Астро. Любовник Кассиопеи - Эдуард Тополь

На высоте триста метров от земли эти космические шайбы величиной с пирамиду Хеопса застывали совершенно неподвижно, а затем медленно, очень медленно начинали вращаться вокруг своей оси, словно озираясь по сторонам сквозь свои глухие, высотой в триста метров стены. Повернувшись на 360 градусов, они целую минуту висели, не шевелясь и без всяких признаков жизни. А затем…

Да, это же самое мы видели три дня назад у себя в Л-А, и все-таки… Когда они, все семь, разом открыли свои плоские, как у кастрюль, крыши и оттуда «внезапным и безумным напором», «двойной, тройной или четверной струей — прямой, напряженной, вибрирующей и непрерывной» — взлетели над европейскими, азиатскими и австралийскими столицами гигантские рои двухметроворостых жуков-рогоносцев в закрытых шлемах-колпаках и в зеленых комбинезонах…

Ужас обуял цивилизованные континенты. Потому что на этот раз уже не было ни предварительного предупреждения, ни тридцатимильных зон отчуждения. Тучи исполинских пришельцев, гигантский зеленый десант, в сотни раз больший, чем при высадке американского десанта в Нормандии, вырвался из своих межпланетных ульев, и вот уже эта черно-зеленая мгла «сетью расширилась в пространстве» и халифатом накрыла Восточную Америку, Европу, Азию и Австралию. Кровь потоками полилась по старинным брусчатым мостовым и по асфальту новых проспектов и площадей. Никакой Кукулькан не видел столько отрезанных голов, и никакие толтеки за все время своего нашествия в Канкун не вспороли столько животов и не сожрали столько сердец, сколько в этот день сожрала эта зеленая саранча.

Такого варварства земля не знала со времен персидского царя Ахашвероша и геноцида армян в 1915 году.

Мир опрокинулся в пещерный век.

История действительно кончилась.

2

Здесь мой рассказ делает очень опасный поворот.

Боюсь, что литературные снобы скорчат брезгливые мины и отбросят его в сторону.

Но автор обязан писать правду и только правду даже тогда, когда критики грозят ему анафемой, а пуритане морщатся.

И раз уж я обязался рассказать правду, то начну с признания. Или покаяния — как вам угодно.

Дело в том, что в предыдущей главе я слукавил, сказав, что «наверное, все бы тут же и случилось, но… резкий и прерывистый, как сигнал тревоги, рев сирены вдруг взметнул воздух вокруг нас…».

Резкий и прерывистый, как сигнал тревоги, рев сирены действительно взметнул воздух вокруг нас — но уже после того , как все случилось.

Почему я скрыл это?

Да потому, что дорожу своей репутацией у читательниц. Перед мужчинами мне не нужно оправдываться, они меня и так не осудят. Даже скажут: еще бы! Такая баба! Три метра! И копия Миллы Йовович! Сумел? Молоток!

Но перед женщинами я должен объясниться. Ведь я спасал родную дочь. Какой у меня был выход? Если бы я отказал этой FHS в любви, она бы убила не только меня, но и Энни.

Не знаю, насколько теперь, постфактумкошерно выглядит этот поступок в глазах читательниц ,а потому вот еще одно признание. Честно, как на духу.

Я всю жизнь избегал крупных женщин. Ну, вы понимаете — размер имеет значение. И не только мужской. Женский тоже. Несоответствие одного другому ведет к разочарованию и даже презрению. А женское презрение самое оскорбительное. И я не рисковал, выбирая женщин меньшей, чем у меня, комплекции. Или они выбирали меня? На этот счет есть разные теории, я где-то читал, что это не мы выбираем их, а они, выбрав нас, позволяют нам думать, что это мы выбрали их…

Ладно, как бы то ни было, на этот раз был выбран я, и теплые губы космической FHS сами открылись и вжались в мои губы.

По-моему, это был первый в ее жизни поцелуй. Потому что она изумленно отстранилась и сказала наивно и по-детски:

— Ой… А еще? Можно?

Ее губы и язык снова коснулись моих губ, и — хотите верьте, хотите нет — такой поток Инь вдруг хлынул от нее в меня, что все мое тело вскипело мужской энергией Ян…

Не разжимая губ, мы склонились на пол, и горизонталь уравняла нас в росте. «Ах, грудь твоя снегов белее: прильнуть бы к чистоте такой!» Я прильнул, да так, что у нее пресеклось дыхание.

— In!.. — выдохнула она. — I want you inside me! [10]

Я глянул на ее огромное белое тело, вибрирующее от желания. Конечно, я уже был готов к любым подвигам на этой ниве. Помните, я спрашивал вас, занимались ли вы любовью на копне свежего сена? Когда запахи земли, свежескошенной травы, соседнего леса и еще черт знает чего бьют в голову и горячат кровь так, что… — ну, вы понимаете. Здесь все было еще ярче, мощней и действенней — ее космическая женская Инь и этот воздух, напоенный океанским озоном, ароматами доисторического леса и пением доисторических птиц, буквально вздымали в моем теле какие-то неандертальские мужские инстинкты и силы. И пусть я знал, что этот доисторический рай за стенами — чистая видимость, эта иллюзия, тем не менее, имела реальные запахи и звуки, реальный озон и даже реальный океанский бриз…

Но тут я снова вспомнил Метерлинка. Разве пчелиная матка стала бы жрать своего Ромео, если бы он довел ее до десятка оргазмов и полного изнеможения? Женщины, знающие, о чем я толкую, вспомните себя в постели и скажите честно: если вы не успели получить сполна от своего любовника, разве вы не испытываете острого желания искусать, а то и съесть его?

Я опустился ………………………………..

(Специально для пуритан ставлю отточия там, где вынужден пропустить сакральную правду жизни.)

………………………………………………

………………………………………………

………………………………………………

……………. ……………………

Крик, бешеный крик ужаса и восторга вырвался из ее рта — такой, что, казалось, его должны были слышать даже за стенами этого космического корабля. Я испуганно отпрянул, но она тут же обхватила ладонями мою голову и прижала ее к своим чреслам, требуя продолжения этой сладостной пытки.

Я продолжил, мстительно думая о том, что никто из ее зеленых летающих тварей не способен сделать это. Ведь ни в наскальной живописи майя и древних египтян, ни в эротических рисунках Помпеи вы не найдете изображение мужчины, ублажающего женщину таким способом. Не могу сказать, что это главный признак высшего развития нашего человечества, но могу уверенно сказать, что искусство любви, как и любое искусство, тоже прошло свой путь развития. И как живопись развивалась от примитивизма наскальных рисунков до художественных изысков Рембрандта и Дали, так сотворение сексуального наслаждения поднималось и совершенствовалось от примитивного животного совокупления до Дао любви, Камасутры и ее современных интерпретаций.

И теперь, нежа FHS-77427, я упивался своей властью над этим огромным телом, упавшим на землю с космических высот и дрожащим от космического экстаза.

Так громко не кричала у меня еще ни одна женщина.

И так яростно и мощно не вибрировала от оргазма…

Да, где-то там, надо мной, хватая воздух распахнутым ртом, FHS уже ничего не чувствовала, кроме своего гипертрофированного вожделения, алчущего немедленной разрядки…

Я знал, я чувствовал, что пора от этой увертюры переходить к основной части, да и она уже просила: «I want you inside!.. Я хочу тебя в себе!», но я слишком дорожу своей головой и еще кое-чем, чтобы рисковать ими даже в такой момент. Если FHS прилетела сюда, насмотревшись голливудских любовных фильмов, то я должен стать для нее Ричардом Бартоном, Полом Ньюманом, Робертом Редфордом, Майклом Дугласом и Бредом Питтом в одном лице. Тогда — может быть — мне удастся выжить. Не зря и «Дао любви» советует мужчине держать свое «стратегическое оружие» в резерве, а использовать сначала «тактическое оружие» — язык. «Путем нежного и искусного использования в любовной игре других частей своего тела вы в качестве первого шага установления равенства с превосходящим противником можете привести свою партнершу в состояние чрезвычайно высокой восприимчивости, — сказано у даосцев Мантэка Чиа и Майкла Винна. — Ее груди поднимутся, дыхание и выделение желез усилятся. Прежде чем использовать свое главное оружие, дайте ей время полностью войти в состояние любви…»

FHS-77427 безусловно была моим «превосходящим противником», а потому я ……………………

…………………

…………………

…………………

…………….

(Интересно, что именно не устраивает пуритан в описаниях эротических отношений мужчины и женщины? Слова или предметы, которые эти слова обозначают? Но ведь слова — это только буквы, а буквы не могут вызывать негодования. Так почему нельзя писать слово «член»? Ведь если переставить эти четыре буквы, то уже «челн» писать можно. Больше того, никто не запрещает писать «член правительства», лет тридцать назад в газетах спокойно писали «черный член Конгресса», и даже сейчас в школьных учебниках математики есть «многочлены нестандартной формы», «двучлены» (биномы) и даже «трехчлены»! Так почему специальным законом запрещены «мужской член», «женские нижние губы», «клитор», «точка G» и другие такие нужные слова? Это странно, это наводит на мысль, что негодование пуритан вызывают все-таки не сами слова, а то, что этими словами называется. Но неужели они не пользуются этими предметами? В таком случае почему бы им не избавиться от них? Почему бы им не отрезать себе все, что они запрещают называть?)