Медный всадник - Дмитрий Вересов

– Рациональное мышление, – говорил он, поднимая палец, – вот главное, чем должен обладать агент!

Он был склонен считать, что во всем виноват стресс, пережитый Джейн во время недолгого пленения советскими контрразведчиками. Винил себя за то, что поручил ей это дело, вместо того, чтобы отправить загорать на Бермуды, и не обращал никакого внимания на показания другого свидетеля – Кирилла Маркова.

Столкнувшись с полным непониманием начальства, Джейн предпочла оставить разведку. Арчибальд не пытался удерживать ее на службе. Это немного задело ее самолюбие, но его можно было понять. В истории с Тито он возлагал на Джейн определенные надежды, однако ее поездка их не оправдала. Больше никаких сообщений от покойного маршала не поступало, и опытный разведчик пришел к выводу, что Джейн с Марковым стали пешками в непонятной игре, в которую кто-то пытается втянуть его ведомство.

Он делился теперь с ней минимумом информации, но Джейн знала, что разведку лихорадит. После падения Берлинской стены и начала реформ в России множество специалистов оказались не у дел, империя, против которой они воевали, уже практически исчезла с карты мира, и процесс этот был необратим. Ситуация была смутной, МИ-6, как и МИ-5 – служба контрразведки были в таком состоянии, которое сэр Арчибальд охарактеризовал как кризис жанра.

– Ты, моя девочка, вовремя ушла, – сказал сэр Арчибальд в одной из приватных бесед, – очень вовремя.

Джейн с юмором рассказывала о своих спорах с начальством. Несмотря на то, что ее дороги с разведкой разошлись, шутки у них с Кириллом еще долго вертелись вокруг ее профессии.

– Отстукивала шифровку в центр? – спрашивал он, когда она возвращалась из ванной. – Смотри, не обесточь отель!

Джейн однажды поведала ему старый анекдот из истории спецслужб. Одна храбрая английская агентша едва не влипла в одной из азиатских стран, подключив приемник к сети отеля. После этого свет вырубился по всему зданию, и ей пришлось срочно передислоцироваться.

Шутки шутками, но ситуация казалась Кириллу двусмысленной.

Они сами так и не пришли к консенсусу – (еще одно модное слово!) относительно случившегося в Белграде. Марков на следующий день после их встречи с маршалом или кем-то, кто выдавал себя за маршала, посетил Белградскую крепость. Джейн не могла пойти с ним – они и так сильно рисковали накануне. Как он и думал, никаких подтверждений тому, что они увидели, в крепости не оказалось.

Кирилл спустился по лестнице к воде, прошел вдоль стены, пытаясь обнаружить следы потайного хода. Ничего!

– Думаю, они вполне могли нас одурманить! – она снова и снова возвращалась к этой теме.

– Кто?

– Те, кто вызвал меня в Белград.

Джейн злило нежелание Кирилла согласиться с ее выводами насчет подмешанных в пиво наркотиков. Это была защитная реакция. Ведь стоило лишь допустить, что все, ими увиденное, было реально…

И тогда придется признать, что она очень многого не знает об этом мире, как и большинство его обитателей. А признавать этого не хотелось. Слишком страшно!

– Одинаковых галлюцинаций не бывает! – продолжал настаивать Марков.

– Может, это была не галлюцинация, а гипноз, например. Даже в Советском Союзе признавали существование психических феноменов. А гипноз вполне может быть массовым…

Кирилл с сомнением покачал головой. Настаивать, однако, не стал.

– Не бойся! Сон это или явь, но я тебя никому не отдам.

– Я знаю, – сказала она. – Но я боюсь, Кирилл. Боюсь, что ты окажешься прав! Что мы видели Тито, что за нами гнались какие-то твари! Мы ведь даже рассказать никому не можем!

Ее рука, державшая сигарету, слегка задрожала.

– Пожалуй, это был самый крупный провал в моей карьере. Но я не жалуюсь! Тем лучше!

Кирилл понял, что последняя фраза относилась к нему, и взял ее за руку. Они уже давно научились понимать друг друга с полуслова – искусство знакомое влюбленным.

– Когда вечер торопится выйти на улицы… – пробормотал он, возвращаясь от воспоминаний о Белграде в Берлин, в день сегодняшний.

Они сидели в маленькой комнате, освещенной свечами. С электричеством в гостинице все было в порядке, но им обоим нравилась атмосфера безвременья, которая возникала, стоило выключить свет. Только иногда с улицы, из-за высокой ограды и деревьев, доносился автомобильный гудок, напоминая о том, что все это только иллюзия.

На стене за спиной Джейн темнел маленький бронзовый барельеф с задумчивым Христом. Как и Христос, Джейн была задумчива, она смотрела на Кирилла, картинно склонив голову на плечо. При свечах ее локоны казались медными.

Сумерки – нежное тихое слово. Слово для двоих, не для шумной компании. Кириллу нравилось и английское мягкое и доверительное «twilight». Сейчас он ощущал себя гражданином мира. Пожалуй, в прежние времена такой космополитизм ему бы дорого обошелся.

Однажды, сразу после того, как они перебрались в эту гостиницу, он проснулся ночью, и ему показалось… Виновата в этом была усталость и, наверное, вино, которое они хлестали со студенческим задором, празднуя приезд в Германию. Показалось, что он снова там. Обстановка комнаты, плохо различимая во мраке, могла принадлежать какому угодно времени. И главное – Джейн не было рядом. Марков вздохнул с облегчением, когда она вошла и юркнула к нему под одеяло. С облегчением и в то же время разочарованно.

Джейн задумчиво вздохнула и перевела разговор на другую тему.

– Знаешь, я видела однажды очень странный фокус, – сказала она. – Его показывал европеец, такой худой и смуглый, что его можно было принять за египтянина. Кажется, он жил там очень давно, возможно и родился. У нас не было ничего об этом человеке, да он и был никто. Просто бродяга. Экзотическая личность. Сказки тысячи и одной ночи. Так вот, он умел проделывать одну вещь, которую я до сих пор не могу себе объяснить. Я спрашивала у наших спецов, но они сказали, что это был всего лишь гипноз.

– Так что же делал этот замечательный бродяга? – поинтересовался Марков.

– В помещении горела только одна масляная лампа – для колорита, наверное, а может это была какая-то особенная лампа, – глаза Джейн вспыхнули, словно она и сейчас видела перед собой бродягу-европейца и вдыхала аромат неочищенного масла. – Тени на белой стене выходили четкие – в них было все дело. Он ловко делал фигуры из пальцев, знаешь, детская забава – уточка, верблюд, заяц. Не помню, что он показывал, да это и неважно. Главное было в конце – он сделал из пальцев фигурку чертика. Я так не умею, – она неловко покрутила пальцами. – А потом он шепнул несколько странных слов – какая-то непонятная абракадабра. И знаешь, тень на стене еще висела около минуты после того, как он убрал пальцы! Она кланялась нам – зрителям, а мы смотрели на нее, остолбенев, как будто и в самом деле увидели черта. А потом тень начала таять и, наконец, исчезла совсем.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});