Мишель и машина-призрак - Жорж Байяр

Судя по всему, Николь все рассказала дяде, поскольку из сарая раздался голос:

– Заходите, друзья мои… Спасибо вам огромное за то, что спасли племянницу. Ну и дела, Господи Боже мой, ну и дела! Как вы обо всем догадались?

Рамадон, казалось, был абсолютно сбит с толку. Мишель поведал ему о краже альбома и последовавших за ней событиях.

– Извините меня за назойливость, – добавил он, – но почему вы так упорно стремились купить собственный альбом?

Господин Рамадон замялся. Он встретился глазами с Николь; во взгляде племянницы читалось живейшее любопытство.

– Я предпочел бы, – сказал он, – поговорить об этом позднее. – И добавил: – Кстати, милая Николь, ты должна успокоить тетю. Думаю, кто-нибудь из молодых людей согласится тебя проводить.

– Я на мопеде, – вызвался Артур. – По проселочной дороге мы в два счета доберемся до места.

– Ты так считаешь, дядя? – нерешительно пробормотала девушка.

– Конечно же, дорогая… Подумай, как волнуется твоя бедная тетя!

– Хорошо, я поеду… А ты здесь ненадолго, правда?

– Ну, естественно… только доставлю этого негодяя в жандармерию и сразу домой!

– Я тоже сейчас пойду, вот мать будет довольна! – воскликнул Марсель Бури.

Вскоре Мишель с Даниелем остались наедине с господином Рамадоном и Скаффером.

– Не удивляйтесь, друзья мои, – произнес господин Рамадон. – Сейчас вы поймете, почему я так себя вел… Но сначала пообещайте, что все останется между нами: это не только мой секрет!

Молодые люди пообещали молчать. Затем дядя Николь повернулся к Скафферу:

– Я предлагаю вам сделку, жалкий вы негодяй! Мне плевать на клад, если, конечно, он существует в природе. Я хочу одного: чтобы Николь не узнала, что стало с ее отцом. Слышите? На таких условиях, повторяю, я забираю жалобу из полиции. Вы признаетесь, что совершили наезд, и отделываетесь пустяковым наказанием. Насколько я понимаю, вы были знакомы с Марнье, иначе бы вы так упорно не охотились за альбомом. Итак, вы сидели в тюрьме? Готов спорить, у вас даже имеется письмо Марнье, которое он попросил передать мне, но которое вы, прочтя, оставили себе? На вас висит судимость, Скаффер; если делу о похищении будет дан ход, знаете, куда это нас заведет?

При этих словах братья застыли от изумления.

– Я-то тут при чем? – промямлил Скаффер уныло. – Она сама заявилась сюда, стала чего-то вынюхивать. Да еще пыталась мне запудрить мозги. Но я ей ничего не сказал: ни про отца, ни про то, где с ним познакомился.

– Надеюсь, вы говорите правду, Скаффер, это в ваших же интересах! Итак… третье письмо у вас?

– Допустим, но я его не отдам. В нем ключ к первым двум. Мне все равно крышка… но у меня нет ни малейшего желания помогать вам нагреть руки! Сколько лет я ждал этого момента, сидя в тюрьме! Я быстро смекнул, чем дело пахнет. В камере Марнье любил почесать языком. Он много чем похвалялся. Если бы в тот вечер, когда я залез к вам в дом, мне удалось забрать два других письма, меня бы здесь давно не было – ищи ветра в поле. Всю ночь со среды на четверг я бился над этой головоломкой – этим чертовым альбомом. Но без писем там ничего не разберешь. Я потерпел неудачу. Пришлось избавиться от всего, что я у вас взял, кроме альбома, разумеется, – у меня еще теплилась надежда найти разгадку. Естественно, не могло быть и речи о том, чтобы оставлять бумаги в гостинице, а уж тем более жечь их там. Марнье мне как-то рассказывал об этой ферме и о секретном гараже. В нем я и спрятал грузовик в среду вечером.

– Тем вечером, когда вы сбили несчастного мотоциклиста? – спросил Мишель.

– Да… но тогда мне было не до сантиментов. Я как чувствовал, что вокруг этого начнется катавасия! Потому-то и не поехал дальше по дороге, а спрятал машину за бывшую конюшню.

– А я решил из-за эха, что вы свернули на набережную!

– Хе-хе… Ваша трепотня в кафа здорово облегчила мне жизнь. Мне осталось только перегнать машину на ферму, и партия была окончена. Но, как назло, сюда завалилась эта пронырливая детвора в тот самый момент, когда я заканчивал жечь бумаги. Я же запер все двери… откуда мне было знать про лаз в кладовке? Хотя тут я сам виноват. Затянул это дело. Позволил себе малость вздремнуть после бессонной ночи. И проспал… иначе все бы сгорело задолго до их прихода. Если бы не рыбак, я бы их припугнул, отнял бы альбом… Все оборачивалось против меня.

– Так это вы лазили ночью в мастерскую? – спросил Даниель. – За альбомом?

– Да… Вам, молокососам, небось смешно, что „я попал впросак, – проворчал Скаффер.

– Ничего подобного, – откликнулся Мишель. – Не мы ведь начали первыми.

– Вы не могли знать, что письма лежат в банковском сейфе. Весьма благоразумная предосторожность, не так ли? – продолжал господин Рамадон.

– Вы говорите, что вам не нужен клад Марнье, а все-таки вы прочитали письма, предназначенные мадемуазель! Иначе вы бы не знали, что третье письмо – объяснение к предыдущим! Думаете меня надуть, сыграть на лучших чувствах?

– Вы заблуждаетесь, Скаффер. Письма из сейфа я забрал только вчера. После исчезновения Николь и вашего гнусного звонка! Да, вчера я их прочитал, но только ради того, чтобы избежать самого худшего, У меня уже давно закралось подозрение, что у Марнье были не все дома, но вбить себе в голову, что дочь воспользуется крадеными деньгами, – это уже слишком. Уяснили, Скаффер? Впрочем, с какой стати мне перед вами оправдываться?! И зарубите себе на носу: тайник шурина я хочу разыскать только для того, чтобы возвратить людям нечестно нажитое добро, чтобы Ни-коль не из-за чего было краснеть!

– Возвратить… возвратить… Да кто помнит сейчас про эти деньги?! Меня просто тошнит от вашей щепетильности!

Господин Рамадон побагровел от негодования.

– Наверное, вам, человеку без стыда и совести, я кажусь чудаком. Но мне лично больше по душе такое чудачество, чем то, как ведете себя вы. Порядочность нелепа только в глазах больных, господин Скаффер, в глазах тех, кто страдает гордыней, ставя себя над законом. К счастью, подобные люди всегда кончают тем, что возвращают долги обществу, за счет которого хотели устроить себе красивую жизнь. И уж поверьте, ваши взгляды не внушают мне ни капли зависти!

Скаффер ничего не ответил. Господин Рамадон вздохнул.

– Ну-ка, Скаффер, поднатужьтесь. Где альбом? Где последнее письмо Марнье?

– Сами ищите! Мне терять нечего!

Уже некоторое время Даниель вместо того, чтобы следить за разговором, обшаривал грузовик. Внезапно он торжествующе вскрикнул:

– Вот альбом! Он лежал под запасным колесом!

Мальчик протянул находку господину Рамадону. Из альбома выпал листок…

– Итак, Скаффер, вот оно, третье письмо. Вы совершенно напрасно обманули доверие своего сокамерника! – Выдержав паузу, дядя Николь продолжал: – Ладно… сейчас мы едем в жандармерию, и вы добровольно даете показания о несчастном случае. Я забираю свое заявление – и можете катиться на все четыре стороны! Но учтите, если вы попробуете выкинуть какой-нибудь финт, я волен изменить свое решение. Вам конец, Скаффер, и хоть раз в жизни примите свой проигрыш с достоинством. Я даже не требую от вас честного слова: вы, безусловно, не знаете, что это такое.

И господин Рамадон с помощью Мишеля принялся развязывать Скаффера. Тот поднялся на ноги, отряхнул одежду. Его лицо было мертвенно-бледным, глаза бегали.

– По-моему, мне лучше поехать на грузовике. Совершенно незачем напоминать жандармам о секретном гараже, ворошить дело Марнье! И потом, они увидят крыло… вещественное доказательство!

Господин Рамадон заколебался, бросив мимолетный взгляд на злоумышленника.

– Ладно, договорились, я поеду следом. Вам все равно не уйти…

Скаффер вывел грузовик из гаража, притворил сарай. Мишеля с Даниелем господин Рамадон посадил к себе в машину. Кузены обратили внимание, что Артур не ошибся в своих предположениях: для простоты управления зажигание здесь включалось обычным рычагом. Благодаря этому Скафферу и удалось так стремительно скрыться после кражи альбома на празднике.

На мосту через канал господин Рамадон высадил пассажиров: жандармерия находилась в противоположной от «Маргийери» стороне.

– Зайдите ко мне часика в три, – предложил Рамадон, – и прихватите, пожалуйста, третью открытку – она у ваших младших брата с сестрой. Мы вместе попытаемся пролить свет на эту тайну.

– Хорошо, мы придем, – заверил Мишель, переглянувшись с Даниелем. – По дороге предупредим Артура.

– Тогда до скорого!

Скаффер послушно дожидался господина Рамадона.

– Впредь будет ему наука, – заметил Мишель. – Может, изменит образ жизни.

– Будем надеяться, – вздохнул Даниель. И братья быстрым шагом направились к «Маргийери».

* * *

После полудня семейство Рамадонов вместе с Николь и молодыми людьми собралось поехать на ферму Нюма. После короткого обсуждения это решение было признано наилучшим. На трех открытках, которые Марнье упоминал в своих письмах как ключ к разгадке, в самом деле были изображены дом и лужайка под тремя различными углами.