Тысяча замков - Владимир Васильев

Чертенок был.

Точнее, это был не чертенок, а какая-то местная нечисть. Некто зеленокожий и пучеглазый. А за чертенка Вишена его принял из-за лирообразных рожек на голове. Увидев людей, нечистый плюхнулся пузом в лужу и замер. Но его уже учуяли песиголовцы и увидели люди во главе отряда. Застыл на месте Тарус, взялся за меч Боромир, шепнул что-то землякам-чикмам Роксалан.

А потом этот зеленый поднялся. Да не один: отряд враз оказался в кольце его сородичей. И кольцо явно собирались сжать. В руках низкорослых болотников словно по волшебству возникли кинжалы и дубинки. Красные выпуклые глаза, казалось, излучали тугие волны ненависти. Вишена, успевший выдернуть меч из ножен, мельком глянул на гарду: две руны светились зеленым. Две. А в руинах, где приходилось сталкиваться со всякой нечистью, светилась всегда одна.

Отряд сжался в комок, стал спина к спине, ощетинившись клинками.

– Мои вещи из руин не действуют, – процедил сквозь зубы Боромир. – Что делать, чародей?

Вишена коснулся кончиками пальцев пояса Холодного Пламени. Привычного покалывания в ладонях он не ощутил, пояс словно дремал, не воспринимая зеленых как врагов.

Кольцо продолжало сжиматься.

– Мои тоже, – на удивление спокойно сказал Тарус. – Отобьемся железом.

Вишена сжал вороненый меч. Тепло от горящих рун достигло рукоятки, согревая сжатые пальцы. Такого в Иллурии Вишена еще не ощущал.

С отчаянным криком чикм Палех рубанул приблизившегося зеленого, меч рассек противника чуть не пополам. Видимо, Палех не ожидал, что клинок так легко пройдет сквозь тело, он на миг потерял равновесие и качнулся вперед. Этого оказалось достаточно. Суковатая дубина зацепила его за край плаща и Палех был выдернут из плотного строя кондотьеров. Его тотчас облепили несколько зеленых у повалили в лужу. Темная вода сомкнулась над грудой тел, только кольца разошлись. Чикмы отчаянно рванулись вперед, мечами отшвыривая низкорослых болотников, но их точно так же облепили и потащили в стороны. Вишена вцепился в чью-то беспомощно вытянутую руку и изо всех сил уперся в податливый мох под ногами.

– А, тля!!!

Кто-то, хрипя и булькая, рвался из цепких вражьих лап к спасительному воздуху. Свистели мечи, но рассекали они в основном воздух и темную болотную жижу.

– Держу! – натужно выдохнул Омут, выдергивая кого-то из гущи тел. Кажется, это был Дементий.

– Роксалан, держись!

Несколько раз сверкнула славутина секира.

– Ах-хгр-рр…

– Получай!!

– А-а-а…

Вишена рубанул мечом, несколько болотников отшатнулись, словно от раскаленного прута. Мечи его спутников такого эффекта явно не вызывали.

«Рун боятся», – сообразил Вишена и, вздымая меч над головой, устремился в самую свалку.

– Прон, Прон там! И Пристень! – хрипло голосил кто-то справа.

– Не достать!

– Ар-роу! Урхон илл трай гр-рахх! Грахх! Илл фат трай!!

– Ар-роу!

Кто-то, видно насилу вырвавшись из-под воды, судорожно вдыхал тухлый болотный воздух.

Рядом мелькнул песиголовец; клыки его ослепительно белели.

– Вишена!

Это был голос Таруса. Уклонившись, проткнув одного из зеленых и спихнув в трясину другого, Вишена поспешил на голос.

Рядом тонко закричала Купава, но тут же Вишена углядел кряжистую фигуру Боромира и над кистью его горели три зеленых точки. Пожарский покосился на гарду: третья руна разгоралась призрачным, холодным пока огнем.

– Вишена! Ко мне!

Одновременно снизу наползала волна вязкого ужаса. Кто-то полз к поверхности из самого сердца трясины.

– Роксала-ан! А-а…

Снова сверкнула секира. Отвратительным голосом завизжал смертельно раненый болотник.

Тарус швырнул в сторону шершавое, как древесный ствол, тельце, вглядываясь в свалку. Меч его был в ножнах.

– Вишена!

Пожарский, завалившись на бок, плюхнулся в мутную жижу. Стряхнул с себя неожиданно цепкие руки и насилу поднялся.

– Я здесь, чародей!

Тарус извлек меч из ножен, но сражаться он не собирался. Он воткнул клинок в мох и что-то вполголоса пробормотал.

– Делай как я, Вишена! Как в Кухте! Помнишь?

И кувыркнулся через меч.

Перед глазами Пожарского враз возникла поляна в лесу, пень и колдовской тарусов кинжал. Когда они оборачивались волками. Но здесь пня не было, был меч Таруса, но Вишена осознал это уже кувыркаясь через ухватистую рукоятку. Он уже приготовился спиной плюхнуться в пропитанный влагой мох, но неожиданно легко крутнулся в прыжке и стал на ноги.

Точнее, на лапы.

Меч выпал из Его ладони, когти скользнули по вороненой гарде, на миг заслонив горящие зеленым руны. Перед Ним были враги, и их надлежало убить.

И Он стал убивать. Хватать низкорослых болотников одной лапой, запускать когти им в живот и разрывать их на две трепещущие половины. Запахло горячей кровью.

Кто-то шарахнулся с Его дороги, прячась за узкой лентой отточенной стали. Но люди Его не интересовали. Только зеленые пучеглазые болотники. Справа рвал чужую плоть Его собрат, горбатая гора, перевитая узлами мышц.

Мир стал тесен. А поэтому всех, кто не с Ним, нужно убить.

И Он убивал. Когтями. Рвал податливые тела и отшвыривал их прочь. В болото.

Скоро жертвы, до которых Он не успел добраться, попрятались. С десяток теней шевелились вокруг Него, но это были не болотники. Но кто? Раньше Он знал их. Теперь же не мог вспомнить.

А потом мох стал дыбом и из-под темной стоячей воды стали вздыматься бугристые коричневые кольца, покрытые остро пахнущей слизью. Там, среди колец, полыхнули желтые немигающие глаза, чужие до боли в когтях. Бесконечно чужие. Их можно было только ненавидеть, а ненавидя – вырвать из глазниц с неистовым победным воплем. Он и Ему подобные сражались с такими змеями с начала Миров, и с тех времен впитали жгучую ненависть к этим тварям.

Он не подозревал, что может так ненавидеть. Точнее, не помнил. Присев, Он ринулся в атаку, позабыв об осторожности. Скользкое кольцо захлестнулось на Нем, сдавило так, что затрещали кости, но когти уже пропахали глубокую борозду в теле врага и продолжали вырывать куски плоти. Вот и кость, крепкий хребет, позвонок к позвонку. Сломать его, сокрушить…

Кольцо сжалось сильнее. Он захлебнулся болью и ненавистью, но не ослабил хватки, не разжал когти. Смутное чувство подсказывало ему: уступишь – умрешь. А умирать Он не хотел. По крайней мере, первым. Собрав волю в комок, Он мысленно перетек в кончики когтей, удесятеряя их силу. И тогда чужие позвонки под его пальцами отчетливо хрустнули. По длинному коричневому телу прокатилась волна дрожи, одна, другая… Кольцо, едва не раздавившее Его, разомкнулось. И только сейчас Он понял как ему больно.

Вокруг толпились низкие силуэты в разноцветных одеяниях. От них пахло трясиной, потом и железом. Враги?

Он замер. Пылающие красным глаза ощупали каждого.

– Все, Вишена! Сюда, к мечу! Возвращайся!

Он оглянулся. Собрат Его исчез, превратившись в такую же тщедушную фигуру в сине-желтом плаще. Фигура призывно махала рукой.

Утробный рык потряс болота. Он не хотел возвращаться. Еще не все, кого Он ненавидел, истреблены на болотах. Он чувствовал врагов. Далеко. Значит, нужно идти.

И Он побрел прочь, разбрызгивая густую болотную жижу, обходя ямы, которые чувствовал непонятно как, теряя остатки разума от жгучей боли.

Холодный воздух слегка отрезвил Его.

9. Яр

– Проклятье! – воскликнул Тарус. – Он уходит!

Боромир, зажимая колотую рану на левой руке, скрежетнул зубами.

– Что с ним?

Тарус склонился над мечом, торчащим из мха.

– Похоже, он не помнит себя. Турусы-хляби! Я же ничего не спутал, заклятье сработало!

– Что делать? – буднично спросил Славута. Знаменитая секира темнела от вражеской крови.

– Его нельзя упускать!

– Помогите мне встать… – просипел Роксалан. Дементий и Прон подняли чикма-ватажка. Рядом, угрюмо покачивая булавой, стоял Омут.

– Палеха они утянули… – процедил Дементий. – Я его так и не достал…

Тарус хрипло скомандовал:

– Славута, Боромир, Омут – за мной! Остальные – стойте тут, ни шагу в стороны! Отдышитесь…

И выдернул меч из болотистой почвы.

Четверка во главе с Тарусом пошла по следу преобразившегося Вишены. Тот шагал невероятно быстро, изредка глухо постанывая.

– Кажется, он ранен, – сказал Славута. – Однако, как он того змея рвал…

Подал голос мрачный Боромир, по прежнему зажимая рану на руке:

– В кого ты его обратил, чародей? Да и себя…

Тарус неохотно объяснил:

– Это испорченное заклятье превращения в медведя. Точнее, измененное. Я его еще никогда испытывал.

– Считай, испытал, – буркнул Боромир.

Тарус в сердцах воскликнул:

– Не береди душу, а? И так весело – дальше некуда.