Ковчег острова Альмендралехо. приключенческий роман - Александр Никонов

– И какое отношение этот безумный капитан и острова-призраки имеют к моему отцу? Я что-то вас не понимаю, мистер Бёрн.

Бёрн развёл руками, показывая на запястье свой блестящий амулет-браслет в виде серебряной змейки.

– Все эти события слишком чётко слагаются в одну мозаику. Не слишком ли много совпадений по времени и по месту действия?

Бёрн пытался отвести глаза от настойчивого и вопросительного взгляда Питера, а Питер положил грязную салфетку на тарелку и сказал:

– Возможно, в этом что-то есть, мистер Бёрн. Но мои новости, кажется, более оптимистичны.

– Да? – Это «да» сыщика получилось настолько наигранным, что Питер сразу понял, что Бёрн что-то пронюхал. Он задумался лишь на несколько секунд. – Теперь я точно знаю, что мой отец жив, и необходимость в ваших услугах отпадает, господин Бёрн. Расчет вы можете получить в моем офисе. Вы знаете, где это?

– Конечно, конечно, мистер Черрик, но не могли бы вы прояснить…

– Пожалуйста. Вчера мне позвонил отец.

– Да? И что же он вам сказал?

– Откровенно говоря, разговор был очень коротким и очень странным, если не сказать больше, но теперь я убеждён, что мой отец жив и с ним всё в порядке. Так что, извините, мистер Берн, мне пора.

Черрик встал и, кивнув головой на прощанье, пошел к выходу.

Видно, Шелли очень долго сидел в задумчивости, потому что к нему подошел официант, легонько тронул за плечо и спросил:

– Мистер, вам что-нибудь ещё?

– Нет, нет, спасибо.

Сидя в машине, которую он гнал в свой офис, Бёрн долго горячил свои мысли, как смелый наездник скакуна: «Нет, господин Черрик, я не проститутка, которую можно использовать, а потом выгнать! Вы плохо меня знаете. Если Шелли Бёрн берётся за дело, то он доводит его до конца. Да дело даже и не в этом. Во всей этой истории с исчезновением есть какая-то большая и привлекательная тайна, которая затягивает меня, словно водоворот. Что ж, начнём действовать».

* * *

Артур Ясбек, хороший товарищ Бёрна из сотовой компании, с которым он встретился на одной из вечеринок, выслушав его, пробасил:

– Ну, слу-ушай, Шелл, всему есть пределы. Я согласился один-единственный раз помочь тебе, но…

– Не единственный, – возразил Берн.

– Ну, не единственный. Ты что, меня шантажируешь? Ты же понимаешь, что это незаконно, и если меня на этом деле прихватят, то сидеть мне за решёткой. А тюрьма мне противопоказана. – Ясбек погладил свой живот. – Я боюсь там сильно похудеть.

– Зато какое дело, – зашептал на ухо товарищу Шелли. – Если оно выгорит, мы прославимся на весь мир. Ты прекрасный хакер, и тебя никто никогда не поймает. Ты понимаешь, чем это пахнет, Артур?

– Если тюремный запах перебивает запах мани, то я не отдаю предпочтения ни тому, ни другому, свобода дороже.

– А как же Аманда? Она ещё не распилила тебя пополам?

Супруга Артура была великая мастерица по распиливанию нервной системы мужа. Сама она занималась воспитанием четверых детей и при каждом удобном случае, когда возникала какая-то нужда, она напоминала про сексоохотливость супруга и добавляла:

– А ты не знал, что прокормить, вырастить и поднять детей тяжелее, чем поднять свой член?

Видно, об этом и вспомнил Ясбек, когда он сквозь зубы процедил:

– Ну, хорошо, искуситель, я согласен, но… Ты понимаешь, Аманда прямо завтра требует…

– Сколько?

Этот перспективный вопрос снял все недоразумения.

За последующие две недели Бёрн похудел фунтов на двенадцать. Еда на ходу, круглосуточные бдения в машине у дома Питера Черрика и бессонница сделали свое дело лучше всяких диет и таблеток для похудания. Он следил за Питером с настойчивостью одержимого маньяка. Но тот словно чувствовал это и занимался своими обычными делами и заботами: утром лёгкий ланч, в десять ноль-ноль офис, обеденный завтрак, снова офис, переговоры с бизнесменами, потом городская квартира, вечером теннисный корт или боулинг. После рабочей недели Питер уезжал на загородную семейную виллу и проводил там время на пляже, в бассейне или в библиотеке. Но Шелл заметил, что только один раз, в четверг, Питер Черрик изменял своим привычкам и отправлялся на окраину города, в один из частных домов, где проводил около двух часов. Затем он выходил из дома, садился в машину и уезжал на квартиру.

Бёрна это не насторожило – у богатых свои причуды: возможно, здесь у Питера была любовница, или он приезжал на съёмную квартиру, чтобы отдохнуть от работы и суеты. Но сегодня, именно снова в четверг, Черрик снова поехал на окраину города. Шелла насторожила эта четкость и регулярность: что понадобилось этому респектабельному джентльмену здесь, в богом забытом, запущённом и неприглядном квартале. Надо бы на всякий случай узнать…

13

Чем больше яхта продвигалась на юго-восток, тем больше свежел ветер, тем выше были волны и однообразнее дни. Особенно страдала от этого Глафира. Постепенно её первые восторги от путешествия поутихли. Поначалу, когда путешественники проходили Ормузский и Оманский заливы, она напевала про себя «мы на лодочке катались, золотистый, золотой», и пока видны были горы, города, пески, зелёные острова, она часами могла сидеть у клюза на носу мачты и любоваться прибрежными красотами, проходившими мимо судами, махала руками каждому человеку, который появлялся на палубе. Но ей почему-то никто не махал в ответ, и она это прекратила, даже однажды пожаловалась:

– Почему на меня никто не обращает внимания? Я им машу, машу, а они хоть бы что. А, Лёшк?

Алексей спокойно отвечал:

– Потому, Глашка, что ты не Ассоль, а они не капитаны Грэи. Это простые моряки и члены экипажей, они находятся на работе, а не на морской прогулке. Им не до романтичной, взбаламошной девчонки, которая не то предупреждает об опасности, когда машет руками, не то хочет с ними познакомиться.

Глафира смарщивала своё прекрасное личико, взмахивала кудрями и гнусавила:

– Фи, как это пошло и буднично. – И спускалась в каюту.

На свежих, гористых волнах Аравийского моря её, по её же выражению, стала «душить морская жаба». Морская болезнь мучила Глафиру больше суток, и отступила так же неожиданно, как и пришла. За это время она не могла не то что есть, даже глотка воды проглотить. Под вечер она выползла из каюты, бледная, растрёпанная, но с кривой улыбкой, оглядев всех, сообщила:

– Ну, ребята, кажется, отпустило.

Первым отреагировал Саид, он рассмеялся и сказал:

– Дорогая Глафира – джан, ты будешь настоящим морским волком.

– Правда, а почему? – осведомилась страдалица.

– Потому что даже некоторые мужчины, молодые матросы, салаги, мучаются неделями. А ты просто молодец!

От похвалы Глафира выпрямила свой стройный стан, выпятила четырехразмерную грудь, скрытую купальником, и рявкнула:

– Матросы, равнение на меня, нового морского волка! Смир-на! Вот так. – Потом вдруг схватилась за живот. – Лёшка, спасай меня, жрать хочу. Ещё немного, и я умру от голода.

Муж, давно привыкший к её приколам, успокоил растерявшихся Саида и Данилу:

– Не бойтесь, она и вам оставит что-нибудь на ужин.

Яхта прошла каботажными путями вдоль побережья Пакистана и Индии, Лаккадивские острова и вошла в архипелаг Мальдивских островов. Измотанные суточными бдениями за штурвалом, мужчины решили зайти в столицу архипелага Мале, чтобы отдохнуть, пополнить запасы воды, пищи и топлива. Путешественники по очереди, чтобы не оставлять яхту безнадзорной, бродили по небольшому городку, обходя базары, мясные и рыбные лавки. Глафира визжала, восторгаясь поделками местных туземцев, экзотическими дарами природы и всё время спрашивала не то себя, не то Алексея:

– Может, нам остаться здесь навсегда? Здесь так чудесно, прекрасно, красиво, тепло. Здесь такие милые, приветливые жители.

– Не советую, – отзывался муж.

– Почему?

– А ты обрати внимание, как на тебя глазеют аборигены. Они думают только об одном: заманить тебя в укромный уголок, украсть, отвезти на какой-нибудь необитаемый остров, разделать, изжарить на костре и съесть.

Глафира выпятила глаза:

– Они что, людоеды?

– Вот ты их и спроси.

– А на каком языке они балакают? – всерьёз спросила Глаша.

– Точно не помню, но, кажется, на дивехи. Знаешь такой?

– Нет, – растерялась Глафира. – Может, они английский знают, или русский…

Когда утрясли все дела, было решено остаться ещё на сутки, чтобы каждый мог выспаться на берегу. Для этой цели недалеко от порта сняли хижину, сплетённую не то из тростника, не то из пальмовых листьев. Во вторую смену спали Алексей с Глафирой. Глаша, видно, соскучилась по земному покою, открыв рот, она храпела так, что её храп был похож на рёв пароходного гудка. Алексей почти не спал, перемежая ночной отдых дремотой и бдением. В одну из тех минут, когда, открыв глаза и глядя сквозь неплотный потолок шалаша на звёзды, он услышал чьи-то крадущиеся шаги. Взяв лежащую рядом для отпора нежелательных гостей дубину, он подполз к выходу и встал у проёма. Затаив дыхание, долго ждал. Нет, видно, обманулся, спутав шелест гальки на берегу от набегающих волн с шагами. Алексей хотел прилечь, когда снова услышал осторожные шаги. Вот они совсем рядом. Он поднял дубину, но в этот момент услышал голос Агафодрова: