Грехи ангелов - Луиза Пеннингтон

— Что ты имеешь в виду?

— То, что было ночью.

— Пока нет.

— Ну спасибо.

— А что ты хотел от меня услышать?

— Ладно, забудь. — Мне нужно время, Дрю, — сказала она. — Все произошло так быстро.

Он внимательно взглянул на нее. Этой ночью он спал спокойно, как младенец, в полной уверенности, что все идет по задуманному плану.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

Джеки помедлила с ответом.

— Нет. Конечно, нет.

У Дрю отлегло от сердца.

— Просто я очень много передумала за эти шесть недель, — призналась она, неуверенно улыбаясь.

Ей даже начало казаться, что между ними все кончено.

— Что ж, тебе нужно время, это твое право. Конечно, тебе надо все взвесить. Я тебя не тороплю, — сказал он и подумал о том, не слишком ли его слова гладки и практичны. — Но если ты все-таки хочешь, чтобы я ушел, я уйду.

— Нет, — повторила она. — Я не хочу, чтобы ты уходил. Но об этом мы поговорим вечером.

— Как скажешь… — кивнул он. — А может, я тебе сегодня составлю компанию?

— Не стоит, Дрю, — ответила Джеки, заходя в ванную.

— Почему?

— Сегодня будет сумасшедший день.

— Может, тогда вместе позавтракаем?

— Сомневаюсь, что у меня сегодня найдется время даже для завтрака.

Он слегка покраснел от досады, когда она включила душ и разговаривать стало невозможно. Его удивило, как спокойно она себя держит. Возможно, и он вел бы себя точно так же в подобных обстоятельствах, однако сейчас ему это не понравилось…

Однажды, когда Анжела позволила себе обойтись с ним не слишком учтиво, он заставил ее испить всю чашу унижения. Буквально молить о прощении. В качестве наказания он велел ей встать перед ним на колени, а потом медленно, очень медленно открыл коробочку с рахат-лукумом и, доставая маленькие ароматные дольки, обсыпанные сахарной пудрой, одну за другой опускал ей в рот. Затем он опрокинул ее на спину, — нагую, естественно, — опустился перед ней на колени и заставил извиваться от страсти, как никогда… Глаза Дрю сузились. Тогда все было иначе.

Не вылезая из постели, он включил телевизор и несколькими злыми ударами взбил подушки. Шла программа новостей. Дикторы — мужчина и женщина — рассказывали о текущих событиях.

— Дерьмо…

Он перескакивал с канала на канал, пока не нашел по кабельному старый концерт «Битлз». Объектив телекамеры выхватывал из беснующейся публики лица заходящихся в истерике девчонок-школьниц, тянущих руки к сцене.

— Это жизнь, — пробормотал Дрю.

Потом на экране появились кадры, снятые на фестивале в Вудстоке. Голые «люди-цветы», балдеющие от музыки и наркотиков. Настоящее столпотворение.

— Это жизнь, — снова пробормотал Дрю.

Когда все это происходило, ему было около девяти лет.

Он жил тогда в городке Креншау, что в штате Северная Каролина. У черта на рогах. Не город, а дыра с тремя тысячами жителей, болтающимися где-то на границе национального парка и индейской резервации. В Креншау имелась улица длиной мили в две и несколько примыкающих к ней переулков. Были там и пара бензоколонок, мотель, аптека, киношка и магазин. В нескольких палатках торговали съестным и cливочным мороженым. Вдоль улицы тянулся длинный ряд домиков-фургонов с облупившимися боками, а за городом обосновались индейцы, которые торговали сувенирами и прочей белибердой. Место, где они устроили свое торжище, можно было учуять за версту по стойкой вони индейской одежды вперемешку с перегаром.

Как бы там ни было, но мать Дрю встретила его отца именно там — среди индейцев чероки. Когда годы спустя она призналась в этом Дрю, он заткнул уши, не желая даже слышать об этом. Однако она показала ему фотографию. Что же это получается: он должен был им гордиться, что ли? Бродягой, который несколько раз переспал с матерью и которого Дрю даже не помнил? Плосконосый индеец в перьях умудрился еще и содрать с матери два доллара за эту фотографию… Мать бережно погладила этот кусок картона, словно могла прикоснуться к отцу сквозь бумагу. Дрю хорошо помнил, как она напряглась, возбужденно задышала и, прижав на мгновение этот паскудный снимок к груди, протянула его ему, девятилетнему мальчику. Она любила Дрю. Однако не так, как матери следовало любить своего сына.

Дрю зажмурил глаза, словно воспоминание обожгло их, как ядовитый газ.

— Тебе нехорошо?

Он открыл глаза и покраснел. Ему показалось, что Джеки прочла его мысли. — Нет, все в порядке, — быстро сказал он, а немного погодя прибавил: — Но если честно, я тут действительно кое о чем подумал. Может быть, мне и вправду следует оставить тебя одну, пока ты что-то решишь…

Джеки присела на край кровати, и по выражению ее лица он понял, что попал в самую точку.

— Нет, не делай этого. В этом нет необходимости, — испуганно выдохнула она. — Мне очень жаль, если я вела себя не так, как тебе бы этого хотелось, но твое неожиданное вчерашнее появление меня ошеломило.

— Понимаю, — медленно произнес Дрю. — Наверное, я должен был сначала позвонить. — Он усмехнулся, начав проникаться уверенностью. — Но мне всегда казалось, что тебе нравятся такие сюрпризы.

Джеки была совершенно обезоружена его улыбкой, его чувственным ртом, обещавшим так много.

— Все-то ты знаешь, — тихо сказала она.

— Тогда позволь быть мне сегодня рядом с тобой. Хотя бы несколько часов… — Он взял ее за руку. — Обещаю, что не буду тебе мешать.

— Тебе будет скучно.

— Меня всегда интересовала твоя работа, — солгал Дрю. — Ты это знаешь.

— До сегодняшнего дня понятия об этом не имела… — Она внимательно всмотрелась в его лицо и неуверенно улыбнулась. — Ну хорошо… Только давай встретимся на студии, потому что сейчас мне надо идти.

— На студии?

— В репетиционном зале, — пояснила она. — В девять часов у меня встреча с Альдо и Максом. Потом в десять собеседование, прослушивание и так далее…

— Так куда мне прийти?

— Я скажу тебе адрес по телефону. — Джеки встала. — А теперь мне действительно пора.

Он смотрел на нее и думал об Анжеле. Ах, если бы она была Анжелой! Он помрачнел, едва лишь вспомнив о ней, но потом заставил себя переключиться на Джеки. Было бы очень неразумно, если бы он потерял бдительность.

— Иди ко мне на минутку! — позвал он.

— Мне некогда.

Дрю отбросил одеяло.

— Тогда я иду к тебе.

У нее перехватило дыхание от его прекрасной наготы, но она пересилила себя и рассмеялась, когда он подошел и обнял ее. Дрю целовал ее без остановки, скользя губами по ее лицу, шее, а она закрыла глаза, чтобы лучше чувствовать его, и медленно трогала ладонями его мускулистые плечи, спину, прижимала его к себе, наслаждаясь его изумительной смуглой кожей. — Это, наверное, в тебе кипит итальянская кровь, — пробормотала она, словно оправдываясь в том, что сама испытывала острое желание, не понимая, что он лишь симулирует страсть, чтобы заставить ее доверять ему.