человек, который импортирует оружие, ухмыляется, когда видит меня, и направляется прямо к моему байку. Не дожидаясь, пока я слезу, он хлопает меня по спине.

— Джейк, — говорит он с сильным американским акцентом.

— Трев, — отвечаю я, снимая шлем.

Он идет к деревянным ящикам в клетке, и я следую за ним. С ним еще четверо человек, и все они держат то же оружие, за которым мы сюда приехали. Пока Трев и Бадди здороваются, я открываю один из ящиков. Один из парней, которого я не узнаю, захлопывает крышку, едва не задев мои пальцы.